Алексей Калугин - Два шага до горизонта
– Я служу в лучшей армии мира, – без лишней гордости произнес шалей. – И мне это нравится. Когда своей службой я заработаю достаточно денег, чтобы купить хороший дом, то уйду в отставку и обзаведусь семьей.
– Если прежде тебя не убьют в бою.
– Я приложу все усилия для того, чтобы остаться в живых, – улыбнувшись, ответил шалей.
– Послушай, йерит, – обратился к Граису другой охранник. – Ты ведь знаешь, что тебя везут в Халлат для того, чтобы предать казни. Неужели при мысли об этом ты не испытываешь ни малейшего страха?
– Я не думаю о смерти, – ответил Граис. – Мой земной путь пока еще далек от завершения.
– Человек предполагает, – вздохнул шалей, – а судьба играет им, как куклой.
– Постижение истины о Пути к Поднебесному делает человека хозяином собственной судьбы, – сказал Граис.
– Это что же получается? – удивился шалей. – Поднебесный одновременно и определяет твой путь, и освобождает тебя от него? Так, что ли?
– Знание о том, что Путь существует, делает движение по нему осмысленным, – ответил Граис. – Тот же, кто не желает принять великую истину о Пути к Поднебесному, обречен всю свою жизнь блуждать во тьме.
– А после смерти?
– Начинать Путь заново.
Разговор между арестантом и его охранниками протекал вяло. Ни одна из сторон не испытывала к нему особого интереса, поскольку изначально имела сложившееся мнение по обсуждаемому вопросу и не собиралась его менять. У кахимцев, в повседневной жизни не придававших большого значения даже собственным богам, склонность йеритов сверять каждый свой шаг с предписаниями Поднебесного могла вызвать разве что недоумение и усмешку. Граис же, излагая шалеям основные положения учения о Пути к Поднебесному, прекрасно понимал, что философская концепция учения, разработанная специально для социально-бытовых условий Йера, вряд ли заинтересует кахимцев.
Впрочем, возможно, со временем к учению о Пути к Поднебесному, завоевавшему сердца и умы всех, без исключения, йеритов, обратятся и подданные Кахимской империи. Но произойдет это не прежде, чем сама империя переживет свой кризис и упадок. Вот тогда, когда кахимцы перестанут ощущать себя избранным народом, призванным повелевать всем остальным миром; когда радость бытия сменится тяжкой работой, не приносящей ни удовлетворения, ни достаточных средств к существованию; когда власть имущие будут печься не о благосостоянии своих подданных, а лишь о собственном кармане; когда воры и проходимцы станут жить лучше и спокойнее, чем честные труженики, – тогда кахимцы почувствуют, что почва повседневной реальности ускользает у них из-под ног. Видя то, что происходит вокруг них, они откажутся верить собственным глазам. Даже солнце покажется им слишком тусклым. И, не находя иного выхода, они обратят свои сердца к единому богу, обещающему спасение души в обмен на земные страдания. Только тогда, но не раньше.
А пока разговор между Граисом и присматривающими за ним шалеями был не более чем обычной дорожной беседой, цель которой – помочь путешествующим скоротать время в пути.
Когда солнце наполовину скрылось за деревьями, бан-шалей дал команду возницам сворачивать с дороги – пора было искать место для ночлега.
Шалеи, посланные на разведку, отыскали неподалеку от дороги поляну, достаточно большую, чтобы на ней могли разместиться все восемь повозок.
Двух десятков хорошо вооруженных солдат было вполне достаточно для того, чтобы отбить охоту нападать на обоз у бродяг, промышляющих грабежом вдоль дорог, поэтому командир конвоя не стал предпринимать никаких особых мер предосторожности. Как было принято у кахимцев, семь повозок установили кругом. В центр, поближе к разведенному костру, поместили повозку с арестантом и стреноженных чеклаков. Пятерых солдат бан-шалей отправил в дозор: троих – в лес, двоих – наблюдать за дорогой, откуда, по его мнению, скорее всего можно было ожидать появления незваных гостей. Остальные шалеи занялись обычными бивачными делами: одни таскали дрова для костра, другие уже подвешивали на срубленной жердине закопченный походный котел, третьи с кожаными ведрами отправились за водой к журчащему неподалеку ручью. Шалеи, незанятые приготовлением пищи, проверяли надежность осей и колес повозок и осматривали подковы на копытах чеклаков – командиру конвоя очень не понравилась сегодняшняя задержка с отправкой обоза, и он не хотел, чтобы завтра утром повторилась та же история.
Двух разговорчивых шалеев, присматривавших за пленником, сменили другие охранники. Эти были уже не такими словоохотливыми. Время от времени то один, то другой из них бросал мрачный взгляд в сторону Граиса, спокойно сидевшего в углу клетки. С большим интересом, откинув матерчатый полог повозки, охранники глазели на возню вокруг костра.
Котел на огне закипел, когда уже совсем стемнело.
Шалеи, за исключением часовых, расположились вокруг костра и, негромко переговариваясь, принялись за еду.
Один из охранников молча просунул плошку с кашей между прутьями решетки, за которой находился пленник.
– Спасибо, – принимая горячую посудину, поблагодарил его Граис.
Шалей что-то неразборчиво буркнул в ответ и уселся на краю повозки спиной к Граису.
Поев, Граис постучал пустой плошкой по решетке.
– Я бы не хотел причинять тебе лишнее беспокойство, – сказал он, возвращая посудину охраннику. – Но так же, как и всякий другой человек, я испытываю потребность не только в еде…
Стянув с головы шлем, шалей задумчиво поскреб в затылке. Так ничего и не ответив пленнику, он отправился докладывать о возникшей проблеме командиру.
Вернулся он в сопровождении троих вооруженных шалеев и самого бан-шалея.
Бан-шалей взобрался на повозку и вставил ключ в замок, запирающий клетку. Прежде чем снять замок, он сурово посмотрел на Граиса и строгим голосом предупредил:
– Чтобы никаких штучек у меня!
– Не более, чем обычно, – улыбнулся Граис.
Бан-шалей открыл дверцу клетки и отошел назад. Четверо шалеев направили на Граиса острия своих копий.
Спрыгнув с повозки на землю, Граис сделал несколько приседаний, чтобы размять затекшие ноги.
– Здесь, – бан-шалей указал на заднее колесо повозки. – И поторопись.
– Благодарю, много времени мне не потребуется, – снова улыбнулся Граис.
Справив нужду под пристальными взглядами шалеев, Граис еще раз поблагодарил их командира и, забравшись в клетку, сам прикрыл за собой дверцу. После того, как бан-шалей повесил на дверцу замок и, проверив, надежно ли он заперт, спрыгнул с повозки, Граис поудобнее устроился в углу клетки и, накинув на лицо платок, приготовился отойти ко сну. Возможно, уже завтра он встретится с наместником. Чтобы провести беседу с ним на должном уровне, он должен быть свежим и бодрым, – теперь, без психопреобразователя, он мог рассчитывать только на собственные силы.
