Константин Фарниев - Взорванные лабиринты
— Рад видеть вас, профессор.
Фэтон поискал глазами свободное место. Дюк с готовностью вскочил.
Фэтон благодарно кивнул и сел. Он по-прежнему оставался в центре внимания зала.
— Будьте осторожны, — прошептал Гинс, показывая глазами на аппарат. — Это очень большая ценность. Не очень-то доверяйте этой публике, — прошептал он, наклонившись к самому уху Фэтона. — Она очень разношерстна, и не все здесь порядочные люди.
Моложавое лицо Гинса выразило озабоченность. В черных глазах его мелькнула тревога.
— Да, но Крок Суни… — начал было Фэтон.
— Вне всякого сомнения! — чуть громче перебил его Гинс. — Порядочнейший человек и настоящий ученый. Впрочем, извините, мы, кажется, мешаем.
Гинс откинулся на спинку коляски и обратил свое внимание к президиуму. Начались прения по сообщению профессора Фэтона.
Заседание Ученой комиссии закончилось в одиннадцать вечера. Много времени отняло обсуждение текста обращения к Пришельцам. У каждого были свои предложения и все они противоречили друг другу.
— Самое трудное для нас, — заметил в наиболее напряженный момент шумной дискуссии профессор Гинс, — это прийти к общей точке зрения. Каждый в глубине души уверен, что он умнее своего соседа. К сожалению, в науке столько же дураков, сколько и умных.
Профессор Гинс нравился Фэтону все больше и больше. Рядом с ним он чувствовал себя ребенком, который только-только начинает понимать жизнь. В сущности так оно и было. Ведь он фактически прожил жизнь, отгородившись от людей прочной стеной душевного одиночества. Только Нейман имел свободный доступ через эту стену. Но, приходя к Фэтону, он приносил с собой свое одиночество, которое, в принципе, ничем не отличалось от фэтоновского. Гинс же был — сама жизнь со всеми ее сложностями, трудностями и житейской мудростью.
Когда председатель объявил о закрытии заседания, Гинс тронул Фэтона за локоть.
— Извините, коллега, но я прошу вас позволить нашему молодому другу, — кивнул он на Дюка, — отвезти вас домой. Я буду спокойнее за вас и за ваш аппарат. Чего в жизни не бывает!
— Благодарю вас, профессор, — с признательностью ответил Фэтон. — буду рад, если Шэттон отвезет меня домой.
Подошел Крок Суни. Глаза его возбужденно блестели. Он крепко пожал руку Гинсу.
— Как вам понравилось заседание? — спросил он у обоих.
— Мне больше пришлась по душе первая часть, — ответил Гинс.
— Мне тоже, — заметил Суни. — Не хотите ли принять участие в банкете, который местные власти устраивают сегодня в нашу честь? — обратился он к Гинсу и Фэтону.
— Увы, — ответил Гинс. — Боюсь, моя инвалидная коляска будет удручающе действовать на публику. Если профессор Фэтон…
— Нет, нет! — живо возразил Фэтон. — Я так устал сегодня. Манифестация, затем заседание. Я очень благодарен вам, — обратился он к Суни, — но сейчас мне хочется отдохнуть.
— Ну что ж, — развел руками Суни. — Тогда до завтра.
Крок Суни кивнул и пошел к выходу из зала, где его дожидалась группа коллег.
Шэттон взялся за спинку коляски Гинса.
— Я еду домой, — предупредил вопрос Фэтона Гинс. — С такой пустячной раной в больнице нечего делать.
На улице Шэттон помог санитарам погрузить в машину коляску с Гинсом. Фэтон уже сидел в машине Дюка.
Окно в комнате было темным. Значит, Нейман уже спал. Фэтон открыл дверь, тщательно запер ее на два оборота ключа и, стараясь не шуметь, разделся. Потом тихо проскользнул в комнату-лабораторию.
Приятели в ту ночь спали, как убитые. По крайней мере, так они утверждали потом.
Фэтон проснулся рано — в половине пятого утра. Проснулся и сразу ощутил знакомый с прошлой ночи аромат. Сначала подумал, что запах ему просто чудится. Но нет — он сохранял свою силу и устойчивость.
Фэтон вскочил и принюхался. Сейчас он был похож на огромную гончую, вставшую на задние лапы. На темной поверхности задвинутого в угол журнального столика бледнел какой-то квадрат. Фэтон рванулся к столику. Здесь пахло так сильно, что у него закружилась голова. Он в изнеможении упал в кресло и закрыл глаза.
Сердце колотилось с такой силой, что он непроизвольно схватился за пульс. Наконец Фэтон открыл глаза. Светлый квадрат не исчез. Теперь профессор заметил, что он не просто светился, а пульсировал слабым белым светом. Фэтон протянул к нему руку и тут же отдернул. Сердце вновь заколотилось с бешеной силой. Фэтон зажег свет и приблизил лицо к столику. Он решил на всякий случай пока ни к чему не прикасаться.
На столе лежал плоский квадрат какого-то вещества. При свете электричества квадрат начал краснеть. Чем больше он краснел, тем четче выступали где-то внутри как бы отпечатанные на машинке буквы. Рядом с квадратом лежал шарообразный предмет, вроде бы сотканный из нитей тончайшей паутины. Свет свободно проникал внутрь шара и будто накапливался там. Сила свечения шара все возрастала. Сначала он был рубиновым, потом стал золотым. На глазах у Фэтона он начал раскаляться до неимоверной белизны. Точно так же вел себя и квадрат неизвестного вещества.
Фэтон испуганно отпрянул от стола. В квартире стояла тишина. Слышалось только сонное сопение Неймана и тонкое потрескивание шарика. Фэтон, отчаявшись, протянул руку и дотронулся до светлого квадрата. Поверхность его была гладкой и совершенно холодной. Фэтон решил сначала прочитать текст, а потом заняться шариком. Текст помещался где-то внутри квадрата. Написан он был на аранском языке.
«Земляне! — начал читать Фэтон. — Дорогие земляне! В этом письме мы будем пользоваться не только вашим языком, но и вашей терминологией. Мы прибыли к вам из таких глубин космоса, о которых вы даже не подозреваете. Мы прошли всю вашу, как вы ее называете, Солнечную систему из конца в конец и только на вашей планете, к величайшей своей радости, обнаружили существа, обладающие разумом. Однако наша радость длилась недолго. Очень скоро мы поняли, что нас с вами разделяет не только бездонная пропасть времени и пространства, преодолевать которые вы еще не научились. Среди вас нет мира, нет единства. Все силы, все возможности своего разума вы затрачиваете на потребительские проблемы. Чтобы быть точными, скажем — почти все. Земные блага, эквивалентом которых для вас являются деньги, занимают в вашей жизни слишком большое место. На короткое время мы лишили вас этого блага, специально выбрав город, принадлежащий наименее организованному обществу, не очень большой и не очень маленький, чтобы, как вы говорите, получить средний результат. Результаты эксперимента подтвердили наши предположения, и мы не рискнули идти с вами на непосредственные контакты.
