Мэтт Риз - Имя кровью. Тайна смерти Караваджо
Ну, разумеется, о ком же еще.
– Можно даже сказать, что именно вендетта отличает нас от зверей, – продолжал Шипионе.
– Как и вера в Единого Бога, ваше высокопреосвященство.
– Многие не разделяют эту веру, и они, разумеется, умрут как скоты. Но вы, кажется, шутите со мной. Не стоит. Ваша ссора с Рануччо – дело слишком человеческое. А я прошу от вас немного божеской добродетели – будьте выше этого.
– Но разве вас никогда не посещало желание отомстить, ваше высокопреосвященство?
– Не сравнивайте себя со мной. Моя месть и впрямь божественна, ибо разрешена Его Святейшеством, – Шипионе коснулся руки Караваджо. – Ради вас я – ваш покровитель – пытаюсь помочь дону Фабрицио Сфорца Колонна. Видите, как высоко я вас ценю? Пусть ничто не омрачит счастья маркизы Костанцы Колонна.
Караваджо хотел было поцеловать руку кардиналу, но Шипионе с удивительной легкостью оттолкнул его: он был сильнее, чем казался.
– Мне придется заплатить Фарнезе, чтобы они не преследовали дона Фабрицио за убийство родича. И ваши бесчинства на их дворе в этом отнюдь не помогают.
– Там ведь много народу было. Не только я.
– Все остальные глупцы мне безразличны. А вам я заказал картину – портрет Его Святейшества. И рассчитываю на другие полотна.
– Дуэль с Томассони была делом чести.
В одну секунду обычно мягкий и томный голос Шипионе перешел в фальцет капризного ребенка:
– Ты – мой человек, чтоб тебя! Вот и веди себя так, чтобы я мог на тебя положиться.
Он поднялся, прислушался к скрипу потревоженного стула и шагнул к двери.
– Когда поправишься, навести семью купца Кавалетти, упокой Господь его душу. Они отделывают в его память часовню в храме Святого Августина.
Шипионе двинулся вниз по лестнице и уже из-за двери добавил:
– Им нужна Мадонна.
– Они хотят заказать ее мне?
– Они хотят заказать ее мастеру от Шипионе Боргезе.
* * *Дом, в котором Пресвятая Дева получила благую весть о том, что произведет на свет Сына Божия, перевезли из Назарета во времена крестовых походов. От разрушения магометанами его спасли ангелы. Теперь этот дом стоял в Лорето – городке в болотистой местности, на берегу Адриатического моря. Сюжет вдохновил многих великих мастеров: серафимы несут по небу Святой дом, рядом с ними летит Мария. Купец Кавалетти в своем завещании распорядился заказать для алтаря образ Мадонны Лорето.
Договор с Караваджо заключил его зять, Джироламо де Росси.
– Я не стану писать Мадонну, которая парит в воздухе, как птица, – предупредил художник.
Де Росси потеребил в руках бумагу.
– Я могу передать заказ маэстро Бальоне.
– Бальоне уж точно напишет вам такую Деву, в которую никто не поверит.
– А вы, значит, чудо Святой церкви не принимаете всерьез?
– Я все принимаю всерьез. Но я не такой, как другие художники. Тем и известен.
Де Росси криво улыбнулся.
– Не беспокойтесь, синьор, – Караваджо взял контракт. – Я верю в Мадонну и буду писать, осененный Ее святым присутствием.
Он склонился над столом, взял перо и поставил под документом подпись.
* * *Лена стояла на ящике, держа на руках маленького племянника. Караваджо привел двух стариков нищих, которых нашел возле Болотной таверны и нанял натурщиками.
– Ты купаешь мальчика, Лена, и вдруг кто-то стучит тебе в дверь. Ты открываешь и видишь двух паломников. Тебе надо вернуться в дом, но и бедным странникам сочувствуешь. Посмотри им в лица.
– Но ведь так и было, когда ты в первый раз подошел к моему дому, – напомнила она. – Разве ты не Богородицу с меня пишешь?
– Не пытайся представить себе, что сделала бы на твоем месте Богоматерь, – Караваджо опустился на колени за спиной у нищих. – Смотри на них, Лена. Я хочу увидеть, что чувствуешь ты, глядя на них.
– Они, похоже, люди добрые.
– Они покинули дом и прошли долгий путь, чтобы увидеть тебя. Побирались и голодали, только чтобы заглянуть тебе в лицо. Ты ведь не отвернешься?
– Нет. Только вот, я помню, Доменико тогда малость замерз.
– Верно, и Пресвятая Дева о младенце тоже не забыла бы. Повернись немного в сторону – ведь ты волнуешься о мальчике и спешишь вернуться в дом. Но не отрывай взгляда от лиц паломников.
Она склонила голову к плечу – страшась великой ответственности, возложенной на нее художником, но жалея нищих.
Караваджо отошел в свой уголок, за черную занавеску, и увидел проекцию натурщиков на холсте. Он выдвинул холст вперед, чтобы изображение сделалось четче, – фигуры предстали перед ним как живые. От радости художник даже закусил губу и стиснул кулаки. Не один месяц пройдет, прежде чем он закончит картину, – но сейчас он увидел ее всю целиком.
Черенком кисти он процарапал очертания пилигримов на красновато-коричневом грунте. На первом плане – грязные ноги старика; заострившаяся от старости и голода скула нищенки; детская ручка, ухватившаяся за бордовый бархат платья, купленного Караваджо для его Мадонны; нога Лены, поставленная на носок, и линия ключицы под опущенным к плечу подбородком.
Еще несколько меток на грунте – и художник вышел из своего укрытия. Он обвел мелом место, где стояла Лена, – чтобы не ошибиться в следующий раз, и сделал то же самое возле колен паломников. Потом Караваджо отпустил мальчика во двор, поиграть с нищими, а сам начал писать лицо Лены, ища тон кожи и накладывая тени у носа и глаз. Через некоторое время он услышал тихий стон.
– Шея заболела?
– Ага, – Лена улыбнулась. – Можно взглянуть?
– Смотреть пока не на что.
Она качнула бедрами.
– И как он, Святой дом в Лорето?
– Похож на твой.
Она склонила голову набок, улыбаясь лукаво, словно в ожидании подвоха. Он снова взглянул на очертания ее лица, набросанные на холсте. Ему захотелось увести ее за занавес. «Там никто нас не увидит, – подумал он. – Только моя Мадонна».
– Ты ведь и есть Пресвятая Дева. И дом у тебя все тот же, до последней трещины на притолоке и облупившейся штукатурки на стене, – объяснил он. – В таком доме Христос и вырос. Ты что же думаешь, он во дворце жил? Или в церкви? Разве он был князем?
– Нет, плотником.
– А где живут плотники? В Квиринальском дворце?
– Один на нашей улице живет.
Он отложил кисть и палитру, подошел к Лене и взял ее за руки. Она кончиками пальцев растерла пятна масляных красок у него на ладони. У Караваджо перехватило дыхание. «Значит, вот как приходит весть с Неба. Не по-итальянски, не на латыни, а просто ощущением, ясным в тот же миг. Как будто я стою перед гениальной картиной: сначала чувствую и лишь затем понимаю».
Художник отдернул занавес, чтобы Лене были видны наброски композиции.
