Филипп Палмер - Ничейный космос
Как я и рассчитывал, Земля, спасаясь, уничтожила бакены. Я никогда и не думал посылать микробов на саму Землю, но параноидальность землян оказалась столь велика, что заставила их сжечь мосты, изолировать себя от внешнего мира.
Но сейчас я боюсь. Что, если жуксы-доппельгангеры эволюционировали и не захотят подчиниться, не пожелают убить себя? Вдруг они пожрут все человечество? Этого мне не узнать, ведь бакены сожжены.
Объясняю все Лене. Потом достаю из-под койки кейс, из него — цилиндрик, в котором спит один-единственный робот-жукс. Откупорив сосудик, командую микробу: «ПОДЪЁМ».
За пару секунд стол, на который я выложил чемоданчик, покрывает рой жуксов. Еще мгновение — и роботы заполняют собой каюту
Приказываю им самоуничтожиться.
Пытаюсь сосредоточиться, но не могу: мысли от страха крутятся в голове, будто вихрь. А жуксы тем временем облепили Лену. Ну же, Флэнаган, соберись… «БУДЬТЕ ДОБРЫ, САМОЛИКВИДИРУЙТЕСЬ».
И ничего. Не выходит. Сердце у меня сжимается.
— Мать твою! — вопит Лена. — Сделай же что-нибудь!
Я теряю дар речи.
Лена — будто черная мумия с гноящейся плотью. Роботы лезут ей в горло, в уши, в нос, не давая дышать, говорить… Пытаюсь смахнуть их — перебираются на меня, разлепляют мне веки, лезут в глаза. Тело зудит, я паникую. Соберись, Флэнаган, соберись!
…сосредоточиться…
…надо…
…сосредоточиться…
И вдруг зуд прекращается. Микробы мертвы, под ногами — толстый ковер из трупиков. Остервенело отряхиваюсь.
Лена задыхается, ее рвет зловещей черной массой. Знаю, Лене кажется, будто ее заново освежевали.
Криком велю бортовому компьютеру подать воду. Нас окатывает ледяными струями — они смывают с нас дохлых микробов. Запускаю пальцы в волосы Лене. Выгребаю оттуда черные комья, и они рассыпаются у меня в руках.
— Сработало, — говорю я.
И Лена — изможденно, испуганно, но все же с облегчением — улыбается.
БРЭНДОН
Флэнаган все рассказал, и мы воздаем честь и хвалу его гению и коварству. И в то же время проклинаем за то, что не рассказал всего раньше. Пока он драл эту сучку Лену, мы тряслись от ужаса, в отчаянии ожидая гибели всего человечества.
Козлина такой, отколол трюк и доволен.
Мы переходим на Корнблатскую станцию-бакен. Все, что осталось от экипажа — лужицы слизи на полу. Под ногами хрустят мертвые нанороботы. То же творится и на бакенах по всему космосу.
Вычищаем станцию.
Флэнаган на все сто уверен, что его план сработал, и война окончена: бакенов больше нет, роботы-жуксы мертвы. Человечество спасено.
И мы празднуем нашу победу — освобождение всех и вся. Вот только… разве что…
Разве что победа на вкус — дрянь. Ага, все поражения, от которых становилось так больно, — они доставляли мне больше радости.
Почему же?
Отчего мне так плохо сейчас?! Кто объяснит?.. Вечеринку мы закатили что надо. Праздник великолепен, но…
Вашу мать!
Как же мне одиноко.
Мы добились великой цели, осуществили мечту, однако же…
Ощущение, будто с небес мне на голову упало огромное лезвие, разделив полушария. А как бы вы себя чувствовали?
На вечеринке Флэнаган пытается меня умаслить:
— Да, надо было раньше тебя во все посвятить, ведь я так тебе доверяю…
Мне по фигу. Да, спасли мы людей, да, обеспечили им завтра, да… еще раз да… Дакать можно до посинения, а что мы имеем с этой победы?!
Настоящая трагедия вот она: нет больше Вселенской сети.
Три с лишним тысячи планет остались без связи. Пропал моментальный доступ к ресурсам: музыка, книги, обзоры, статьи, просто сплетни… Пшик — и нет их! Больше не смотреть нам земного ТВ, и я не увижу любимых сериалов, а ведь их тысячи! В Солнечной снимают лучшие мыльные оперы. Да, есть в мире уродики, инфантилы, насильники и маньяки, но сериалов и кино мне будет так не хватать: Ждать теперь каждую новую серию по сотне лет, если не больше. Не плыть мне по реке времени, я застрял.
Но кого это волнует сейчас? Человечество-то свободно!
Я один в проигрыше, черт возьми!
Что скажет Диана, узнав, как Роджер сменил пол, пока лечился в психиатрической клинике (его изнасиловал педофил). Я просто обязан знать, чем закончится «Роджер и Диана»! Не могу дожидаться полторы сотни лет! И как выкрутятся те два гея, попавших в водоворот на одном плоту с чемпионом по рестлингу? Меня распирает от нетерпения — хочу зна-аать!
У меня сохнет мозг.
Как развивается теория суперструн? Правда ли, что в каждой клеточке у нас — до миллиона вселенных? Или врут? Ошибаются? Мне, так вас всех перетак, нужно знать!
Но я ничего не узнаю, по крайней мере в ближайшие сто пятьдесят лет. Один удар — и человечество лишилось свободы общения. Ни письмо послать, ни видеосообщение, а у меня столько друзей по переписке! Не зайти больше на величайший форум, бурлящий от разговоров и идей. Нет больше Вселенской сети.
Я — будто одинокий остров, отрезанный от других островов в гигантском архипелаге.
Многого мы достигли, но кое-что потеряли. И я скорблю по этой потере, для меня она велика.
Я не жалею о содеянном, но буду жалеть о последствиях.
Я одинок.
ФЛЭНАГАН
— Я ухожу, — говорит Алби.
— Почему?
— Ты и твои люди с-сссвершили вс-сссе, что зтзззадумали, и с-ссскоро умрете. Ваши приключения окончены.
— Вовсе не обязательно. Алби задумывается.
— Еще одно, пос-ссследнее приключение, капитан Флэнаган?
— Еще одно, пос-ссследнее приключение, — добродушно подражаю я Алби.
Мой огненный друг надолго замолкает, шипя и потрескивая.
— Тогда, — отвечает он наконец, — с-ссс твоего поз-зззволения, я з-зззадержус-сссь ненадолго и понаблюдаю.
ГАРРИ
Кэлен нежно расчесывает мне шерсть, распутывает колтуны. Шерсть становится гладкой и шелковистой.
— Куда ты теперь? — спрашивает Кэлен,
— Осяду на Корнблате. РД не работают, и людям придется обходиться без них. Помогу немного.
— А я, наверное, домой.
— На Персию?
— Хочу к своим.
— Твои расселились по всему космосу, к тому же вы всегда сами по себе.
— Но как народ едины!
— Все давно знают: этот единый народ терпеть не может себе подобных.
— Вожделение сводит нас.
— Тебе хорошо — ты почти не отличаешься от человека.
— Лучше быть собой.
— Да-а, ты права.
— Нельзя же причислять меня к ним только потому, что шерсть у меня, скажем, не как у тебя, и хвоста нет.
— Эй, давай без расизма.
— От тебя пахнет вожделением.
— Правда?
— Люди не чувствуют эмоций на запах. Живут просто и не видят будущего.
— А ты видишь?
— Одну его линию точно вижу.
— Я там присутствую?
— О, в полной мере.
— Хочешь меня?
— Нет, но я не рабыня своих гормонов.
— Ага, понял. Но предупреждаю: я царапаюсь.
— А я кусаюсь.
— Причеши меня чуть пониже.
— Вот здесь?
— Да-а… теперь похлопай по шерстке.
— Так?
— М-м… угу. Теперь здесь.
— Но тут шерсти нет.
— Все равно хлопай… о-о, да! Да-а! Теперь я тебя похлопаю.
Кэлен расстегивает «молнию» у себя на комбинезоне, и я принимаюсь ласкать ее тело.
— Ах! А-ах! — стонет она. — А-аах!
— Я все правильно делаю?
КЭЛЕН
Мрр-мя-аау!
ЛЕНА
Я преисполняюсь жалости к себе — и гнева. Флэнаган видит это и ухмыляется.
— Что такая кислая? — спрашивает он.
— Вспомнила, как мы были с тобой вместе, и ты врал мне. Столько скрыл от меня.
— Я не мог поступить иначе.
— Но мы работали в команде, разве нет? А я даже была твоим командиром.
— Ну разумеется.
— Что разумеется?! — Я злобно смотрю на Флэнагана. — Ты лживый ублюдок, манипулятор! Притворялся, будто подчиняешься мне.
— Нет.
— ДА! Ты кинул мне кость, как собаке, чтоб я заткнулась. Дал порулить пиратской командой, а сам приказывал им у меня за спиной.
— А, ты про это…
— Ты играл со мной!
— Как на рояле.
— А секс?
— Что секс?
— Ты и здесь кинул мне кость?
— Ну, с моей стороны было бы неучтиво отказывать даме. Однако я даже получил удовольствие!
— Удовольствие он получил! Ах, ах, ах!
— Ага, было здорово!
— Здорово… слабо сказано.
— Хорошо, секс с тобой был просто сказочный, — проказливо улыбается Флэнаган.
Я сбрасываю одежду, и в глазах у Флэнагана загорается огонек. Все же мне есть на чем подловить капитана. Он тянется ко мне, но я не так-то проста, не даюсь. Жестом велю Флэнагану раздеться, и он подчиняется.
Мы стоим обнаженные: флэнаган — в полной боевой готовности, я — просто великолепна. Губы у капитана шевелятся в беззвучном шепоте, он уже думает, как поступит, трахнув меня.
