Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара
Он зорко разглядывал меня небольшими темными глазами. Совсем простое лицо - лицо старого охотника или солдата: обветренное, с жесткими морщинами, с щетинистой седоватой бородкой.
- Садитесь, - велел он, наконец, и я с удовольствием сел, а Табур все молчал, сверлил меня взглядом, и его молчание уже попахивало угрозой. Мне стало легче, когда он заговорил:
- Я ждал Калата.
- И в лесу есть глаза, - сказал я спокойно. - Огил не хотел, бы вам повредить.
- А вы?
- А я никогда не бывал в Лагаре.
Он усмехнулся.
- Так чего ему от меня надо?
- От вас? Ничего.
Тубар нахмурился и положил на стол руки. Руки тоже были плебейские: большие, красные, с короткими пальцами.
- А какого черта я сюда перса?
- Не сочтите за дерзость, славный тавел, но я хотел бы, чтобы вы позволили мне говорить.
Он кивнул.
- Не мне объяснять вам, доблестный тавел, какое бедствие для наших стран эта война...
- Вот как заговорили, когда я вас прижал!
- Нас? По-моему, это же, слово в слове! - Огил вам говорил еще на улице святого Уларта!
- Ты прав, парень, - добродушно усмехнувшись, сказал Тубар. - Валяй дальше.
- А то, что прижали... рано празднуете, доблестный тавел. Кор Алнаб был для вас не противник, но с кором Эсланом стоит считаться.
- Великий полководец!
- Хватит того, что он умен, и, думаю, он не станет мешать досу Криру.
- Крир - голова, тут я не спорю, но супротив меня он все одно мальчишка!
- Об этом можно судить только в бою.
- А ты что, пугать меня вздумал?
- Нет. Для нас победа Квайра не лучше победы Лагара.
- Не пойму тебя что-то, - сказал Тубар и озабочено поскреб подбородок.
- Тут нет загадки, доблестный тавел. И так, и так мы все попадемся в лапы Кевату.
- Ты брось! Нам Кеват не указ! Ежели ваш господин страну продал, так у Господина Лагара и сил, и ума поболе!
- Почему же тогда Огилу пришлось бежать из Лагара?
- А, черт тебя задери! - сказал Тубар с досадой. - Эк, уел! Ладно, давай прямо, не виляй, как собачий хвост. Чего вам от меня надобно?
- Мира между Квайром и Лагаром.
Он поглядел удивительно и захохотал - прямо пополам сложился.
- Ну, парень! Ох, придумал! Вот мы с тобой... вот мир сейчас заключим... и все?
- Зачем же мы? Квайр и Лагар. И не сейчас, а, скажем, весной.
- Да весной я уже в Квайре буду!
- Выберитесь сначала из-под Гардра, доблестный тавел! Что-то второй месяц, как ни мы, ни вы отсюда ни на шаг!
- А ты, парень, нахал, - сказал он совсем не сердито. - Да я за такие речи...
- Правда боятся только трусы, а в вашей смелости я уверен. Не ваша вина, что у вас шесть тысяч против тринадцати, и не наша, что Квайрской армией командуют тупицы. Вы дважды били нас под Гардром, но мы не уйдем отсюда. Преимущество квайрской конницы бесспорно, и Гардрские равнины единственное место, где можно его использовать. Биралы еще не были в бою, и вам предстоит встретится с досом Угаларом.
- Что-то ты больно уверен! Иль Угалар тебе сам сказал?
- Да.
- Да ты что? Никак с Угаларом видался?
- Три дня назад, доблестный тавел.
- Ну, парень! Знать, ворожит тебе кто! Иль, может, еще голова про запас?
Увы, славный тавел! Просто у всякого своя война. Вы деретесь за Лагар, мы - за Квайр. А на войне, как на войне.
- Вот чего умеет Калат, так это людей выбирать! Ладно, еще потолкуем. Отужинать со мной не изволишь ли?
- Сочту за честь, славный тавел!
Рослый телохранитель споро накрыл на стол и подал посудину с теплой водой. Вслед за Тубаром я обмакнул в нее пальцы и вытер их грязноватой салфеткой. Заметил его ожидающий взгляд и прочел застольную молитву.
Да, я и это умею. Можно сказать, судьба готовила меня к этой роли. В первый раз я без горечи подумал о школе святого Гоэда, об этих проклятых, потерянных годах.
Я был лучший ученик и худший воспитанник, истинное проклятие для отцов-наставников. Страшно вспомнить, какие дикие штуки я выкидывал просто так, от тоски. Сколько раз вместо ужина я стоял у стола и читал молитву. Повторял ее десять, двадцать, тридцать раз, давясь голодной слюной и злыми слезами; злобно и радостно представлял, как я подожгу эту тюрьму, и как они будут кричать и метаться в огне, и презирал себя за эти мечты.
А потом я научился отключаться. Я решил задачи, брал в уме интегралы, я прятался и чистый и ясный мир математики, где не было места ни жующим ртам, ни елейным лицам, ни этим жалким покорным словам, что бездумно бормочут губы. Жаль, что я не умею ничего забывать!
Мы чинно поужинали - и снова остались вдвоем. Тубар, подобревший после крепкого лота, вдруг спросил:
- А ты из каких Бэрсаров будешь?
- Не сочтите за дерзость, доблестный тавел, но я не хочу вам врать.
Я не хотел его рассердить, но не мог рисковать. Тубар хорошо знает Балг, впрочем и все заморские земли до самого Гора. Но он не рассердился. Усмехнулся, будто и не ждал другого ответа:
- Заладил, как ученая этла: "доблестный" да "доблестный". Моей доблести и без величаний не убудет. Раз я попросту, так и ты язык не ломай!
- Как вам угодно, биил Тубар.
- И то лучше. Ладно, раз про себя не хочешь, скажи про Калата.
- А что вы хотите услышать?
Мы долго глядели друг другу в глаза, и он опять усмехнулся:
- Значит, не сдается?
- Не сумеет даже, если сам захочет. Но устал, конечно. Очень трудно нас удерживать - в Квайре уже голод по селам. Осень была мокрая, хлеба полегли.
- И в Лагаре полегли.
- Да, и вам тяжело. Урожай плохой, приграничные области разграблены, пираты опять зашевелились...
Тубар вскинул голову; опять холодными и зоркими стали его глаза.
- А это к чему?
- Был разговор в Квайре... в одном купеческом доме. Знакомый купец... только вернулся из Тардана. Сын его в прошлом году попался пиратам, вот он и ездил выкупать. У некого Асата... может, знаете?
- А как же!
- Он был у Асата раза три - все не могли сторговаться. Однажды застал там кеватского посланника. А в гавани как раз снаряжали двадцать кораблей, четыре принадлежат Асату.
- Чуют сволочи, что мне не до них! А кеватца к чему приплел?
- Обычная история. Если бы побеждал Квайр, на нас бы спустили бассотских олоров. Лагар берет верх - давай тарданских пиратов. А когда мы обескровим друг друга в этой дурацкой войне, Кеват нас одолеет.
- А кто ему мешает сразу напасть? Войска хватит.
- Не мне учить вас, биил Тубар, - сказал я, сражаясь с зевотой. - Что толку в численности, если кеватцы дерутся до первого поражения?
- Это ты прав. Какие из рабов воины? А вот, не больно ли ты много знаешь, в лесу сидючи, а?
- В такое время из лесу видней. К нам ведь отовсюду идут... даже из Кевата. Ремесленники. Поддались на обещания, ушли - а вышло, что сменили землянку на погреб: были вольными, стали рабами. Везде плохо, биил Тубар.
