Евгений Вецель - Социальная сеть "Ковчег"
– Тринити, дай маркер, пожалуйста.
Тринити щёлкнула пальцами, и в её руке оказался перманентный маркер. Она передала его Штерну. Тот, в свою очередь, снял колпачок и с противным, вызывающим во мне мурашки звуком, подписал дно кружек следующим образом: «№ 1», «№ 2», «№ 3» и «№ 4». Потом он сгруппировал кружки № 1 и № 2 вместе и стал объяснять.
– Сконцентрируйся, пожалуйста, – попросил он, – твои предшественники не с первого раза понимали эту запутанную историю.
– Слушаю внимательно, – сказал я, глядя на эти две кружки.
– Вот представь, что кружка №2 – это ты, – ткнув пальцем в меня, сказал Штерн. – Запомнил?
– Да, запомнил, кружка №2 – это я.
– Кружка №1 – это Всеволод Владимирович. Запомнил?
– Да, – сказал я, – рассматривая первую кружку.
– Теперь давай отвлечёмся, – отодвигая эти две кружки в сторону, сказал Штерн. – Скажи мне, какой у тебя талант? Только давай без ложной скромности!
– Сейчас подумаю, – закатив глаза, начал я. – Я умею продавать автомобили. Умею управлять людьми. Знаю экономику и бухгалтерию. Могу планировать производство. Разбираюсь в инвестировании…
– Хватит, – остановив меня рукой, сказала Тринити, – у нас нет времени слушать про все твои таланты. Ты действительно молодец.
– Кто тебя научил всему этому? – спросил Штерн.
Я посмотрел на кружки, стоящие на подносе и, указав пальцем на № 1, сказал:
– Всеволод Владимирович.
– Правильно, – кивнул головой Штерн и продолжил, – а теперь вспомни, кого ты обучил всем этим премудростям? Кто из твоих знакомых владеет похожими талантами?
– Аполлион? – спросил я.
– Нет, – жёстко ответил Штерн.
– Таня? – спросил я.
– Нет, – повторил Штерн, – не притворяйся глупым, с нами можешь быть откровенен. Никто теперь не пропадёт. Говори.
– Мой сын показывает похожий талант, – сдался я.
Штерн взял третью кружку в руки и сказал:
– Будем считать, что это твой сын.
Он поставил эту кружку рядом с первыми двумя и спросил:
– Ну, ты ещё не догадался?
– Да нет же, я не понимаю, к чему вы клоните, – раздражённо сказал я.
Штерн взял первую чашечку, встал со своего места и, подойдя ко мне, протянул её. Три раза постучав ногтём по фарфору, он спросил:
– Включи своё чутьё! Кем должен оказаться Всеволод Владимирович, если вы уже третий раз на твоей памяти передаёте друг другу свой талант?
Мне казалось, что мой мозг сейчас вскипит. Я держал первую кружку и вспоминал Всеволода Владимировича. В моих глазах мерцали белые огоньки, так было всегда, когда я выпью много кофе. Казалось бы, тут ничего сложного, так происходит на любой работе: я передаю свой талант преемнику, он передаёт своему и история повторяется.
– Преемник? – спросил я, обрадовавшись.
– Уже теплее, – улыбнулся Штерн и переглянулся с Тринити.
– Он твой отец! – резко сказала женщина, встав со своего места и прижав лоб к окну.
Я смотрел на кружку в своих руках и не понимал, почему это Всеволод Владимирович – мой отец. Я вообще мало думал о том, что у меня есть отец. Мне всю жизнь было достаточно мамы. Отец бросил нас, когда мне было всего 3 года. Как это Всеволод Владимирович, живущий в будущем, может оказаться моим отцом? Бред!
– Давно замечаю, что когда люди в шоке, – начал Штерн, обращаясь к Тринити, – им проще убегать, чем думать головой. Давай подождём, сейчас до него дойдёт, что не может быть таких совпадений.
Тринити отстранила свой лоб от стекла. Она подошла к моему креслу, присела на корточки и, держа вместе со мной кружку № 1, стала объяснять:
– Ты спокойно мог догадаться сам, не бывает таких совпадений. Твой отец исчез в неизвестном направлении, когда тебе было 3 года. Ты исчез у своего сына, когда ему было 3 года. Если бы ты поговорил с ним, то выяснил бы, что ты забрал его из прошлого, когда его сыну было 3 года.
Я смотрел на Тринити, которая находилась совсем близко. Я мог ощутить её запах. Когда она говорила, пахло чаем с клубникой. На её лбу отпечатался овал от окна. Я больше думал обо всех этих мелочах, но даже так до меня стало доходить. Точнее, ещё не до меня, а до моего подсознания. В это время Тринити повернулась к подносу, взяла кружку под № 4, и сказала:
– Это сын твоего сына.
– Внук? – ещё не понимая, резюмировал я.
– По-моему, до него начинает доходить, – радуясь, заключил Штерн.
Штерн встал со своего места и, взяв кружку № 1 у меня и кружку № 4 у Тринити, выстроил их на подносе по порядку. Тринити немножко сдвинулась вбок, чтобы мне было видно. Штерн, поочерёдно показывая на кружки, перечислял:
– Это твой отец. Это ты. Это твой сын. Это твой внук.
– История повторяется уже давно, – кивнув головой, тихо сказала Тринити, ласково заглядывая мне в глаза.
Прошло добрых десять минут, пока я соображал. Я никогда не был силён в шахматах, и такая многоходовка долго не помещалась у меня в голове. Получалось, что эти два чудика вытаскивают всех мужчин из нашего рода, когда их детям исполняется три года, и отправляют их в будущее, где они учат друг друга своим талантам.
– Где мой сын я знаю, а где сейчас мой внук? – спросил я, глядя на четвёртую кружку.
– Ему сейчас примерно 17 лет, – спокойно сказал Штерн, – он ещё в XXI веке. Он даже не встретил свою будущую жену, хотя уже год живёт отдельно от мамы. Они познакомятся через 6 лет.
– Откуда вы знаете? – удивлённо спросил я.
– История повторяется, – повторила Тринити, – и уже давно.
– А где сейчас мой отец? – спросил я, вспомнив про Всеволода Владимировича.
– Это уже сложнее для понимания, – сдвинув брови, сказал Штерн.
– Через 11 лет он станет твоим правнуком, – быстро добавила свой ребус Тринити.
– Тринити, подожди, пожалуйста, мы ещё первую часть не переварили, – останавливая её рукой, сказал Штерн. – Володя, пока не думай о своём отце, с ним всё будет в порядке. Позже мы вернёмся к этому вопросу, и тебе всё станет ясно. Проговори, пожалуйста, нам первую часть, мы попробуем понять, где у тебя остались пробелы.
Я смотрел на них как на сумасшедших. Я вдруг вспомнил, как в детстве со мной сидел репетитор по геометрии и пытался показать, как доказывать сложную теорему. Я смотрел на него как на ненормального, так как он повторял одну и ту же бессмыслицу, только разными словами. А так как я не был с ним согласен, он просто доказывал, что невменяем. Но когда я расслабился, то понял, что невменяемым был я. В тот раз я сказал себе: «Ой!», и дал зарок не быть самоуверенным.
Нужно было думать о том, кто чей отец, а я вдруг заулыбался, вспоминая индийские фильмы. Там всегда основная развязка в том, что кто-то чей-то отец или сын. Ничего абсурднее я бы придумать не смог. Реальная жизнь обычно подкидывает такие сюрпризы, что никто не верит, что это было на самом деле.
