Иван Петров - Томчин
Обзор книги Иван Петров - Томчин
Трое друзей из 2008 года незаметно для себя оказались в мире, где царит раннее средневековье. ГГ не пытается выжить любой ценой, а ломает обстоятельства под себя. Характер — это судьба. А судьба ГГ — править миром. Как и почему наш современник становится легендой мировой истории, об этом эта книга, рассказанная им самим.
Ты успешный бизнесмен, у тебя куча друзей, все великолепно. А если ты, такой реальный и трезвомыслящий, вдруг попадешь из привычной городской суеты на другую планету, в другой мир — мир кочевников? Голый и … То — что? Такая судьба? Робинзон Крузо в окружении конных Пятниц. Но если не пытаться выжить любой ценой, а ломать обстоятельства под себя? Хватит ли только характера и несгибаемой воли, чтобы жить в новом мире и оставаться собой при любых испытаниях… Еще бы понять, кто ты такой на самом деле. И сохранить верность своему народу, до последнего защищая его и свою землю, создавая свой Союз. Если ты сможешь его создать, восставший из праха! И что ты сделаешь для своей России? Кем ты для нее будешь? Каким останешься в памяти поколений — человек судьбы? Один из нас — из тех, кому мы каждый день смотрим в глаза в метро и на улицах.
Петров Иван Игнатьевич
Томчин
Пролог
Был теплый летний вечер, как говорится, к-хмм… смеркалось[1]. Время бежит слишком быстро, век такой, и я еще не отвык от мягкого перехода в сумрак белых ночей. Жду их с апреля и в мае-июне стараюсь никуда не уезжать из Питера. Самое мое любимое время года: хорошо бродить в этом легком сумраке по улочкам вокруг университета на Васильевском. Шаги шелестят в тишине… Либо уехать в парки Пушкина или Петродворца, и наблюдать, почти в одиночестве, сначала — розовеющие облака, парящие над кронами деревьев пушкинской поры, а потом лечь в траву и, глядя в небо, открыть душу и запустить в нее состояние отрешенности и одновременного единения с миром.
В жарком летнем городе из-за человеческой скученности днем расстояние в толпе между людьми не более метра, а здесь всю ночь можно лежать в траве, и никто не появится вдалеке на дорожках. Вообще-то, парки открыты только до десяти вечера, есть охрана и собаки, но на мои любимые их уголки это как-то не распространилось. Человек в костюме за две тысячи долларов, гуляющий белой ночью по аллеям или лежащий на траве, даже издали не похож на бомжа, вот и не беспокоят.
Еще я люблю рыбалку, но и здесь мне важны не количество, величина или порода пойманной рыбы, а тишина и окрестные виды вокруг избранного водоема. Так в Эрмитаже фанаты живописи стоят у любимых полотен, часами не отрывая от них взгляда, так происходит и у меня, только вместо картины — природа вокруг, лес, вода, облака… Поэтому я не любитель рыбачить с набережных, хотя в детстве, помню, вставал, шел в пять часов к открытию метро и в шесть уже разматывал удочки. Ну, в детстве я и в парках на прудах рыбачил, родители одного больше никуда не отпускали. Счастье было. Но это все не то, народу слишком много и нет созерцания. Да, природа — природой, но клев должен быть, я все-таки не идиот, а то бы ловил рыбу дома в ванной, в одиночестве, любуясь повешенной на стену репродукцией Шишкина или Левитана.
Люблю я жареных мелких карасей в сметане, тех, что когда-то готовила моя тетя Маша, а так — вообще рыбу не ем и запах ее мне неприятен. Так что, рядом с водоемом желательно наличие деревеньки для ночлега и главного потребителя моего улова — кота. Некоторые хозяйки говорят, что им приятно смотреть, как ест их угощения молодой здоровый мужчина, и все такое. Вот и я люблю выложить свой улов у усов осунувшейся морды деревенского котяры и под его восторженное урчание сказать:
— Ну, зови друзей, одни не справимся.
Мне это действительно приятно — кормилец. В Пушкине у меня есть три-четыре знакомых белки, которых я подкармливаю. Я их не очень различаю, но они меня узнают и, когда днем появляюсь на их аллеях, выбегают встречать. Вечером, после восьми, по-моему, зверьки уже спят. Зато как занятно, когда из ветвей выскакивают эти рыжие хулиганы и начинают прыгать вокруг и ползать по мне, заглядывая в карманы. Случается, иностранные туристы, чинно гуляющие в тишине и высматривающие местную живность, чтобы показать своим детям или друг другу, хватаются за фотоаппараты и начинают ими стрекотать, вознося мне хвалу. Я тщеславен, мне это приятно, но делаю вид, что не понимаю языков, и пусть меня принимают за служителя парка, ответственного за беличью радость. Наши туристы и отдыхающие просто присоединяются к кормлению, кто и чем запасся. За время моего знакомства с белками у них сменилась пара поколений, но, видимо, я — переходящий приз. Жаль, что они так мало живут. И зимой редко приезжаю, как-то все не удается вырваться в самый нужный для беличьего народа период. Вот всегда у меня так.
Сегодня наметил провести разведку рыбных мест в Лужском направлении. Знакомый рыбак-любитель проговорился, расхваливая свою удачливость, и, пока он токовал, разводя руки в стороны, я осторожными вопросами вычислил маршрут от станции до рыбной сокровищницы. Сейчас сойдем с электрички и вчерне проверим, только поторапливаться надо с устройством на ночлег в ближайшей деревеньке, к девяти-десяти совсем стемнеет и будет неудобно стучаться на постой, а я в джинсах и рубашке по ночи намерзнусь, здесь не Крым, однако. Это там я как-то летом на пляже два месяца прожил без всяких палаток, матрасов и одеял, в дождь голову мыл, а что вы хотите — студенты! Такой народ. Дикари-с.
…Он просто не успевал увернуться. Этот хлипкий на вид интеллигентный дедок явно не видел броска ножа спокойно стоящего чуть в стороне смуглого парня и продолжал кистевым приемом удерживать на земле двух качков, растерянно вертя головой. Напрасно. Пять лет бандитского капитализма в стране отучили даже зевак интересоваться происходящим на их глазах криминалом.
Был все тот же лазоревый вечер начала августа, около восьми, платформа электрички почти опустела, деревянный станционный магазин светился тремя окнами, а пара ларьков рядом уже закрылись, несколько бабок толпились у автобусной остановки, у входа в магазин стояли трое пыльных "жигулей" и неожиданный, пожалуй, для такой глубинки джип. Четыре быка [2], с хозяйской ленцой выбравшиеся из него минуту назад, устроили разборку с представителем ненужной прослойки [3], неудачно, по их мнению, припарковавшимся у крышуемой гигантами секса [4] денежной точки.
А мне не удалось в очередной раз вбить себе в башку, что это не мое дело… Черт! Нож пробил кисть руки, а головой я прилично приложился о бампер дедовой пятерки. Суки. Время пошло. Перекат, вырванный из моей руки клинок вошел в печень красавца с ремнем от Версаче. Какой, к черту, Версаче, о чем думаю, я на электричке приехал! Три метра — местный чингачгук получил свой нож в горло. Это я зря. Взгляд на деда. Пальчики мои на ноже. Стереть. Черт, закапался опять. Платок аккуратно набросить на кисть — потом избавлюсь. Шаг к лежащим: первому носком ботинка бью в висок. Проломил? И — дедова рука пытается пойти в захват. Дед, мне уходить надо, не мешай. Коленом, приседая, ломаю шею последнему. Смотрю на старика. Уходить надо. Бабки молча таращат глаза.
…Да, тогда мне повезло — в джипе торчали ключи, а у милиционера на платформе не оказалось телефона. А может, там нигде телефона не было, а бардак был. Год жил настороже, ругая себя — на рыбалку собрался, места посмотреть, знакомства завести, а сам? Начни я действовать сразу — и можно было бы попытаться обойтись как-то без крови. Или, все равно — нет? Но пожилой гражданин так уверенно управился с первой двойкой парней, один из которых попытался смять его лицо своей пятерней, что я остановился и оглянулся на лениво плетущегося по плавленому асфальту перрона унылого мента. И второй раз все повторилось. Год назад так же сорвался, выручая девчонку, но ее лица не запомнил, а вот дядю Колю…
