Ирина Ванка - Секториум
— Такие, как Сир, долго не живут, — утверждал он. — Если с ним не случится несчастья, он сопьется или в петлю полезет.
Сириусу было слегка за тридцать. Он не имел суицидальных идей, был склонен к алкоголю не больше, чем все остальные секториане, легкие наркотики на него не действовали, а сильных он боялся больше, чем милицейских облав. Он боялся за свою жизнь, которая с каждым годом теряла для него ценность.
— Все мы обреченные, — проповедовал он бритому пареньку, — всем нам отпущен кусок времени, за которым вечная темнота. И ты еще спрашиваешь, в чем твое преступление перед человечеством? Задумайся о вине перед Космосом, сын мой, ибо Космос знает, что творит твоими руками.
Лысый ни о чем не спрашивал Учителя, он тихо плакал, закрыв лицо грязными пальцами. Никто из слушателей не задавал вопросов. Сириус задавал себе вопросы сам и сам же отвечал на них:
— Кто есть Бог? — спрашивал себя Сириус. — Он Хаос и Космос, душа и тело, зло и добро. Он действует в самом себе, ради самого себя, руководствуясь своей причинностью, в которой человечество — не конечная цель. Если бы это было не так, человек был бы существом совершенным. За что же тебе, сын мой, прощение? Если бы Бог нуждался в нашем раскаянии, разве он не сотворил бы нас кроткими? Бог сделал из человека отступника, и теперь человеческие грехи есть грехи Бога. Ты спрашиваешь, зачем тебе жить, отверженному, а я говорю, Бог знает, зачем он сотворил тебя таким, потому что сотворил тебя против твоей воли.
В машине Сириус отдыхал. Потом попросил остановиться на пустыре, чтобы надышаться воздухом. Ночь была по-летнему теплой, воздуха хватало, но у меня сложилось впечатление, что он боялся «прослушки» в машине.
— Как ты думаешь, — спросил он, отойдя от дороги, — возможен ли рай? Представь себе фантастическую жизнь без страдания и боли. Представь бытие, когда не надо убивать, чтобы жить. Каким должно быть это бытие?
— Фантастическим.
— Моих людей не осталось. Новое поколение землян обо мне не вспомнит. Как ты думаешь, можно ли сделать рай там, где личность бессильна, а толпа неразумна? Ты чувствуешь противоречие в самой идее?
— Что-то есть… — призналась я.
— Какая дивная ночь! Какое счастье, что ты меня понимаешь!
Утром меня разбудил компьютер и пригласил в офис. В вестибюле у лифта нервно курил Миша, плевался и топтался, стряхивая пепел куда попало.
— Ты звал?
— Не звал, — сказал он, — но раз пришла, посиди с этой засранкой. Мне надо отскочить.
С тех пор, как «эта засранка» появилась в Мишиной жизни, он лишился сна, осунулся, стал отращивать бороду, чтобы добавить себе авторитета, а может, ему стало не до бритья. Он вынужден был забыть о прочих женщинах, чего прежде ни разу не делал.
— Третий день… — жаловался Миша, заталкивая окурок в вентиляционную решетку, — третий день без толку! Издевается надо мной! Издевается и хамит!
— Иди, Миша. Я с ней побуду.
— Она и тебе хамит?
— Она нормально себя ведет, ступай.
Ксюша сидела одна за компьютерным столом, заваленным старыми распечатками схем и графиков, по которым когда-то учился Миша. Графики были нервно почерканы его же рукой.
— Здрасьте, — сказала она, не глядя в мою сторону. — Что, нажаловался, да? Прислал меня воспитывать?
— Нет, пока только караулить.
— У, госссподи, — прошипела Ксюша, — я не могу!
— Довела начальника до нервного расстройства?
— А я предупреждала, что сама девушка нервная. Вас, между прочим, Вега искал.
— Зачем?
— Мне почем знать? Мне что, рассказывают?
— Если хочешь все знать, будь полюбезнее с Борисычем.
— У, госссподи! Я что, без него бы не разобралась? Скажите, пусть перестанет меня пасти, как дитё малолетнее.
Чтобы не рассмеяться, я вышла в коридор, но кабинет шефа был пуст. Ксения продолжала ворчать на сбежавшего Борисыча и нервно рыться в бумагах.
— Куда все девались?
— Туда, туда, — она указала в сторону лаборатории. — Индер позвал, все и побежали. И еще дядька в кепке пришел, тоже туда побежал. Там что, зарплату дают?
«Ну, нет! Ищи тебя потом…» — подумала я и села стеречь «засранку», так как кроме меня в офисе действительно не было ни души.
Только я устроилась за соседним компьютером, как Ксюша переключила гнев на меня:
— Теперь вы меня пасете? Я взрослый человек! Мне скоро восемнадцать!
— Неужели? Хорошо выглядишь. Я бы не дала больше пяти.
Ксюха надулась. Сначала она думала, как вежливо нахамить взрослой тете, потом ее увлекли Мишины записи, и она забыла…
— Работа нравится? — спросила я.
Ксюша сморщила носик, дав понять, что я отвлекаю ее не вовремя. В коридоре появился шеф и пригласил меня к себе. В отличие от Ксении, он выглядел абсолютно счастливым.
— Челнок идет с Лунной Базы. У нас мало времени. Присядь, дело есть. — Шеф спечатал на визитную карточку текст и обернулся ко мне. — Скажи, пожалуйста, сколько у Миши детей?
— Не могу знать. Мне известно только про Ксению.
— Познакомься с Дарьей Михайловной, — сказал он, отдавая мне распечатку.
На визитке было краткое досье на некую Дарью, которая на три года старше Ксюши, имеет адрес, номер телефона и сетевую почту. Тут же помещались данные о ее матери и двухлетнем сыне, Павле Егоровиче.
— Хотите сказать, что у него есть внук?
— И я еще небрежно искал, — улыбнулся Вега.
— Вы уверены?
— Я сделал экспертизу. Вне всякого сомнения, она его дочь. Если он не знает, сообщи деликатно.
— А можно неделикатно?
Шеф рассмеялся.
— Девушка меня не интересует, — сказал он, — ей не передались Мишины способности, но внук со временем должен быть протестирован. Надо будет заранее продумать его образование. И еще, — добавил он, отворачиваясь к компьютеру, — меня интересует все Мишино генетическое наследство. В ближайшее время я желал бы иметь полный список. Если он возьмется помочь, будет неплохо. Может, у него сохранились старые записные книжки. Пусть пройдется по адресам, будет больше толка. Еще лучше будет, если ты перестанешь его покрывать.
— Клянусь, я не знала об этой Дарье! Фамилия ее матери мне тоже ни о чем не говорит.
— Все! — закончил разговор шеф. — Надо встречать челнок, — он скрылся за дверью лаборатории, а я осталась стоять посреди коридора с визиткой в руках.
— Надо же! Ну и жизнь начинается. «Дарья Михайловна», — прочла я еще раз, а потом вспомнила о Ксюше.
— Где это ваш Борисыч? — спросила она с раздражением. — Он вернется когда-нибудь?
— Что-то не получается?
— Вы же все равно не разбираетесь в этом!
