Олег Ерохин - Властелин Галактики. Книга 2
Ом не отозвался.
Голд, позвав друга еще раз и не получив ответа, обернулся.
Ом лежал в нескольких шагах от него с громадной раной в груди справа. Судя по обугленным краям раны, Ома накрыли из плазменного ружья, когда он выскакивал из беседки.
Джонни ужом подполз к Ому.
На губах дантийца лопались кровавые пузыри, у него в горле хрипело, и тем не менее Джонни сумел уловить его последние слова:
– Я не успел сказать тебе про семечко… Ты должен знать… семечко – это мир, а мир всегда существует в миру… Стань больше себя, и ты увидишь семечко…
Последнее слово Ом прошептал еле слышно, и тем не менее для Джонни оно прозвучало как набат. Семечко… Он не должен умереть, во имя Лолы и замолчавшего Ома он не должен умереть, он обязан найти семечко! Он найдет семечко, иначе зачем смерть его друга?
Остаток энергии батарейки, вложенной в лучемет Ома, Джонни израсходовал на то, чтобы разрушить один из выходов на крышу, откуда палили снайперы. Затем, бросив последний взгляд на умершего дантийца, Голд перебежками стал пробираться к пожарной лестнице. Только этим путем он и мог спуститься с крыши, и то лишь при великом везении.
Ему дали добраться до лестницы. Не то чтобы в него стреляли мало – в него совсем не стреляли. Гробовое молчание противника не могло не насторожить Джонни, и когда он достиг края крыши, к которому примыкала лестница, ему показалось, что он расслышал веселое гоготанье. Если бы он вздумал ступить на лестницу, то не сумел бы опуститься ниже восьмого этажа двенадцатиэтажного здания, на крыше которого он находился: ниже лестница отсутствовала. Крепления, которыми она держалась на стене, разрезали плазменным лучом. Покореженный, оплавленный участок лестницы валялся внизу, на земле.
Джонни взглянул на расход-сигнализатор игломета. У него оставалось шесть игл. В лучшем случае он смог бы обезвредить ими шестерых. Судя по перемещениям противника, не менее двух десятков стрелков сейчас занималось его персоной. И, очевидно, ими не исчерпывалось число мегалийцев, находившихся в поместье.
Его окликнули.
Джонни повернул голову.
К нему шел человек. Или нет, не человек, а мегалиец. Мегалийцы внешне совсем немного отличались от людей: более массивной нижней челюстью, низким лбом, крупным носом. Где-нибудь в другом месте мегалийца вполне можно было принять за землянина, но здесь Джонни разумнее было думать, что к нему двигался мегалиец.
На мегалийце была сине-зеленая униформа, которую носили здешние охранники, без знаков различия. Судя по форме, он был рядовым охранником, однако что-то значительное, не рядовое проглядывалось в его спокойной походке.
Джонни прицелился.
Мегалиец остановился и внушающе проговорил:
– Ты не должен стрелять, если хочешь жить.
Укрываясь за скульптурой-фонтаном, Джонни заявил:
– Я хочу выйти отсюда.
– Для этого я здесь. Пойдем, я проведу тебя к гравилету.
– Кто ты?
– Я Эспар, Владетельный Сын Мегала.
– То есть ты здесь главный?
– Бросай игломет и иди за мной.
– Зачем ты держал меня здесь? Зачем ты убивал? Что тебе было нужно от меня?
– Если хочешь убраться отсюда, иди за мной.
Эспар, развернувшись, двинулся к черному проему чердака.
Джонни швырнул игломет в клумбу. Чем игломет со своими шестью снотворными иглами мог помочь ему? Да ничем. Возможно, ему уготовили ловушку, только на крыше он и без того был как в западне. С этими рассуждениями Джонни зашагал за мегалийцем.
Эспар повел его коридорами и переходами вниз. Джонни по ходу их движения убедился, как бессмысленны были его надежды самостоятельно выбраться из поместья властительного мегалий-ца; они проходили мимо десятков, если не сотен охранников, провожавших Джонни хмурыми, а то и яростными взглядами.
Выйдя из здания, они попали на большую взлетно-посадочную площадку. В дальнем конце ее стояло несколько больших пассажирских гравилетов и два гравилета-грузовоза, а ближе к входу в здание поблескивал округлыми боками маленький двухместный гравилет “шмель”.
Эспар, не сбавляя шаг, направился к “шмелю”, дверь гравилета была открыта, в специальное гнездо пане shy;ли управления, как мог убедиться Голд при приближении к машине, был вставлен ключ. Эспару хотелось, чтобы на этот раз все было честно, наперекор словам Виоланы о бесчестности всех его побед. Вот гравилет, машина вполне готова к полету.
Когда до гравилета с заманчиво открытой дверцей осталось несколько шагов, Эспар резко обернулся:
– Ты сумеешь убраться отсюда, если я тебя не убью.
И он размахнулся, пьянящей радостью встречая свой первый честный бой. Еще бы ему не радоваться, ведь в своей победе он мог не сомневаться: он был Преображенным трилистником, а его противник – всего лишь обычным человеком. Такое неравенство сил в глазах Эспара ничуть не умаляло честности предстоящего боя. Бороться без посторонней помощи – единственная честность боя, и эту честность Эспар до конца соблюдет.
Джонни еле сумел уклониться от удара. Эспар мог бы остановить свой кулак, миновавший цель, но умы shy;ш shy;ленно не сделал этого. Встретившись с дверцей гравилета, кулак Преображенного оставил на ней большую вмятину.
Для Эспара это было приятным представлением: он знал, что в любую минуту может убить противника, однако он не торопился закончить бой, желая покрасоваться перед своими подданными. Сотни глаз наблюдали за его торжеством, зачем же ему торопиться? Хорошая песня не может быть очень короткой.
Дважды Эспар давал Джонни возможность проникнуться иллюзией, что ему удалось переломить ход боя: первый раз Эспар, приняв на себя сильный удар Джонни, упал – и тут же как ни в чем не бывало поднялся, во второй раз Джонни сдавил шею Эспара – немного поизображав полузадушенного, Эспар взял руки противника в свои руки и легко освободился от хватки Джонни.
Натешившись вдоволь, Эспар подумал: пора, пожалуй, кончать.
Он нанес удар.
Джонни показалось, что его голова разлетелась на куски, как будто по ней изо всех сил ударили пудовой гирей. Он успел почувствовать, как его нос и рот наполняются кровью – и потерял сознание.
Эспар дал Джонни прийти в себя, собираясь убить его в два приема, чтобы получилось эффективнее.
Разлепив веки, Джонни увидел днище гравилета. Он сместил взор. Какие-то бумажки, ржавая гайка… И на его глазах под днищем гравилета стала расползаться трещина.
Эспар не смотрел на Джонни. Он смотрел на окна, откуда в это время его мегалийцы глазели на поединок. Как известно, проявление вождем в поединке мужества и силы являлось не последним способом укрепления его авторитета. Не беда, что он убил Момнона, уж теперь он со своими воинами управится и без него. Шаг за шагом, а там, глядишь, и о высшей власти можно будет подумать.
Эспар не смотрел на противника, но даже если бы он посмотрел в его сторону, он не смог бы увидеть того, что видел лежавший Джонни: из трещины, расползшейся под днищем гравилета, стал подниматься вверх зеленый росток.
Росток поднимался, распрямлялся… Тонкий стебель потянулся вверх, утолщаясь, наливаясь соком. Разворачивались трехлопастные листья… Потом на конце стебля как бы сгустился туман – и, загустев, превратился в коричневое семечко.
Джонни сорвал семечко и быстро (только бы не оказалось сном!) сунул его в рот.
Он как будто взял в рот кусочек солнца: не того, палящего, в котором сгорают вместе с кораблем совершившие ошибку астронавты, а того солнца, в чьих лучах только и можно было трилистнику в считанные секунды взойти, налиться соками, зацвести и отцвести, и явить миру семечко. Лучи этого солнца в мгновенной вспышке пронзили все существо Джонни, каждую его мышцу, каждый нерв, каждую клеточку – и сделали его тело другим. Они привнесли в его тело гармонию солнца, гармонию мира, способного породить жизнь, и гармонию нарождающейся жизни.
Наконец Эспар нашел время взглянуть на своего почти уничтоженного противника. Увидев, что Джонни шевельнулся, он взял его за ногу и по shy;тянул. Он хотел раскрутить Голда и забросить как можно выше, пусть тот разобьется при падении, но Джонни вдруг резко изогнулся – и Эспар получил мощный удар ребром ладони по шее.
Он бы мог уклониться, уйти от этого удара, но не сделал этого из-за самодовольства, уверенный, что ни один удар Джонни не будет опасен для него. Эспару и в голову не могло прийти, что его противник уже не тот.
Преображенный мог вынести удар Преображенного, но мог и не вынести.
Обмякнув, Эспар упал.
Джонни тут же прикончил Эспара вторым ударом по шее. И – скорее в гравилет, против плазменных лучей плоть Преображенного не устояла бы. Джонни крутанул ключ. Негромко заработал двигатель, и машина стала плавно набирать высоту.
Всем охранникам был известен приказ Эспара: если землянин сумеет забраться в машину, они не должны мешать ему уйти. Эспар так распорядился отнюдь не из-за проснувшегося в нем чувства благородства, а оттого, что он, желавший казаться благородным, был совершенно уверен, землянину в машину не попасть.
