Константин Фарниев - Взорванные лабиринты
— Уважаемые граждане города Лин! Вы пришли сюда митинговать, подстрекаемые врагами нашего государства — коммунистами и их приспешниками.
Площадь глухо заворчала, но генерал не слышал этого. Сквозь стены и звуконепроницаемые шторы не проникало с площади ни звука. Генерал сидел перед микрофоном один. В комнате никого больше не было. На полированной крышке стола перед Куди лежало несколько листочков бумаги. Строгое, сумрачное лицо генерала не имело никаких признаков волнения.
— Наш город, благодаря чьей-то злой воле, — продолжил он, — сам по себе оказался в чрезвычайном положении. Город лишили основы жизни — денег. Судьбы горожан стали игрушкой в руках неизвестных сил и подстрекателей из числа самих горожан. Закон и порядок можно было сохранить только лишь чрезвычайными мерами. Я совершенно убежден в том, что Комитет противодействия предпринимает именно те шаги, которые следовало предпринять, и не намерен ни на йоту отступать от выполнения разработанного плана по нормализации жизни города. Я не допущу беспорядка и анархии. Предлагаю всем немедленно разойтись по домам. Никаких изменений в политической и экономической жизни города не будет. Незыблемые права частной собственности и наша демократия останутся неприкосновенными во веки веков. Все по домам, иначе я прикажу солдатам стрелять!
Генерал откинулся на спинку кресла, устало прикрыл глаза. Лицо его побледнело, время от времени подергивалось веко правого глаза. Он прижал это место пальцем и посидел неподвижно несколько секунд. Потом подошел к окну, чуть раздвинул штору и глянул вниз.
Квадратная по форме площадь сверху имела вид слоеного пирога. Краями его были автоматчики, затем шел широкий слой людских голов, плеч, возмущенно поднятых рук. В самом центре стояли, выстроившись в бронированный круг, танки. Все выходы с площади были свободны. Однако никто из демонстрантов не сделал в ту сторону ни шага. Было ясно: народ не согласен с генералом и не намерен следовать его призывам и советам.
В самом центре толпы появился какой-то предмет, похожий на лестницу, которую применяют в своей работе строители. Генерал увидел человека, поднимающегося на верхнюю площадку лестницы. Кажется, это Гинс. Генерал рванулся к микрофону.
— Господин Гинс! — крикнул он. — Еще один шаг наверх, и солдаты начнут стрелять.
Гинс замер, а потом, решительно тряхнув головой, поднялся на верхнюю площадку лестницы. Мгновение спустя сухо застрекотала автоматная очередь. Гинс покачнулся и упал вниз. Площадь оцепенела, а потом взорвалась таким чудовищным ревом, что задрожали стены комнаты, в которой находился генерал.
Пронзительно зазвонил стоявший на столике телефон. Куди схватил трубку. В ней звучал крайне взволнованный голос генерала Зета. Ему несколько раз пришлось повторять свое сообщение. Кто-то ведет с площади телевизионную трансляцию на мировидение. Так что события на площади стали достоянием всего мира. Следует немедленно прекратить беспорядки и успокоить народ без применения силы.
Куди со злобой швырнул трубку.
А на лестницу взбирался друг и соратник Гинса Лори Соримен. Солдаты не стреляли. Полковник, командовавший ими, то и дело запрашивал по рации: «Что делать?» Наконец последовал лаконичный приказ не стрелять.
— Наша демократия, — говорил в это время Соримен, — показала свое истинное лицо. — Микрофона не было, но на площади стояла такая тишина, что каждое слово Соримена доходило. — Стоило народу выразить свою волю, как в него стали стрелять. Профессор Гинс не успел сказать ни одного слова. Но мы знаем, что он хотел сказать. Он хотел сказать: «Нет фашистской диктатуре! Нет фашистскому произволу и насилию!» Господин генерал достаточно красноречиво и достаточно убедительно продемонстрировал свое политическое кредо, как политика, и свое нравственное кредо, как человека. Поэтому я говорю сейчас — долой генерала и тех, кто за ним стоит! Мы не уйдем отсюда, пока не получим конкретного, исчерпывающего ответа на все наши требования! Да здравствует свобода! Да здравствует истинная демократия! Долой насилие, произвол и беззаконие!
Соримен спустился вниз, сопровождаемый оглушительными овациями.
Тысячи демонстрантов горели желанием взобраться на лестницу и сказать свое слово.
— Мы требуем, — говорил очередной оратор, — чтобы виновники покушения на жизнь профессора Гинса понесли наказание по всей строгости наших законов!
Генерал вел лихорадочные переговоры с министерством национальной безопасности. Игра была полностью проиграна. Коммунисты и здесь сумели сказать свое веское слово. Двое репортеров, работавших в прогрессивной телекомпании, сумели пробраться в Лин вместе с передвижной телевизионной станцией, достаточно мощной, чтобы вести отсюда трансляцию по каналам своей компании. Оттуда репортаж попал на каналы мировидения. Один из репортеров зачитал текст листовки — обращение к демонстрантам.
Известие о том, что в городе Лин так беззастенчиво попираются права человека, вызвало бурю возмущения во всем мире.
И Президент, и Государственный совет оказались перед лицом свершившегося факта: в Арании официальные власти, оказывается, просто-напросто расстреливают своих политических противников. Теперь не докажешь всему миру, что многие события, которые происходят в Лине — не есть программа, одобренная правительством, а результат самоуправных действий генерала Зета — министра национальной безопасности.
Нужно было как-то спасать положение, если его еще можно было спасти.
Помощник генерала Куди принял продиктованное по телетайпу из столицы одним из государственных секретарей решение правительства.
Усталым, тусклым голосом генерал зачитал его манифестантам, которые и не думали покидать площадь.
Чрезвычайное положение в городе отменяется, все арестованные по политическим мотивам с первого января и по настоящий момент в городе Лин освобождаются, свобода слова, печати, собраний восстанавливается, изоляция города от внешнего мира прекращается: город открывается для въезда и выезда всех желающих…
Танки выстроились в колонну и, мягко урча, покинули площадь. За ними потянулись и автоматчики. На площади сразу стало просторнее и веселее. То тут, то там зазвучали песни.
Один из репортеров взобрался на печально знаменитую лестницу и попросил тишины.
— Внимание! Внимание! — начал он. — Мы только что получили экстренное сообщение. В город уже отправлены грузы с продовольствием и другими товарами, закупленными на средства добровольных пожертвований профсоюзов Арании и других стран мира, а также на средства Всемирного Совета Красного Креста и Красного Полумесяца. В городе открывается более тысячи пунктов безвозмездной выдачи этих товаров. Наблюдение за работой пунктов возлагается на членов и активистов Комитета общественного спасения, членов профсоюзов, на работников всех служб городского муниципалитета и на полицию. Каждый должен делать все от него зависящее, чтобы в городе сохранялись закон и порядок. Репортер улыбнулся и начал спускаться вниз. Там его подхватили на руки и начали качать, скандируя: «Молодцы!» Это «молодцы» относилось ко всем работникам телекомпании.
