Дмитрий Перовский - Конкурс-семинар «Креатив»: Безумные миры
От его взгляда мне стало не по себе.
— Они не поверили, да?
— Не поверили? Они рассмеялись мне в лицо! Что вполне объяснимо — доказательств, которыми я мог бы защитить теорию, попросту не оказалось под рукой, — лицо Старика налилось кровью, глаза сверкали. — Меня назвали шарлатаном! Унизили! Я расставил капканы и сам же в них угодил.
Здесь я понял, что он обвиняет меня.
Что ж, в этом был резон. Хронологически та ипостась Йована Митреску стояла ближе ко мне, нежели к нему.
— Ты бы мог заняться другим исследованием. Пойти туда, где меньше мистики и больше прикладной науки, — я не особо верил тому, что говорил.
— О да. В любом университете на меня просто сыпались предложения помощи и сотрудничества. Они все так радовались моему приходу, что захлапывали двери перед самым носом. И шарахались, как от прокаженного, — прошипел Старик. — Настолько приятное ощущение, что тебе обязательно нужно его испытать.
— Возможно, так и будет, — сухо ответил я. — Что произошло с Сарой?
— После того случая между нами что-то сломалось. Она старалась быть ласковой и понимающей, но… Одним словом, однажды я исчез из ее жизни. И полгода колесил по Европе, пока она не нашла меня. Мы встретились в Вене. — Старик пожевал сморщенными губами. — Поговорили, и больше я ее никогда не видел.
Сара.
Мне вспомнились ее смеющиеся глаза. Улыбка, лукавая и в то же время простодушная. Увлечение румынским фольклором и шутливые обиды на то, что я не разделяю ее интерес.
Сара.
Не могу поверить, что все будет так, как он рассказал.
— Ты следующий, профессор.
На время нашего разговора Безумец умолк, и теперь стремился напомнить о себе.
— Я — что?
— Твоя очередь обнажить душу. Расскажи о страдании, побудившем тебя искать память крови.
Такое чувство, что меня сбросили в темный колодец.
— Я… Я… не буду.
— Не будешь? — казалось, Безумец озадачен.
— Часы разобьются, если я солгу, — решение постепенно обретало форму. — Значит, попросту буду молчать. Вот и все.
Я победоносно вскинул голову.
Старик закашлялся.
— Ясно, — кивнул Безумец. — Скажи, мой мальчик, — обратился он к Юнцу. — Ты помнишь тот день, когда впервые увидел смерть?
Тот побледнел.
— Ты ведь помнишь Плоешти?
Плоешти.
Наблюдая за реакцией мальчика, я пытался воскресить в памяти давнишние события. Они с матерью тогда бежали из города, который регулярно бомбила авиация Красной Армии. К несчастью, самолеты не обошли вниманием и колонну беженцев. Я помнил кровь. Много крови и ужас, испытанный тогда.
— Тебе не обязательно отвечать, — обратился я к Юнцу.
— О да, совсем не обязательно, — Безумец улыбался, что не переставало меня бесить. — Но ты ведь все помнишь, мой мальчик, правда? Что ты ощутил, вдыхая аромат крови? Страх или вожделение? Ужас? Наслаждение?
— Замолчи! — не выдержал я. — Хватит нести чушь.
— Любопытство.
Все головы повернулись к Юнцу.
Тот смутился, но повторил:
— Любопытство. Мне стало интересно.
— Вранье! — заорал я. — Наглая ложь! Ты все ему внушил, ты!
— Как же трудно быть идеалистом, — съязвил Старик.
— Нет, я не вру, — Юнец насупился. — Ты должен сам знать. Ведь ты — это я.
Подспудно я понимал, что он не лжет. К тому же не видно изменений в часах — а это значит многое.
— Я такого не помню.
— Бабочкам я отрывал крылья, кузнечикам — ноги. Резал лягушек столовым ножом, — на удивление хладнокровно перечислял мальчик. — Лошадь разорвало надвое, тогда, на дороге в Плоешти. Я осмотрел ее, потрогал кости, вспоминая то, чему нас учили в школе. Моя учительница шла с нами, но не могла сказать, правильно ли я усвоил ее уроки, — Юнец едва не кричал. — Она лежала мертвой. А я оставался прилежным учеником, поэтому и ее осмотрел, потому что мечтал быть ученым и познать мир как можно лучше. Хоть мне и было страшно, даже очень. Не смей меня судить. Ты — это я!
— Браво, — едко улыбаясь, поаплодировал Старик. — Я хоть и запамятовал, что там случилось в Плоешти, но речь достойна будущего ученого. Однако, Йован Митреску не преуспел в науке. Может, стоило податься в музыканты? — с издевкой спросил он.
— Такого не помню, — без эмоций повторил я.
— Знаешь, почему он не помнит? — обратился к мальчику Безумец. — Потому что убил тебя в своей памяти. Образ, который он хранит внутри себя, — жалкие останки, скелет.
— Конечно, нет. Не слушай его!
Юнец отвернулся.
— Может, поэтому ты и не хочешь ничего рассказывать, — голос его дрожал. — Убил все плохое, хоть это и часть тебя.
Я не смог ответить.
— Да ты трус, — присвистнул Старик. — Недаром совет вытрет о тебя ноги.
Такое чувство, что в горле застрял ком величиной с кулак.
— Это все из-за матери, — выдавил я наконец.
— Что? — Юнец тут же повернулся, чуть не упав вместе со стулом.
— Она умерла. В госпитале. От лейкемии, — казалось, слова цепями прикованы к языку, столь тяжело они мне давались. — Я потерял большую часть воспоминаний от шока. Поэтому и хватался за любые соломинки, которые протягивала мне судьба. Я обратился к памяти крови, чтобы снова увидеть мать.
Всю веселость Старика как ветром сдуло, он выглядел растерянным. Юнец уткнулся лицом в колени и зарыдал.
— Ты доволен? — спросил я Безумца, захлебываясь от гнева. — Достаточно насладился страданиями? Достаточно ли мы обнажили свои души, ты, психованный сукин сын?
— Вполне.
Он перестал улыбаться. Лишь на несколько мгновений, но этого хватило, чтобы заставить меня трястись от ужаса.
— Теперь говорить буду я, — Безумец легко вскочил на ноги. — Скоро откроется дверь. Если выйдет один из вас, он продолжит никчемное существование среди бесплотных надежд и одиночества. И только я могу предложить другой путь. Никаких дряблых мышц и терзаемых болью суставов, никаких детских страхов, никакого порицания. Бессмертие. Знание. И нечеловеческая сила.
— Ты вампир?
— Профессор, ты банален и глуп, как полковая лошадь, — засмеялся Безумец. — Любите вы толковать о вещах, в которых ничего не смыслите. Все равно что дикари будут оценивать культуру эпохи Возрождения с позиций наскальной живописи.
— И все же?
— Ну, конечно, мне понадобится кровь, чтобы Йован Митреску мог прожить достаточно долго, — глаза Безумца сузились. — Подумайте, чего вы добьетесь, оставаясь на утлом суденушке, имя которому — общество? Что вам это принесло, кроме боли и разочарований? Я предлагаю силу для того, чтобы плыть против течения. Туда, куда захотите, — он посмотрел на Старика. — Ты всем отомстишь, Йован. Больше не будет унижений. И немощи тоже. Мальчик получит уверенность в своих силах и знание, которое пытается обрести, — Безумец перевел взгляд на меня. — Ты вспомнишь то, что так жаждешь вспомнить. Честная сделка, без обмана.
