Джек Макдевит - Полярис
– Но если эти люди страдали…
– У меня не было права выносить им смертный приговор! – Голос его дрогнул. – Но именно это я и делал больше ста раз, не считая разнообразных убийц, похитителей, воров и бандитов, к которым меня вызывали для лечения. – В последнем слове явно прозвучал сарказм. – Должен быть способ помочь даже самой больной душе – так, чтобы сохранить основу личности, смягчив самые раздражающие ее черты.
– Но вы его не нашли.
– Нет.
– Почему вы полетели на «Полярисе»?
Его расположение духа явно изменилось.
– Как я мог не полететь? Кто согласился бы пропустить такое шоу? Более того, если хотите знать правду, я был рад находиться рядом с выдающимися людьми – Мендосой, Уайт, Урквартом и остальными.
Судя по имевшимся сведениям, Боланд поддерживал текущее состояние своего аватара. Последнее обновление было сделано на Индиго, перед тем как «Полярис» отправился в последний этап своего путешествия. Поэтому я без всякого стеснения поинтересовалась, как шли дела до того.
– На первом этапе полета мы чувствовали себя как дети, – улыбнулся он.
– Вы только что упоминали похитителей. У вас или у ваших коллег не было планов похищения Тома Даннингера?
– Смешно.
– А если бы доктор Боланд планировал нечто подобное, он сообщил бы вам?
– Нет, – ответил он. – Это было бы неблагоразумно.
Мы прилетели на Сакракур ночью и покинули его тоже ночью. До восхода Гобулуса оставалось девять часов, до появления солнца – одиннадцать или двенадцать. Мы набили скиммер местными лакомствами, и количество их намного превышало мою норму. Все так же шел снег и дул сильный ветер. Местные власти рекомендовали всем оставаться на месте, но нам не хотелось пропустить рейс на орбиту, иначе бы мы застряли еще на тридцать часов. Полет прошел без происшествий, и мы успели на челнок с запасом.
Через пятьдесят минут мы были уже на орбитальном причале. Узнав, что корабль стартует через четыре часа, мы поднялись на борт «Белль-Мари», распаковали чемоданы, приняли душ и вышли обратно в главный зал – поужинать.
Наевшись до отвала, мы завершили ужин парой бокалов вина. Время старта почти подошло. Мы вернулись на корабль, и я отправилась на мостик, чтобы произвести предстартовую подготовку. Нельзя сказать, что я столкнулась с проблемами, но Белль отчего-то слишком медленно выводила статус некоторых систем. Возможно, мне лишь показалось. Но я все же спросила ее, нет ли неполадок.
– Нет, Чейз, – ответила она. – Все в порядке.
Ладно. Закончив проверку, я сообщила диспетчерам, что мы готовы к старту, – как говорится, «на ваше усмотрение».
Мне велели подождать: случилась задержка с загрузкой транспортного корабля.
– Стартуете через несколько минут, – сказал диспетчер.
Вернувшись к Алексу, я поговорила с ним – не помню о чем.
Вид у него был рассеянный: я знала, что он думает о Шоне Уокере и «Пероновском». Мы прождали полчаса, прежде чем диспетчер разрешил нам взлет.
– Пристегнись, Алекс, – сказала я. Мгновение спустя вспыхнула зеленая лампочка, сигнализируя о том, что он в полной безопасности. – Ладно, Белль. Полетели.
Момент отстыковки, когда обрывается пуповина – связь со станцией, – всегда доставляет мне ни с чем не сравнимую радость. Не спрашивайте, почему это так. Нет, я не хочу побыстрее добраться до очередного порта: мне просто нравится, когда что-то остается позади. Сначала пропадает станция, потом начинает уменьшаться голубой шар планеты и, наконец, исчезает само солнце. Я подсоединила двигатели к квантовому генератору, чтобы он начал заряжаться. Нам требовалось девять часов, чтобы накопить достаточный запас энергии для прыжка к Окраине.
Квантовые технологии покончили со скукой дальних перелетов, но сделали их намного менее романтичными. Теперь все происходит очень просто – и слишком быстро. Хочешь добраться с Окраины до Восточного Бостона? Ты пару раз поешь, посмотришь виртуальную реальность, может быть, немного поспишь. Потом загораются лампочки, означающие, что система накопила требуемый заряд: надо нажать кнопку. И все, ты на месте. Правда, несколько дней уходит на то, чтобы добраться до места назначения. Но по сути, все случается за несколько мгновений. Расстояние ограничено лишь мощностью заряда, который выдерживает система.
Когда-то люди жаловались, что после изобретения двигателей Армстронга, способных пронизывать линейное пространство, мы перестали осознавать, насколько велик Рукав Ориона и как далеко от нас расположена Дама-под-Вуалью. В сущности, мы просто телепортируемся: ощущения полета нет. Расстояние, пространство, глубокий космос, световые годы – все это потеряло смысл. И как, похоже, всегда бывает с прогрессом, приходится платить какую-то цену. Этой ценой могут быть снижение безопасности, общественные неурядицы или, как в случае с квантовым двигателем, утрата чувства реальности.
Я передала управление Белль и неспешно вернулась в кают-компанию, к Алексу. Конечно, это шутка: Белль почти полностью управляла полетом. Я была нужна лишь на тот случай, если произойдет нечто непредвиденное.
Я не очень-то стремилась домой, предпочитая оставаться подальше от Окраины и чувствовать себя в безопасности. Будь у меня возможность, я бы выбрала старомодный длительный полет. Внутри металлического кокона мне ничто не угрожало. Я даже подумывала о том, не остаться ли на Сакракуре, несмотря на метели, землетрясения и йохо. Приближающихся йохо, по крайней мере, можно было увидеть.
Алекс сидел в кресле, знакомясь с очередной порцией информации о Мадлен Инглиш.
– Мадлен не оставила аватара, – сказал он, постукивая по дисплею. – Она была рядовым пилотом с необходимым опытом.
– «С необходимым опытом» – значит лучший в своем роде, – ответила я. – Обычно это означает, что пилот всегда достигал цели с минимумом проблем, ни разу не потеряв людей или груза.
К тому времени Мэдди пилотировала корабли разведки уже шесть лет. Четверо ее биографов отмечали, что у Мэдди было несколько любовников, в том числе автор бестселлеров Бруно Шефер. Она родилась в Какатаре и рано увлеклась космонавтикой. В жизнеописаниях приводились слова отца Мэдди: ее спасли любовь к сверхсветовым кораблям и вмешательство Гарта Уркварта. «Иначе она встала бы на путь преступлений», – замечал он, и в этой шутке явно была доля правды.
Во время сражения с «немыми» Мэдди пилотировала «Найтхоук Т-17» и получила лицензию пилота сверхсветовых кораблей в двадцать три года. Добиться этого в таком молодом возрасте удавалось лишь немногим.
Алекс показал мне ее фотографии – в форме, в вечернем платье, в тренировочном костюме (судя по всему, она была помешана на фитнесе). Мэдди на пляже, Мэдди возле различных памятников – у Ниагарского водопада, у башни в Инкате, у Великой стены. Мэдди в шляпке и платье, Мэдди в кабине своего «Т-17». А дальше – групповые снимки с пассажирами после прихода в разведку, фото с Урквартом, с Бруно Шефером во время рекламной кампании его книги и с Джессом Тальяферро на каком-то банкете.
Замуж она так и не вышла.
Обычно, говоря о «Полярисе», имели в виду шестерку – Даннингера и Мендосу, Уркварта, Боланда, Уайт и Класснера. Но, подозреваю, каждый невольно вспоминал Мэдди – единственную среди них, так и не сумевшую до конца удовлетворить свои амбиции.
– Что ты о ней думаешь? – спросил Алекс.
Ответить было несложно.
– Безупречная биография. Видимо, в разведке считали так же, раз доверили ей жизни шестерых самых знаменитых людей Конфедерации.
Алекс смотрел на фотографию Мэдди в форме: коротко подстриженные светлые волосы, удивительные голубые глаза, бьющая ключом энергия.
– Она уничтожила эсминец «немых», – сказала я. – Когда пилотировала истребитель.
– Знаю. – Алекс покачал головой. – Не хотелось бы мне крутить с ней шашни.
– Смотря что ты имеешь в виду.
– Все вы, женщины, одинаковы, – вздохнул он. – Думаете, будто мы постоянно озабочены.
– Кто, я?
До прыжка оставалось еще почти восемь часов. По расчетам, от дома нас отделяли четверо с половиной суток полета. Мы еще немного посидели и поговорили, а потом я решила, что на сегодня с меня достаточно. Я взяла в постель ридер, но заснула через пятнадцать минут после того, как легла.
Не знаю точно, что меня разбудило. Обычно, если возникали проблемы, Белль сообщала мне об этом без колебаний. Поэтому пилот сверхсветовика может спать спокойно – рулевой не заснет на посту. Но Белль молчала. Я немного полежала, глядя в потолок и вслушиваясь в тишину. Что-то случилось.
Потом я осознала, что слышу звук двигателей, причем такой, какой бывает в последние мгновения перед прыжком.
Искины не совершают прыжков самостоятельно. Повернув голову, я взглянула на часы. Мы вернулись к корабельному, то есть андикварскому, времени. Пятнадцать часов сорок пять минут: для меня, однако, это была середина ночи. До запланированного перехода оставалось два часа.
