Ирина Ванка - Секториум
Конечно, мы не предусмотрели фактор Анжелы. Никто не мешал ей рассказать ребенку про Галкина Михаила Борисовича. Мне следовало догадаться, что это произойдет, и заранее придумать оправдание, но Ксения начала разговор сама:
— Тот человек, — спросила она, — что курил у бара… — и замолчала, подбирая слова, а я соображала, о ком идет речь. — Тот человек, — продолжила Ксения, — он человек или нет?
— Какой именно? — уточнила я, теряясь в догадках.
— Это ведь Сириус, — сказала девушка.
— Да.
— Тот самый?
— А что случилось?
— Он человек или альф?
— Человек.
— И тоже из ваших…
— В некоторой степени.
— Но ведь это он, правда? Скажите, что мне не померещилось.
— Хочешь, я вас познакомлю?
— Нет! — воскликнула она и поджала коленки. — Зачем? Я же только спросила.
— Увлекаешься сириотикой?
— Нет. А вы?
Я присела напротив. Отчего-то мне показалось, что разговор будет долгим.
— Мои убеждения во многом совпадают с его учением, — ответила я. — Я с интересом его слушаю и с уважением отношусь, но если бы не Сириус, эти убеждения вряд ли были бы другими.
— Именно так говорят все сириоты.
— Может, потому что так оно и есть. Что произошло между вами?
— Ничего.
— Я могу помочь?
— Отпустите меня домой, — попросила Ксения. — А то дверь захлопнулась, а ключ внизу… И, пожалуйста, скажите Борисычу, что я сама позвоню ему.
Я открыла дверь.
— Отвезти тебя?
— Не надо.
— Мы увидимся завтра?
— Не знаю, — сказала она и обернулась на ступеньках. — Он, в самом деле, человек? Я была уверена, что он пришелец. Вы ничего не путаете? — встретив мое молчание, девушка засомневалась. — Насчет работы подумаю, — пообещала она, — и сама позвоню. Передайте Борисычу, пусть не ищет.
Глава 2. КСЮ И ЗНАКОМСТВА
— …У каждого свой крест. В одиночку не под силу вынести на плечах все грехи человеческого рода. Имеем ли мы право осуждать тех, чей крест тяжелее? За что нам казнить братоубийц, если Сет покончил с Осирисом, а Каин с Авелем? Почему человек считает себя исключением в природе, которая сама убивает и воскрешает жизнь из мертвой плоти. Я скажу, почему… — Сириус поглядел на аудиторию. Ученики притихли. Лампа качалась под потолком, за узкими окнами, закрытыми решеткой, стояла ночь. — Я скажу вам то, что вы чувствовали сердцем, но боялись принять рассудком: человеческая цивилизация есть история отступничества. От слова, от веры, от истины, от закона. И если бы это было не так, чем бы мы отличались от коровьего стада? Человек, едва появившись, преступил закон фактом своего бытия. Он делал это всегда, делает до сих пор, и если однажды остановится — погибнет. За что нам осуждать преступника? Он несет в себе наследство Адама и Евы. Тянет ношу, которой побрезговали иные… как мясник разрубает плоть, чтобы мы могли насытиться едой на белой скатерти. — Сириус опустил ладонь на бритую макушку юноши, сидящего перед ним на скамье. Впервые я видела новичка в кругу приближенных. — Скажу тебе так, сын мой: унаследует истину тот, кто хочет узнать; изменит судьбу тот, кто захочет ее изменить; кто владеет желанием, тому принадлежит все. Но наши желания — наш крест, который мы несем из рода в род.
Похоже, парень просидел в тюрьме больше половины «курса». Остальных слушателей я знала в лицо. Компания подобралась из бывших поклонников. Компания та еще. В основном законченные шизофреники, которые прикрывали Сириуса при облавах после публичных проповедей. За хорошую работу им позволено было слушать учителя чаще и проповедовать сириотику шизофреникам начинающим. Никто из них Секториум не интересовал. На каждого было досье и следящая камера. Вероятно, именно такую камеру Сириус только что прилепил к бритому черепу новичка.
Количество приближенных «апостолов» колебалось в пределах тридцати человек. С каждым из них я, как личный секретарь Сира, связывалась перед собранием и беседовала, чтобы понять, не завербовали ли его правоохранительные органы? Готов ли он по-прежнему идти с Учителем до конца? Чем дальше шизели слушатели, тем сложнее становилось их контролировать. Шеф достал в Сигирии специальное оборудование, так как анализировать речь психа, не будучи психиатром, я затруднялась, но «пациенты» сбили с толку машину. Шеф пытался привлечь к сотрудничеству специалиста, но «пациенты» сбили с толку специалиста. Только моя интуиция давала Сириусу надежду, что среди приближенных нет «иуды». Чтобы свести риск к минимуму, он не гнушался обществом бывших заключенных. Сир не знал, что именно в их среде мне однажды попался желающий заработать… когда за донос на Сириуса обещали деньги. К счастью, те времена прошли, и задача упростилась: надо было собрать аудиторию, так как Сир, по складу своей натуры, перед диктофоном выступать не умел, не имел источника вдохновения. Кроме того, надо было замерить матричный фон во время лекции, сопоставить его с предыдущей записью и подать шефу, который затем в задумчивости анализировал данные.
Сириус от контакта с аудиторией получал эмоциональную разрядку. Попросту собирал вокруг себя энергетических вампиров и наслаждался актом «кровопускания», после которого чувствовал себя отменно: был мил и уступчив. В такие минуты он отказывался от идеи переделать мир по своему образцу. «Я счастлив уже тем, что живу, — заявлял он. — Представь, какой конкурс должен пройти человек, чтобы появиться на свет. И я — в числе избранных».
Зато в худшие дни Сира одолевала противоположная крайность: «Если я не стану Богом, — признавался он, — мне все равно, кем быть. Могу грузчиком… могу чистить обувь, рубить тростник. Что мне за дело до самого себя, если я — ничтожество».
— С такой энергетикой, — сказал однажды шеф, — у него действительно нет выбора. Только не нравится мне все это.
— Не нравится энергетика или не нравится Сириус? — уточнила я.
— Не нравится мне ваша планета, — признался Вега. — Чем дальше, тем больше.
Сириус не нравился шефу никогда. Не нравился как факт, опровергающий выстроенную им теорию гиперматриц, в которой и так еле-еле сходились концы с концами. Шефу не нравилось, что в плотной матричной среде живет существо, способное противостоять ее давлению без сигирийского оборудования, да еще «выбивать» из гиперматриц сознание отдельных граждан. То, что люди на проповедях продолжают сходить с ума, шефа не удивляло. Его удивляло и озадачивало направление помешательства, а также источник энергетики Сира и мощность его воздействия. Шеф был уверен, что феномен социопатии свидетельствует о разложении ментасферы в силу внешних воздействий: истечения срока годности гелиосома, например, или недомыслия создателей, прививших здесь нежизнеспособный генофонд. Теперь он наблюдал фонтанирующий источник разложения в самой среде. Шеф понимал, что теория неверна, но своими размышлениями на эту тему ни с кем не делился.
