Константин Фарниев - Взорванные лабиринты
Народ на площади пришел в движение, потянулся к выходам.
Работали уже все телевизионные каналы. Весь мир говорил о линском феномене, о событиях сегодняшнего утра. Ученые всего мира пришли к выводу, что Гинс прав: безденежная зона — дело рук инопланетного разума. В город уже вылетела группа ученых из 25 человек, которая должна была вплотную заняться изучением линского феномена.
Нейман вздрогнул, когда услышал за спиной голос Фэтона.
— Наслаждаешься тишиной, дружище?
— Как там дела? — сразу спросил доктор.
— Все в порядке. Генерал Куди забил отбой. Только вот чуть не убили профессора Гинса. К счастью, его только ранили в ногу. Фэтон вкратце рассказал Нейману обо всем, что происходило на площади.
Часа через полтора после прихода Фэтона приехали Дюк и Дафин. С большими предосторожностями они погрузили раненого в машину и уехали.
Приятели сидели на софе. Неяркое солнце, проникая через окно, лежало на паркетном полу тремя широкими золотистыми полосами. Фэтон подложил под спину подушку, полуприлег. Из-под приспущенных век посмотрел на приятеля, сидевшего к нему в профиль. Крупное лицо друга было задумчивым. Вот он повернулся к Фэтону и заметил его внимательный взгляд.
— Стареем, Рок, стареем, — с грустью в голосе констатировал доктор. — Иногда смотрю я на тебя и вспоминаю каким ты был: быстрым, ловким, напористым.
— Даже в футбол играл — надо же подумать, — усмехнулся Фэтон.
— Еще как! — подхватил Нейман. — Помнишь свою самую верную поклонницу Лиззи… — Нейман спохватился и неловко замолчал.
Лиззи была первая и единственная любовь Фэтона. Родители ее так и не дали согласия на брак со студентом, не имевшим ни родителей, ни состояния. После смерти матери Фэтон воспитывался в доме своего дяди — брата отца, владельца маленькой аптечки в захолустном, затерянном в глубине Арании городке.
Нечаянное прикосновение Неймана к давнишней душевной ране приятеля легло на лицо Фэтона отсветом глубокой боли.
— Извини, Рок, — пробормотал доктор. — Я не хотел делать тебе больно.
— Ничего, Боли, — грустно улыбнулся Фэтон. — Не огорчайся. Как говорится, все прошло и все забыто.
Фэтон снова прикрыл веками глаза. Горькими складками вокруг рта, сетью мелких морщин под глазами лицо его напоминало доктору, что и его жизнь в общем-то прожита, что и он переступил уже порог старости.
Зазвонил телефон. Фэтон рывком поднялся и заспешил в прихожую.
Звонил Гинс из больницы, куда он был помещен еще до того, как закончилась манифестация. Автоматная очередь пришлась по ногам. Две пули пробили икру правой ноги. Могло быть гораздо хуже.
Профессор Гинс поставил Фэтона в известность о том, что у него в больнице был профессор Крок Суни, председатель прибывшей в Лин Ученой комиссии. Гинс позволил себе рассказать ему о Фэтоне, его аппарате и о ночном визите Пришельцев. Гинс просил Фэтона оказать комиссии всяческое содействие в деле установления контактов с Пришельцами.
Только Фэтон положил трубку, как в прихожей раздался другой звонок. Прибыл Крок Суни со своим заместителем. Они привезли Фэтону официальное приглашение на первое заседание Ученой комиссии.
Фэтон счел своим долгом познакомить профессора Суни с аппаратом, принципом его действия и рассказать обо всем, что было связано с визитом Пришельцев.
Аппарат привел Крока Суни в искренний восторг. В заключение очень оживленной и доверительной беседы он попросил Фэтона взять аппарат с собой на заседание с тем, чтобы показать его ученым. Фэтон прощался с Крок Суни и его заместителем, испытывая двойственное чувство. С одной стороны, ему было приятно, что его мечты о славе и о всеобщем признании не были иллюзией — он в самом деле многого добился, С другой — ему уже не хотелось ни славы, ни признания, ни денег, ни жизни в столице. Сейчас его вполне устраивала маленькая квартирка в запущенном доме, кухонная стряпня собственного приготовления, заводская лаборатория, где он работал, и заштатный городишко, в котором жил. Предновогодние мечты вызвали в нем лишь легкую улыбку, какую обычно вызывают у солидного пожилого человека воспоминания о какой-нибудь шалости его в далекие детские годы.
Быть может, Фэтон и не пошел бы на заседание, если бы к тому не вынудили его чувство долга ученого и искренняя заинтересованность в нем и его изобретении профессора Суни, который за короткое время успел завоевать полную симпатию Фэтона.
Заседание комиссии транслировалось по мировидению, Фэтон спокойно, стараясь не упустить ни одной детали, рассказал о визите Пришельцев, затем перешел к сообщению о своем аппарате.
— У меня нет никаких сомнений, — сказал Фэтон в заключение, — что Пришельцы — факт очевидный. Не исключена возможность, что они наблюдают за нами сейчас и контролируют наши действия. Было бы очень разумно с нашей стороны выработать обращение к ним. Следует, на мой взгляд, прямо спросить у них, намерены ли они входить с нами в непосредственный контакт и надолго ли планируют продолжение своего эксперимента. Боюсь, со временем он может поставить перед нами такие проблемы, разрешить которые в рамках наших конкретных условий мы будем не в состоянии.
Не скоро Фэтону удалось покинуть трибуну. Доселе хранивший полную тишину зал обрушился на него лавиной самых разных вопросов. И не мудрено: выступление Фэтона было после линского феномена сенсацией номер два. Каждый хотел дотронуться до аппарата, чтобы лично убедиться в его реальности. Однако Фэтон не выпускал его из рук.
В работе заседания принимал участие и профессор Гинс, которого привезли сюда из больницы в санитарной машине. В зале он разместился в проходе на инвалидной коляске. Рядом с ним сидел Шэттон Дюк.
Покинув наконец трибуну, Фэтон сразу направился к ним.
— Поздравляю, коллега, — вполголоса проговорил Гинс. — Вы сделали большое дело.
— Рад видеть вас, профессор.
Фэтон поискал глазами свободное место. Дюк с готовностью вскочил.
Фэтон благодарно кивнул и сел. Он по-прежнему оставался в центре внимания зала.
— Будьте осторожны, — прошептал Гинс, показывая глазами на аппарат. — Это очень большая ценность. Не очень-то доверяйте этой публике, — прошептал он, наклонившись к самому уху Фэтона. — Она очень разношерстна, и не все здесь порядочные люди.
Моложавое лицо Гинса выразило озабоченность. В черных глазах его мелькнула тревога.
— Да, но Крок Суни… — начал было Фэтон.
— Вне всякого сомнения! — чуть громче перебил его Гинс. — Порядочнейший человек и настоящий ученый. Впрочем, извините, мы, кажется, мешаем.
