Мишель Ходкин - Неподобающая Мара Дайер
Обзор книги Мишель Ходкин - Неподобающая Мара Дайер
Мишель Ходкин
НЕПОДОБАЮЩАЯ МАРА ДАЙЕР
Посвящается Т. К.
Выражаю признательность Т. К.
Эта книга — фантастика. Любые упоминания о реальных событиях, реальных людях или реальных местах использованы в вымышленном ключе. Другие имена, личности, места и события — плод воображения автора, и любое сходство с действительными событиями, местами или людьми, живыми или мертвыми, — лишь случайное совпадение.
Меня зовут не Мара Дайер, но мой юрист сказал, что я должна выбрать какое-нибудь имя. Псевдоним. Nom de plume[1] — для тех из нас, кто учился для сдачи SAT.[2] Я знаю, странно иметь фальшивое имя, но поверьте, сейчас это самая нормальная вещь в моей жизни. Наверное, не совсем умно рассказывать вам так много. Но без моего болтливого языка никто бы не узнал, что семнадцатилетка, которой нравится «Дес кэб фор кьюти»,[3] повинна в убийствах. Никто бы не узнал, что где-то есть ученица-хорошистка, за которой числится несколько трупов. А это важно, чтобы вы знали и не стали следующей жертвой.
День рождения Рэчел стал началом.
Это я помню.
Мара Дайер (зачеркнуто), Нью-Йорк (зачеркнуто)1
ПРЕЖДЕ.
ЛОРЕЛТОН, РОД-АЙЛЕНД
Витиеватый шрифт на спиритической доске искажался в свете свечей, отчего буквы и цифры плясали у меня перед глазами. Они были перепутанными, неотчетливыми, как вермишель в виде литер алфавита. Когда Клэр пихнула мне в руку дощечку с прорезанным в ней сердечком, я вздрогнула. Обычно я так не нервничала и надеялась, что Рэчел этого не заметит. Нынче вечером ее любимым подарком была планшетка для спиритических сеансов, и это Клэр подарила ее. Я подарила Рэчел браслет. Она его не надела.
Стоя на коленях на ковре, я передала дощечку Рэчел. Клэр покачала головой, источая презрение. Рэчел положила указатель.
— Это же просто игра, Мара.
Она улыбнулась, зубы ее в полумраке казались еще белее. Мы с Рэчел были лучшими подругами с детсадовских времен. Она была смуглой и дикой, а я — бледной и осторожной. Но я осторожничала меньше, когда мы были вместе. Благодаря Рэчел я становилась храброй. Обычно.
— Мне не о чем спросить мертвецов, — сказала я Рэчел.
«И в шестнадцать лет мы слишком взрослые для такой игры».
Но этого я не сказала.
— Спроси, понравишься ли ты когда-нибудь Джуду так же, как он нравится тебе.
Клэр говорила невинным голосом, но не одурачила меня. Щеки мои вспыхнули, но я подавила желание влепить ей пощечину и только засмеялась.
— А могу я спросить доску насчет машины? Это же нечто вроде неживого Санта-Клауса?
— Вообще-то, поскольку это мой день рождения, я играю первой.
Рэчел положила пальцы на дощечку с сердечком. Клэр и я последовали ее примеру.
— Ой, Рэчел, спроси ее, как ты умрешь.
Рэчел, взвизгнув, согласилась, а я бросила на Клэр мрачный взгляд. С тех пор как она переехала сюда полгода назад, Клэр вцепилась в мою лучшую подругу, как умирающая с голоду пиявка. Теперь у нее были две цели в жизни: заставить меня почувствовать себя третьей лишней и мучить меня из-за того, что я влюбилась в ее брата Джуда. Я была сыта по горло и тем и другим.
— Помни, не надо толкать, — велела мне Клэр.
— Уяснила, спасибо. Еще указания будут?
Но Рэчел вмешалась, прежде чем мы ввязались в перебранку.
— Как я умру?
Наша троица стала наблюдать за доской. У меня покалывало в икрах, из-за того что я так долго простояла на коленях на ковре Рэчел, и в местах сгиба выступили капельки пота. Ничего не случилось.
А потом что-то произошло.
Мы переглянулись, когда кусочек дерева сдвинулся под нашими руками. Он описал по доске полукруг, проплыв мимо А, через Д, прокрался мимо К… И остановился на М.
— Мученически?
Голос Клэр был полон возбуждения. Она была такой поверхностной. И что в ней увидела Рэчел?
Деревяшка заскользила в другом направлении. Прочь от У и Ч.
И остановилась на А.
Рэчел выглядела озадаченной.
— Мангал? — высказала она догадку.
— Медведь? — спросила Клэр. — Может, ты подожжешь мангалом лес, и тебя замучает Медведь Смоки?[4]
Рэчел засмеялась, на миг загасив панику, разгоревшуюся в моей груди. Когда мы уселись играть, я с трудом подавила желание возвести глаза к потолку из-за мелодраматизма Клэр. Теперь мне не так сильно этого хотелось.
Деревяшка зигзагом проползла по доске, и смех Рэчел смолк.
Р.
Мы замолчали. Мы не сводили глаз с доски, когда деревяшка рывком вернулась к началу алфавита.
К букве А.
И остановилась.
Мы ждали, когда она укажет на следующую букву, но она не двигалась. Спустя три минуты Рэчел и Клэр убрали с нее руки. Я чувствовала, что они наблюдают за мной.
— Она хочет, чтобы ты о чем-нибудь спросила, — негромко проговорила Рэчел.
— Если под «она» ты имеешь в виду Клэр, то я уверена, так и есть.
Я встала, дрожа и чувствуя тошноту. Все, с меня хватит.
— Я ее не подталкивала, — сказала Клэр и широко раскрытыми глазами взглянула на Рэчел, потом на меня.
— Мизинчиковая клятва?[5] — саркастически спросила я.
— Почему бы и нет, — злобно ответила Клэр.
Она встала и подошла ко мне. Слишком близко. В ее зеленых глазах таилась опасность.
— Я ее не подталкивала, — повторила она. — Она хочет, чтобы ты играла.
Рэчел схватила меня за руку и поднялась с пола. Она в упор посмотрела на Клэр.
— Я тебе верю, — сказала она, — но давай займемся чем-нибудь другим.
— Например? — невыразительным голосом спросила Клэр, и я тоже уставилась на нее, не дрогнув.
Вот, начинается.
— Можно посмотреть «Ведьму из Блэр».[6]
Само собой, это же был любимый фильм Клэр.
— Как насчет фильма? — не настойчиво, но твердо спросила Рэчел.
Я оторвала взгляд от Клэр и кивнула, выдавив улыбку. Она сделала то же самое. Рэчел расслабилась, я — нет. Но ради нее я попыталась подавить гнев и тревогу, когда мы уселись, чтобы смотреть фильм.
Рэчел вставила диск в DVD-плеер и загасила свечи.
Шесть месяцев спустя они обе были мертвы.
2
ПОСЛЕ.
БОЛЬНИЦА РОД-АЙЛЕНДА,
ПРОВИДЕНС, РОД-АЙЛЕНД
Я открыла глаза.
Какой-то аппарат упорно и ритмично гудел слева от меня.
Я посмотрела вправо. Еще одна машина шипела рядом с прикроватным столиком. У меня болела голова, я плохо понимала, что к чему Я попыталась разобраться в положении стрелок на часах, висевших рядом с дверью в ванную. Из-за порога комнаты доносились голоса. Я села на кровати, и тонкие подушки смялись подо мной, когда я повернулась, пытаясь расслышать получше. Что-то щекотало меня под носом. Трубка. Я попыталась вытащить ее, но, взглянув на свои руки, увидела, что к ним прикреплены другие трубки. С иглами. Воткнутыми в мою кожу.
Шевельнув руками, я почувствовала сильное напряжение, и желудок скользнул куда-то к пяткам.
— Вытащите их, — прошептала я в пространство.
Я видела острую сталь, введенную в мои вены. Я задышала быстро и коротко, готовая завопить.
— Вытащите их! — сказала я, на этот раз громче.
— Что? — негромко спросил кто-то — я не видела кто.
— Вытащите их! — завопила я.
В комнате стало очень людно. Я разглядела лицо отца, отчаянное, бледнее обычного.
— Успокойся, Мара.
А потом я увидела своего младшего брата Джозефа, испуганного, с широко распахнутыми глазами. Лица остальных терялись за пляшущими перед глазами темными пятнами… После этого я видела лишь лес игл и трубок, чувствовала лишь давящее ощущение на сухой коже.
Я не могла думать. Я не могла говорить. Я все еще могла двигаться. Вцепившись одной рукой в другую, я вырвала первую трубку. Боль была неистовой. И теперь мне было на чем сосредоточиться.
— Просто дыши. Все в порядке. Все в порядке.
Но все не было в порядке. Они не слушали меня, а ведь им нужно было вытащить трубки. Я пыталась об этом сказать, но тьма сгущалась, поглощая комнату.
— Мара?
Я заморгала, но ничего не увидела. Гудение и шипение смолкли.
— Не борись с этим, милая.
Веки мои затрепетали при звуке голоса мамы. Она наклонилась надо мной, поправляя одну из подушек, ее гладкие черные волосы упали на лицо с миндальной кожей. Я попыталась шевельнуться, отодвинуться, но едва могла приподнять голову. Мельком я увидела за мамой медсестер с суровыми лицами. У одной из них на щеке был красный след от удара.
— Что со мной? — хрипло прошептала я.
Губы мои были как будто бумажными.
Мама смахнула потные пряди волос с моего лица.
— Тебе дали кое-что, чтобы помочь расслабиться.
Я сделала вдох. Трубка под носом исчезла. И трубки из рук тоже исчезли. Вместо них появились белые марлевые повязки. Сквозь них просочились красные кровавые пятна. Вес, давивший мне на грудь, исчез, и с губ моих сорвался глубокий дрожащий вздох. Комната стала четче — теперь, когда игл больше не было.
