Василий Шахов - Тень Уробороса. Аутодафе
«А этот, Чужой?» — спросило что-то в голове. Ника вспомнила разговор с той женщиной. Вот и он пожаловал — Животный Инстинкт. Здравствуйте, тебя нам только не хватало!
Едва она доела и бессильно упала обратно в постель, серый монах материализовался в келье, собрал посуду и бросил через губу:
— Сейчас принесут кормить. Готовься.
— Что принесут?
Вопрос остался без ответа. Лишь коротким презрительным взглядом провинившийся монах выказал свое отношение к женщинам вообще и к отлынивающей от прямых бабьих обязанностей Нике Зарецкой — в частности. Хотя, если та тетка не соврала и на Фаусте живут исключительно представители мужского пола, то откуда этому нелюдю знать о том, чего должны и чего не должны женщины?
— Тварь! — без энтузиазма прохрипела заточенная вслед серому. — Хоть бы в Содружестве добрались до вас, негодяи проклятые, и взорвали к дьяволу вашу омерзительную планетёнку! Как я вас всех здесь ненавижу…
Ника снова вспомнила Землю. Как ее водили в Парк Иллюзий в Париже, где отец, проиграв маме в споре День выполнения всех желаний, изображал чародея. «Угодил ли вам недостойный джинн, о, мои повелительницы?» — складывая руки на груди и кланяясь, вопрошал он. А потом все трое хохотали друг над другом. На следующий день мама проиграла папе. И… кажется, тогда они наняли для Ники няню-андроида, сами же куда-то уехали до позднего вечера — словом, это было нисколько не интересно. Зато вернулись они оба весьма довольные.
Какие прекрасные люди жили в ее родном мире!
Зарецкая всхлипнула, а память подсунула ей еще одно невыносимо чудное воспоминание из жизни, которой у нее больше не будет никогда. Их последнее свидание с Домиником Лагранжем. Потом они с Феликсом, старшим братом Доминика, отвезли ее в аэропорт, но на флайер Ника все равно опоздала. Увы, братья не могли ждать, спеша куда-то по служебным делам, поэтому, высадив ее, тут же уехали. Чтобы не доставлять им хлопот, девушка решила без звонка Доминику ехать в Москву автостопом. И, к несчастью, подвернулся тот злополучный транспортер, водитель которого, Тибальт, взял ее попутчицей…
— Нет! — зарыдала Ника, в тысячный раз вспоминая ослепительную вспышку в траве у подмосковной трассы. — Почему я? За что? Кому я делала плохое? За что?
— Ну, будет тебе реветь! — послышался знакомый женский голос, настолько бодрый и веселый, что это выглядело надругательством над душевным состоянием Зарецкой и совершенно не вязалось с сырым каменным склепом. — Покайся и спасешься!
Ника обеими руками отерла глаза, и едва спала слезная пелена, взгляд различил ту необъятную тетку, с которой они разговаривали несколько месяцев назад. В дверях, позади неожиданной гостьи, стоял молодой монах, охранник и по совместительству теткин любовник, однако заходить внутрь он не собирался.
— Смотри, кого я тебе принесла, — женщина шагнула к Нике и положила возле нее серый сверток. — Видишь, какой хорошенький! Здесь такие даже не водятся. А ты ревешь!
Сверток зашевелился, упруго выгнул спеленатое туловище и недовольно захныкал. Взглянув в лицо малыша, Зарецкая оторопела: это была копия Доминика. Его льняные волосы, голубые глаза, а самое главное — его неповторимый взгляд, в зрачках младенца поразительно осмысленный. Нику что-то приподняло над постелью, мир поплыл, и она провалилась в бездонную темень обморока.
* * *Земля, Италия, май 1002 года
Перед Фредериком Калиостро в воздухе развернулась голограмма. Лицо Джоконды Бароччи приблизилось к камере:
— Синьор Калиостро!
— Да, Джо? — отец Дика даже не отвлекся от своих дел, продолжая изучать что-то в линзе.
— Синьор Калиостро, событие чрезвычайной важности. Мы в Испании, я сейчас буду у вас.
— В двух словах, если можно.
— Мы перехватили SOS. Это Эмма Даун-Лаунгвальд. Она ищет выход на спецслужбы.
Фредерик усмехнулся:
— Приезжайте, Джо. Приезжайте.
«Черные эльфы» ворвались к своему шефу менее чем через час. Калиостро-старший присмотрелся к своей ученице. Она выглядела так, как выглядит человек, больной хронической бессонницей. Ожесточенно горящие глаза, серые веки, резкие черты лица, тени на щеках… Измученным казался и Чезаре, который то и дело с тревогой косился в сторону начальницы. Будь на их месте кто-то другой, Фредерик не стал бы тратить свое время на выяснение причин. Но…
— Молодые люди останутся в зале, а мы с тобой, синьорина, пройдем в кабинет… — И, уже в кабинете, понизив голос и покончив с официозом: — В чем дело, Джо? Ты что, бросила спать? Это не дело. Мальчишку не вернуть, но так нельзя…
Она вскинула на него глаза:
— Откуда вы…
— Свой темперамент, синьорина, ты даже под скафандром не спрячешь. Всё, шутки в сторону. Сегодня же к Вилкинсону на прием — и неделя на восстановление. Думаешь, мне его не жаль?
— А вам бывает кого-то жаль? — в голосе Джоконды прозвучала не свойственная ей неуверенность, как младшей перед старшим.
Калиостро тихо засмеялся и резковатым жестом прижал ее к своему плечу:
— Ну почему умные люди иногда бывают такими дурными, а? Сколько живу, всё не могу понять. Ну, давай, выкладывай свои срочные донесения…
Подавив грустную улыбку, Джоконда отстранилась на «служебное расстояние» и опять стала предельно серьезна:
— Сегодня квадро-структура Саймона сообщила о перехвате сигнала. Сам сигнал был несколько странным: большой диапазон, но интенсивность низкая. В общем, по этому «шепоту» Саймон все равно расшифровал источник. Катер довольно близко, в пределах Солнечной системы. По-видимому, неподалеку от Шелкового Пути, чтобы в случае опасности нырнуть в гиперпространство и замести следы… Это Эмма Даун, она пытается достучаться до кого-то из силовых ведомств планеты, но осторожничает. Словом, очевидная просьба о сотрудничестве…
Казалось, ничто на свете не сможет удивить Фредерика Калиостро, однако после донесения Джоконды он выглядел и удивленным, и озадаченным:
— Сотрудничестве? С нами?! Что — Эмма?!
— Да, синьор Калиостро, Эмма собственной персоной. И, кроме того, на запрос Саймона она ответила, что всем нам грозит серьезная опасность…
* * *Клеомед, трасса на Тертый Холм, май 1002 года
Последние грозовые тучи распугало шустрым ветром, и мокрая от ливня дорога начала переливаться каплями солнца. Тогда все и произошло.
Из подворотни странной придорожной постройки, перекосившейся и полинялой, выбрызнул мальчишка. Вслед ему летела женская ругань и детские разноголосые вопли.
