Мэтт Риз - Имя кровью. Тайна смерти Караваджо
– Чтоб оторвать тебе яйца, мудила, – подхватил Онорио и махнул рукой другим людям Колонны, приказывая расступиться. Несколько человек брели к воротам, слизывая с порезов кровь или перевязывая раны, но большинство смеялись и переругивались с людьми Фарнезе.
Они перешли площадь.
– Скорее, пока патруль не подоспел, – Онорио подозвал стройного бретера, даже после драки сохранившего аристократичную надменность. – Руфетти, нам бы врача, а?
Тот взглянул на Караваджо с нескрываемым ужасом.
– Быстро его ко мне, – велел он.
Караваджо поднял руку к виску, и пальцы его окрасились кровью.
* * *Следователи уголовного суда нашли Караваджо в постели, в доме Руфетти, с ранами на шее и левом виске.
– После драки у дворца погиб от ран человек Фарнезе, – сказал один, пододвинув стул к кровати.
– Какой драки? – Караваджо тронул повязку на горле и закашлялся.
Следователи переглянулись. Сидящий, худой и тщедушный, с землистой кожей, прищурился, его товарищ погладил густую черную бороду. Они уже поняли, как пойдет беседа.
– У дворца Фарнезе на этой неделе пролилась кровь. Во двор ворвались люди семейства Колонна. В драке участвовало более двухсот человек.
Караваджо чуть было не поправил его, сказав, что их было не более шестидесяти, – но вовремя заметил, как подался вперед тощий следователь, ожидая, что художник угодит в расставленную ловушку.
– Немало. Кто-нибудь пострадал?
– Как я уже упоминал, погиб один из людей Фарнезе.
– Да упокоит Господь его душу.
– Говорят, что и ты там был.
– Ничего подобного. У меня слишком много работы. А кто говорит-то?
– Надежный свидетель.
– Стало быть, я его не знаю. В любом случае мне не до потасовок. Я вообще-то пишу портрет Его Святейшества.
Худой беспокойно заерзал на стуле, но его соратник склонился к Караваджо, положив руку на спинку кровати:
– А мы слышали, что работа над портретом уже закончена.
– Мы с кардиналом-племянником еще не решили насчет рамы. Можете его спросить.
– А что, можем и спросить, – бородатый следователь погрозил Караваджо пальцем, но его товарищ прищелкнул языком.
– А с тобой что случилось? – спросил он, вынул из кармана табличку и что-то нацарапал на ней стилосом.
– Напоролся на собственную шпагу, – Караваджо попытался изобразить смущенный смешок. – Сверзился с лестницы неподалеку отсюда.
Стило снова заскребло по табличке.
– Где?
– Не помню. Я, понимаете ли, выпивши был.
– Поди, с кардиналом-племянником выпивали? – уточнил широкоплечий следователь.
– Иисус с тобой, Козимо, – прошипел его товарищ. – Тебя кто-нибудь видел? Кто тебя поднял, когда ты упал?
– Никого рядом не оказалось.
– А как ты попал сюда?
– К счастью, я заметил, что нахожусь рядом с домом моего друга, адвоката синьора Руфетти.
Следователи снова переглянулись. «Зарубите себе на носу, господа хорошие: у меня есть друзья, которые знают закон».
– Больше мне нечего добавить, – завершил Караваджо.
Он прислушался к удаляющимся по лестнице шагам: следователи ушли несолоно хлебавши. Когда он сглотнул, ему показалось, что горло сейчас взорвется.
К вечеру Онорио принес ему вина. И пока Караваджо пил, сидел на краю его постели.
– Кто-то из людей Фарнезе погиб, – Караваджо опустил бутылку на бедро.
Онорио раскраснелся от волнения, глаза его блестели.
– Ага. Так, мелкая сошка.
– А что бы сказали, если бы умер я?
– Сказали бы, что тебе следовало убить Рануччо, когда выпал шанс, – Онорио хлопнул друга по колену. – Не бойся запачкать руки кровью. Иначе не станешь мужчиной.
Караваджо прищурился.
– Так это ты убил человека Фарнезе?
– Отдай бутылку, cazzo, – в голосе Онорио звенело возбуждение. Он сделал хороший глоток.
Караваджо содрогнулся. Теперь, когда он узнал, что Онорио лишил человека жизни, тот показался ему чужаком, словно явившимся из мира, населенного мертвецами.
– Я тут лежал и думал, – сказал художник, – как близко я подошел к смерти. Еще немного, и все было бы кончено.
– Это правда. Умереть легко, – Онорио распахнул ставни. Хлынувшее в комнату солнце смело темноту, как слой пыли.
– Мой отец и дед умерли в один день от чумы, – тихо сказал Караваджо.
– Все умирают. Вокруг столько смертей, точно каждый умирает по несколько раз. Смерть ненасытна, все ей мало.
– Ну я-то уже дважды сподобился, – показал Караваджо на горло и голову. – Стало быть, на мою долю смертей осталось меньше.
Онорио, насвистывая, спустился по лестнице, а Караваджо задремал. Ему снилось, что он снова дерется с Рануччо перед дворцом. На этот раз он упал на колени, и Рануччо вонзил рапиру ему в грудь. Он упал, ударившись головой о булыжную мостовую, успев заметить, как накренилась статуя Геркулеса. Рануччо побежал прочь, со смехом гонясь за Леной, и поймал ее. Караваджо проснулся с криком.
На лестнице послышались шаги. Весь в поту, дрожа, Караваджо сел в постели. Горло саднило от крика.
Шипионе вошел в комнату, словно актер в решающую минуту драмы. Усы его воинственно топорщились от самодовольной улыбки.
– Что за вопли ужаса! Признаюсь, маэстро Караваджо, меня нередко встречают чем-то подобным. Но прошу вас, успокойтесь.
Караваджо спустил ноги с постели.
– Лежите, лежите, – Шипионе протянул ему руку для поцелуя, но стоило художнику прикоснуться к ней губами, наморщил нос и резко отдернул ее. – Ну и вид у вас, милейший. Краше в гроб кладут.
– Упал с лестницы, наткнулся на собственную шпагу.
Шипионе досадливо фыркнул:
– Я не следователь, Караваджо.
– Ни в коей мере, ваше высокопреосвященство.
Шипионе сел с осторожностью, словно не доверял стульям в доме простолюдина.
– Я, кажется, советовал вам не лезть в драку с братьями Томассони. И, сдается мне, было это всего несколько дней назад.
– Да, ваше высокопреосвященство.
– Напоминаю, что глава семьи Томассони – начальник стражи в замке Сант-Анджело. Во времена смуты этот замок служит прибежищем Его Святейшеству. Из чего следует, что сам папа полагается на Томассони.
Караваджо поморщился, подняв руку к горлу.
– Если Его Святейшество прибудет в замок Сант-Анджело и обнаружит, что двери заперты или стража. – Шипионе подкрутил усы большим пальцем, – . настроена негостеприимно, это обернется катастрофой для всех христиан.
– Я, как и прежде, в глубочайшем долгу перед Его Святейшеством и вашим высокопреосвященством.
Кардинал небрежно взмахнул своими пухлыми пальцами.
– Вчера вечером я ужинал у кардинала дель Монте. Мы беседовали с ученым, который утверждал, что лишь человеку, в отличие от животных, присущ обычай кровной мести. Я сразу вспомнил о вас.
