Сказание о Синей птице - Цююань Ли

Лэй не понимал и не одобрял моих замыслов. Не раз ослушавшись приказов, он имел дерзость воспрепятствовать возрождению Ланьжэ! У божьего терпения есть известные пределы. Я развеял его дух, он больше не явится перед нами, оставшись навеки прахом…

Я склонила голову, мое сердце еще хранило слезы Лэя.

Бог посмотрел на меня:

– Синяя птица, сейчас ты заключена в человеческое тело. После того как переродишься, ты выведешь Ланьжэ из мира мертвых, а взамен я обещаю дать тебе свободу. Ты сможешь покинуть мир людей, покинуть священную гору и отправиться туда, куда захочешь.

– Чжу… – Я произнесла земное имя бога в белых одеждах, стоящего передо мной, но он сразу прервал меня:

– Никогда больше не называй меня этим именем! – Он словно бы поморщился от боли. – После перерождения ты должна вернуться на пляж Тумэня.

– Что, если я откажусь?

Бог Энигмы смерил меня холодным взглядом.

– Тогда ты навсегда останешься в ловушке тела Ланьсинь, будешь стареть вместе с ним, обратишься в прах и исчезнешь навсегда.

Я вздрогнула и проснулась.

Небо уже посветлело. Огонь в жаровне у горы давно потух, лишь слабый дымок поднимался в ярко-голубое небо. Господин Цю по-прежнему сидел возле меня. Тихонько дул утренний ветер. Мое сознание было кристально прозрачным, но сердце пребывало в смятении.

– Он был здесь? – Господин Цю выглядел усталым.

– Да, он рассказал мне свою историю. По его словам, мое сердце запечатано Девой Девяти небес…

– Нет, все не так! – Господин Цю обхватил голову руками. – В песне все не совсем так. Кажется, твое сердце было запечатано не Черной птицей… – Он задумался и вздохнул. – Я не очень хорошо помню. Есть причина, почему так нелегко вспомнить содержание песни. Она исполняется на языке муя, ее хранители на протяжении веков заботятся о том, чтобы сохранить изначальный вариант текста. Каждый раз, когда я вспоминаю содержание, я обнаруживаю, что оно изменилось. Мне думается, что бог Энигмы способен с легкостью изменить текст песни на языке, отличном от языка муя, и сделать так, что исполнитель не заметит подмены.

Мое сердце дрогнуло, а на ум снова пришли слова «шашки на доске». Разве я не избежала участия в игре? Му Фэн, господин Цю и его супруга Цзян Хуэй… Мы все еще шашки. Куда приведет нас эта партия в вэйци?..

Сквозь облака пробивался таинственный свет, словно льющийся из глаз демона.

Глава шестая

Небесная музыка

Почему «Долгая песнь» муя передается из поколения в поколение на муйском языке на протяжении тысячелетия и до сих пор не затерялась в веках, но может исчезнуть, если ее хоть раз прочтут на китайском? Почему культура народа муя таинственным образом исчезла, почему язык муя для многих остается малопонятным? Если горный бог так любил этот народ, то почему же тогда он истребил тех, кто говорил на языке муя? Я долго над этим думала и предположила, что, вероятно, язык муя обладает силой, которой Энигма боялся. Кажется, я увидела тот слабый внушающий надежду свет, прежде чем тайна была раскрыта.

Я закрыла глаза и погрузилась в медитацию, думая на языке муя, которому меня обучила госпожа Сяо тысячу лет назад. Некоторые звуки этого языка ранили сердце.

Как было трудно вспомнить… Меня переполняли тревога и разочарование.

– Господин Цю, вы когда-нибудь слышали о языке муя?

– Только от жены. Она говорила, что звучание этого языка очень своеобразное и основано на ритме. Услышанная ею песня на муйском языке была похожа на звуки природы.

– Звуки природы?

Туман в моей душе рассеялся. Задержав дыхание, я пыталась расслышать голос в глубине своего сердца.

«Синяя птица, выучи “Небесную музыку”».

Казалось, будто лежащая на постели госпожа Сяо смотрит на меня горящим взглядом.

«Да, госпожа Сяо!» – фыркнула я.

В свете свечей ярко сияли знаки, выведенные золотыми чернилами на шелке. Я помню слово в слово текст песни, но не понимаю ее смысла.

Свет в ее глазах погас.

«Синяя птица, основа языка муя – пять тонов и семьдесят два ритма. Все зависит только от тебя, но, видимо, твое сердце не до конца открыто…»

И госпожа Сяо вздохнула.

Видение прервалось. Глядя на господина Цю, я изо всех сил пыталась вспомнить «Небесную музыку», которую госпожа Сяо перед своей смертью просила меня выучить. Я пробормотала несколько фраз на языке муя, они звучали как нежный шепот весеннего ветра. Господин Цю был ошеломлен услышанным.

– Это легендарный язык муя? Какие красивые рифмы – как звуки природы.

Я кивнула, и внезапно меня осенило:

– Я поняла! Бог Энигма не чувствует ритма, поэтому его божественная сила не может противостоять языку муя, который построен на ритме музыки. Само существование этого языка представляет для него смертельную угрозу. Госпожа Сяо создала письменность муя, чтобы передать в будущее тайны небес, что и привело к мести со стороны бога. Культура муя была уничтожена вместе с народом… Тайны, раскрытые Сяо, тесно переплетаются с «Небесной музыкой» из «Канона муя».

Меня охватило волнение. Я посмотрела на небо, но оно вдруг потемнело и затянулось облаками. Я как будто услышала сердитый вздох бога Энигмы.

– Кто-то еще понимает это язык?

– Этот язык – великая загадка. Вскоре после того, как были обнаружены фрагменты «Канона» в Тумэне, ученые принялись активно изучать муйскую письменность, однако исследования не привели к открытиям. Появление «Долгой песни» – это повод для новых исследований, но хранители текста строго следят за сохранением тайны и не обучают языку и песне посторонних.

– То есть старый хранитель песни и Цзян Хуэй нарушили этот запрет?

– Да, Цзян Хуэй удалось завоевать доверие хранителя песни. Избежавшие гибели тумэньские муя с большим уважением относились к новому хранителю песни, который раньше был их духовным лидером. В дальнейшем из-за влияния других народов жизнь муя становилась все сложнее. Позднее старейшины муя, что живут на дальнем берегу реки, лишили хранителя песни роли народного духовного лидера. Старый хранитель потерял былое уважение и уединенно жил в горах. Цзян Хуэй часто вступалась за него, и в итоге старик доверился ей. Он нарушил запрет народа и передал содержание песни постороннему, с его смертью замолчала и Цзян Хуэй. Трудно отыскать в мире человека, который понимал бы язык муя, не принадлежа к этому народу.

– Но один такой человек все-таки есть. – Я вспомнила его знакомый, но равнодушный взгляд. – Это мой отец, нынешний старейшина муя в белом одеянии. Я слышала, как он говорит на их языке.

– Нет. То, что ты слышала, был не язык муя, – ответил господин Цю с улыбкой.

– Разве?

– Он говорит на языке, похожем на древний язык муя. Твой отец археолог, и тот язык, что он обнаружил, был диалектом, сформировавшимся у народа муя, живущего в Тумэне. Диалект сильно отличается от языка «Долгой песни». После уничтожения царства муя народом молан, уцелевшие люди ассимилировались. Я считаю, что тумэньский диалект имеет гораздо больше общего с языком молан, нежели чем с древним языком муя. В обнаруженном твоим отцом диалекте нет той красоты ритма, что была свойственна древнему наречию. «Долгая песня» как раз и строится на этом ритме.

– Другими словами, тот язык, на котором говорят старейшины муя на берегах Тумэньцзян, на самом деле язык молан?

– Можно и так сказать, но это точно не настоящий древний язык муя. Народ молан в те времена совершал набеги на восток, от рук их вооруженной кавалерии погибло множество народов и государств. От их жестокости волосы встают дыбом. Во время войн для пополнения запасов они использовали представителей других народов как «двуногий скот». Они выращивали и убивали людей, используя их плоть и кровь для своих нужд.

Я ахнула. Практика молан использовать тела своих жертв напомнила мне то, как проклятые вэйци и бог Энигмы подпитывались кровью человеческого мира.