Иван Петров - Томчин
Глава 10.
Уже давно пора было переходить к обдумыванию планов мирного строительства в собранной мною стране, глубоко задуматься о, или, хотя бы, систематизировать предстоящие нам реформы, но, видимо, сказалось постоянное напряжение последних двух лет и я устал. Нет, физически я был в форме, никаких проявлений болезни и, как говорят, ничего у меня внутри не оборвалось, но я затягивал время перехода к обдумыванию, находил для себя все новые причины влезать в текущую работу на вновь захваченной территории. Буквально - всем бочкам затычка. Тем более, что все было не слишком гладко. Поскольку мы обошлись без массового уничтожения войск нашего противника, то часть людей убежали за рубеж, но постоянно возвращались и вели привольную жизнь кочевого народа. Другая часть дала все положенные клятвы, но была недостаточно испугана - не видела резни, и, поэтому так же на эти клятвы плевала и разбойничала. Наконец, третья часть, довольно крупные племена и роды, просто играла с нами в прятки. Жили на своей территории, в руки не давались и клятвы не приносили. И, естественно, тоже разбойничали. В восточной части страны и в центре все шло хорошо, в соответствии с моими планами, там мое присутствие не требовалось, и я стал играть в догонялки и борьбу с басмачами, забирая то одну, то другую дивизию и уничтожая крупных и мелких жуликов, вместо того, чтобы подумать и разом решить все накопившиеся вопросы такого рода, используя мощный кулак кавалерии, имевшийся у меня под рукой. В общем - как ребенок занимался игрушками и никак не желал перейти к серьезным делам.
Одним из последствий такой моей жизни оказалось то, что наш лагерь теперь украшают две дамы. Первой в нем появилась главная или старшая жена погибшего западного хана. Нет, все-таки главная. Именно она в высшем свете исчезнувшего ханства наиболее активно выражала всеобщее западное мнение о своих центральных и восточных соотечественниках, как о стаде грязных животных, недостойных существовать рядом с западной цивилизацией. Не вообще недостойных существовать, а близко находиться - воняют. Считалась самой красивой женщиной страны. В общем, я заинтересовался, хотелось бы побеседовать о возможном интеллектуальном влиянии на взгляды местного общества и, после краткой встречи, когда она подтвердила мне свое мнение о нас, я отправил ее в специально образованную в лагере юрту, придав ей статус жены и всех ее бывших служанок, и прочих прихлебал. Чтобы ко времени нашей второй встречи сохранилась в первозданном виде. А может зря, о чем беседовать, это просто испуганная женщина, лишившаяся покровителя и возможности говорить глупости, пожалеть ее надо и пусть Бортэ ее куда-нибудь пристроит?
Разгромил я уже осенью в степи, где мы хана кострами пугали, одно мятежное племя, удачно в свое время воспользовавшееся лазейкой на горе и приписавшее себе это деяние как подвиг, пример хитрости и коварства. С этим и жить продолжили, пригибая слабых и гордясь своей безнаказанностью. Обычное дело при азиатской психологии, месяца три погордились и я им этот праздник поломал. Большая часть попала в плен и в разбивку была отправлена на восток, к козам, главный герой бежал за рубеж, что называется, в одних трусах. Его жену я переслал Бортэ для второго сына, она ему понравилась, пусть пока для него придержит, а ускользнувшая, как Микоян между струйками, часть племени решила срочно породниться со мной, отдав мне в жены дочь своего вождя. Здесь у нас уже опыт имеется, схема наработана, вторая дама украсит наш лагерь, а воины получили новых командиров и отправились в центральные районы, осваивать дисциплину. Это все понятно. Занятно было увидеть, как мой командир дивизии Ная, прибывший на замену Мухали и доставивший невесту в лагерь, оправдывался за трехдневное опоздание вместе с невестой. Красные оба. Целовались, наверно. Не знает Ная своего счастья, вот ему ее потом и передам. И без Бортэ справлюсь.
А из полезного - есть у них письменность, есть! Взял я в плен, а потом и на службу бывшего хранителя печати покойного ханства. Будет мне сыновей Бортэ грамоте учить, а потом и прочих, кто по судьбе достоин и потянет. И к интеллектуальной работе со мной привлеку, как только мой интеллект очнется.
Начинаю приходить в себя. Например. Моих новых родственников, как приличных людей, недолго потренировав, то есть, не слишком помучив дисциплиной, поставили охранять обоз с добычей, следовавший из Запада в Центр. Конечно, они его тут же разграбили и подались в бега, в родные леса и горы, забаррикадировались там всякими завалами и прочей ерундой. Сколько не женись - история одна. Так вот, сам я никуда не поехал, а поехал Чимбай, взяв столько людей, сколько посчитал нужным, все сам и быстро сделал, а бунтарей поштучно рассеял по всей территории страны. А я даже не поинтересовался, как он это сделал. Молодец, конечно, но неинтересно, так и должно было быть. Выздоравливаю. Государство должно работать без меня, а я должен сидеть у входа в свою юрту, любоваться осенним небом и степью, и думать о высоком. О всех нас.
За полгода мирной жизни выяснилось, что оптимальное количество дивизий для поддержания порядка в стране и на рубежах, и боеспособности армии - двенадцать. Пробовали набирать тринадцатую, но сразу ощутили напряжение в гражданской среде. Явно стало не хватать мужчин на земле, что допустимо только во время военных действий. Поэтому набранных в дивизию срочно раскидали по остальным, тем более, пришло время, когда часть воинов пожелала вернуться к мирной жизни на постоянной основе - старые раны, возраст подошел, понять можно. И меньше двенадцати держать не получится, народ такой, все воины по природе. Иначе - опять появляются самоорганизованные боевые отряды, считай - банды. А так мы молодежи и суровым мужчинам предоставляем все условия для доказательства своей мужественности и благородства с пользой для всего народа. Карьерный рост обеспечиваем, есть где себя показать. В мирное время для порядка и охраны границ постоянно держим в строю только четыре дивизии, остальные по одной ежемесячно меняют товарищей. Вот и получается, что каждый воин четыре месяца в году отдает службе в армии, а восемь месяцев находится с семьей. И мы имеем сто двадцать тысяч профессиональной конницы, которую можем выставить за три дня, давая отпор любому внешнему врагу. А очень надавят, да на своей территории - до полумиллиона, если старики и подростки сядут в седло. Не боись!
Для поддержания боеспособности проводим учения. До настоящих крупных учений народ, конечно, не созрел: перережут в шутку друг друга, стрелами закидают. Поэтому, для отработки взаимодействия дивизий, проводим охоты, неделями организовывая оцепление и загоняя зверье в петлю. Хитрость в том, чтобы из района, обложенного тремя дивизиями, ни один зверь не ушел и не был убит. Слаженность действий колоссальная, вот уж, действительно, природные охотники. Недели за две зверье сгоняется в кучу и можно с ним делать все, что угодно. Зверство, конечно, но как их по-другому учить - просто не знаю. Я себе двух маленьких котят гепардов подобрал, в юрте у меня пока живут. Кстати, сусликов мы оставили в покое, они в норки прячутся и в учет не попадают. А люди после прошедшего мирного лета перешли на баранину поголовно.