Мишель Ходкин - Неподобающая Мара Дайер
Я кивнула. Похоже, этого оказалось достаточно.
Подвезя меня к дому, Ной вылез из машины и быстро зашагал к пассажирской дверце, чтобы открыть ее для меня. Я посмотрела на него, но он заговорил первым:
— Мне нравится делать это для тебя. Попытайся запомнить, чтобы мне не приходилось каждый раз бежать сломя голову.
Каждый раз. Я чувствовала себя странно, когда мы шли по кирпичной дорожке к передней двери. Что-то между нами изменилось.
— Я заеду за тобой завтра утром, — сказал Ной, откинув прядь волос с моего лба и заложив ее за ухо.
Его прикосновение было таким родным.
Я сильно заморгала и потрясла головой, чтобы прояснить мысли.
— Но тебе не по пути.
— И?
— И Даниэль в любом случае должен ехать в школу.
— И что же?
— Так поче…
Ной приложил палец к моим губам.
— Не надо. Не спрашивай почему. Это раздражает. Я хочу, вот так-то. И все. Поэтому позволь мне так поступить.
Лицо Ноя было так близко. Так близко.
«Сосредоточься, Мара».
— Все решат, что мы с тобой вместе.
— И пусть решат, — ответил он.
Глаза его изучали мое лицо.
— Но…
— Никаких «но». Я хочу, чтобы они так решили.
Я подумала обо всем, что это подразумевало. Поскольку речь шла о Ное, люди не просто решат, что мы ходим вместе. Они решат, что мы вместе — в смысле вместе.
— Я плохая актриса, — сказала я в порядке объяснения.
Ной, едва касаясь, провел пальцами по моей руке и поднес ее к губам. Губы его, невероятно мягкие, мазнули по костяшкам моих пальцев. Он посмотрел мне в глаза и убил меня.
— Тогда не играй. Увидимся в восемь.
Ной выпустил мою руку и пошел обратно к машине.
Я стояла на пороге, не дыша, пока он уезжал. И мысленно повторяла его слова.
«Позволь мне попытаться». «Я хочу, чтобы они так решили». «Не играй».
Что-то между нами начиналось. Но если это закончится, я не переживу. Когда закончится, а это случится скоро, если верить Джейми.
Ошеломленная, я вошла в дом, прислонилась изнутри к двери и закрыла глаза.
— Добро пожаловать домой.
Я услышала в голосе Даниэля глупую ухмылку, хотя и не видела его лица. Я попыталась вернуть себе самообладание, потому что брат по уши влез в это дело, и я не собиралась спускать ему все с рук только потому, что мои внутренности дрожали мелкой дрожью.
— Ты должен объяснить… ся, — вот все, что я ухитрилась сказать.
— Виновен, — отозвался Даниэль. Но вид у него не был виноватым. — Хорошо провела время?
Я покачала головой.
— Не могу поверить, что ты так со мной поступил.
— Хорошо. Провела. Время?
— Дело. Не. В. Этом, — парировала я.
Даниэль ухмыльнулся шире.
— Он мне нравится.
— Какое это имеет отношение к делу? Как ты мог ему рассказать, Даниэль?
— Ладно, погоди-ка секундочку. Во-первых, все, что я рассказал — это что мы переехали из Лорелтона. Произошел несчастный случай, твои друзья погибли, и мы переехали сюда, чтобы начать все сызнова. У тебя нет монополии на объяснения, так что расслабься.
Я открыла рот, чтобы запротестовать, но Даниэль продолжал:
— Во-вторых, он хороший парень.
Я была с ним согласна, хоть и не хотела того.
— Другие так не думают, — сказала я.
— Другие обычно ошибаются.
Я сердито уставилась на брата.
— Давай уж дальше. Расскажи, что произошло. Без утайки.
— После нашего первого дня в школе я отправился обсудить с учителем свои самостоятельные занятия музыкой, и там был Ной. Между прочим, он пишет музыку, и чертовски хорошую. Софи рассказала, что в прошлом году она несколько вечеров с ним выступала.
Я подумала об очаровательной маленькой светловолосой Софи и ощутила внезапное желание пнуть ее в голень и убежать.
— Как бы то ни было, когда он выяснил мою фамилию, он спросил про тебя.
Я порылась в воспоминаниях.
— Но я не встречалась с ним до второго дня в школе.
Даниэль пожал плечами.
— Он почему-то тебя знал.
Я медленно покачала головой.
— К чему эта ложь, Даниэль? Зачем ты притворялся нынче утром, что вы с ним незнакомы?
— Потому что я подозревал — и, если позволишь добавить, правильно подозревал, — что ты выйдешь из себя. Но вообще-то, Мара, ты слишком остро реагируешь. В нашем разговоре ты почти не упоминалась. Мы большую часть времени обсуждали связь Кафки с Ницше и пародийные сонеты в «Дон Кихоте».
— Не пытайся отвлечь меня умными речами. Ты не должен был выпрашивать, чтобы со мной дружили. Я не такая жалкая.
— Да я этого и не делал! Но даже если бы так, ты что, уже превысила квоту друзей в Майами? Я что-то упустил?
Я напряглась.
— Подло было так говорить, — негромко сказала я.
— Ты права. Но ты всегда настаиваешь на том, чтобы все обращались с тобой нормально, поэтому ответь на вопрос. С тех пор, как мы сюда переехали, ты завела других друзей?
Я смерила его убийственным взглядом.
— Вообще-то да.
— Кого? Мне нужно имя.
— Джейми Рот.
— Мальчик с Эболой? Я слышал, что он слегка неуравновешенный.
— Это был всего один случай.
— А я слышал другое.
Я стиснула зубы.
— Я ненавижу тебя, Даниэль. Правда, ненавижу.
— И я тебя люблю, сестра. Спокойной ночи.
Я отправилась в свою комнату, хлопнув дверью.
На следующее утро я ощущала тяжесть во всем теле, как будто слишком много спала, а голова ныла так, будто ночь была бессонной. Я посмотрела на часы. 7:48.
Я выругалась, выкатилась из постели и ринулась одеваться. Миновав стол, остановилась. Маленькая таблетка лежала на салфетке. Я закрыла глаза и сделала вдох. Мне ненавистна была мысль о том, чтобы ее принять… Ненавистна. Но меня испугала катастрофа на выставке искусств, не говоря уж о том, что случилось в ванной на прошлой неделе. Я не хотела снова распсиховаться при Ное. Я просто хотела быть нормальной ради него. Ради своей семьи. Ради всех.
Не успев как следует подумать, я проглотила таблетку и ринулась вон из комнаты. Я столкнулась с отцом, вышедшим из-за угла, и выбила у него из рук папку с бумагами — они рассыпались повсюду.
— Эй, что за пожар? — спросил он.
— Извини… Мне надо бежать, опаздываю в школу.
У папы был озадаченный вид.
— Машины Даниэля нет. Я не знал, что кто-то еще дома.
— Меня заберет друг, — сказала я и наклонилась, чтобы подобрать бумаги.
Перетасовав, я вернула их отцу.
— Спасибо, милая. Как ты? Я больше не вижусь с тобой. Дурацкий судебный процесс.
Я слегка пританцовывала — мне не терпелось встретиться с Ноем, прежде чем он вылезет из машины.
— Когда суд?
— Прения через две недели, еще семь дней оставлены на внесение дела в судебный реестр, — сказал отец и поцеловал меня в лоб. — Мы поговорим, прежде чем я выдвинусь на базу.
Я приподняла брови.
— Перееду в отель, чтобы подготовиться к суду.
— А-а.
— Но не беспокойся, до моего отъезда мы поговорим. Ступай. Я тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю.
Я клюнула папу в щеку и прошмыгнула мимо него в прихожую, закидывая сумку на плечо. Но, когда я распахнула переднюю дверь, Ной уже был здесь.
Вот что добавилось к облику Ноя этим утром, снизу вверх.
Обувь: серые «чаксы».
Штаны: из угольно-черного твида.
Рубашка: плотно прилегающая, в тончайшую полоску, к вечернему костюму — не заправленная в штаны. Супертонкий галстук, свободно повязанный вокруг расстегнутого воротника, под которым виднелась футболка с рисунком.
Сколько дней не брился: где-то между тремя и пятью.
Полуулыбка: предательская.
Глаза: голубые и бездонные.
Волосы: красивый, красивый беспорядок.
— Доброе утро, — сказал Ной теплым глубоким голосом.
Боже, помоги мне.
— Доброе, — сумела я ответить, щурясь.
То ли из-за солнца, то ли из-за того, что глядела на него так долго. Это с какой стороны посмотреть.
— Тебе нужны солнцезащитные очки, — сказал он.
Я потерла глаза.
— Знаю.
Внезапно Ной присел.
— Ты что?..
Я так спешила, что не завязала шнурки. И теперь Ной завязывал их для меня. Он посмотрел на меня снизу вверх сквозь черную бахрому ресниц и улыбнулся. Я полностью растаяла при виде выражения его лица. Я знала, что на губах моих застыла самая дурацкая улыбка, но мне было плевать.
— Вот, — сказал Ной, завязав шнурки левой туфли. — Теперь не упадешь.
Когда мы въехали на школьную парковку, я начала потеть, несмотря на кондиционированный воздух. За время пути небо успели покрыть темные тучи. Несколько дождевых капель разбилось о лобовое стекло, побуждая многочисленных учеников ринуться к передним воротам. Я нервничала… Меня просто ужасало, что придется войти в школу вместе с Ноем. Это было так откровенно.
