Николай Герасимов - Рыцарь зеркального отражения
***
– Вкусно?
– Очень.
– Я рада, – улыбаясь, произнесла Полина. Она была в голубом домашнем платье и нежно-зеленом фартуке. – Хочешь еще?
– Я пока не доел. Тут много. Кстати, что это?
– Манная каша, – сказала она и громко засмеялась, прикрывая в смущении свое лицо. – Ну надо же, кто-то еще любит манную кашу.
– А что, Максим не любит?
– Ненавидит просто.
– А ты?
– А я обожаю, – ответила Полина. Она встала со стула и подошла к плите. Взяла в руки маленькую кастрюлю и продолжила усердно мешать содержимое. – Очень важно, чтобы не оставалось комков. Будут комки – будет и ненависть, – сказала она и снова засмеялась. – Нет, ну каково, а? Ты любишь манную кашу. Это просто чудо!
– Ты Максиму специально с комками делаешь? – сказал я и, не удержавшись, тоже засмеялся.
– Люблю, когда ты смеешься. Ты такой забавный.
– И ты тоже.
– Нет, – она подошла ко мне, взяла мою чайную ложку, опустила в кастрюлю и ловко c помощью нее измазала мой нос кашей. – Я красивая и обворожительная!
– Хорошо, я понял.
– С юмором у нас тоже проблемы? – сказала Полина и поставила кастрюлю на деревянную подставку на столе.
– Ты такая милая. Я не знаю, что сказать.
– Тогда встань и поцелуй меня, – серьезным тоном произнесла она.
Я покорно встал и приблизился к ее лицу. Она закрыла глаза и слегка приоткрыла губы. Я аккуратно обнял ее за талию и нежно провел руками по ее волосам. Она слегка простонала. Я медленно коснулся своими губами ее губ. Запах авокадо и шум морского прибоя.
– А целоваться ты все равно не научился, – шепотом произнесла она и обвила свои руки вокруг моей шеи. – Так что же мы будет делать? Всему тебя учить?
– Почему бы и нет, – ответил я, пожимая плечами.
– Не страшно, многие люди не умеют целоваться. Сексом занимаются все, а целуются только немногие.
– Интересно, почему? – в недоумении спросил я.
– Не знаю. Просто не умеют. В итоге наслаждаются не очень приятным для глаза слюнообменом.
– Как будто во время поцелуя этого не происходит?
– Там это не главное… Что ты все меня спрашиваешь? Впереди еще недели каждодневных тренировок!
– Заставишь целоваться с помидором!
– Где ты эту пошлость выслушал?
– Везде. Это распространённый пример.
– Выкинь сейчас же его из головы, – сказала она и коснулась кончиком языка моей верхней губы. – Будем начинать все с самых «азов».
– Я согласен.
– Еще бы ты отказался! – ответила Полина и продолжила. – Я схожу к Максиму, узнаю, что с ним.
– А мне что делать?
– А ты должен доесть всю кашу! Чтобы ничего на тарелке не осталось! Понял меня?
– Понял, – кивнул я.
Она ушла с кухни, успев послать в мою сторону воздушный поцелуй. Я смутился. Пару секунд смотрел на закрывшуюся дверь. «Как ей все удается?» – подумал я и тяжело вздохнул. Тусклый свет от лампы, вмонтированной в вытяжной аппарат над плитой, рассеивал мои и так немногочисленные догадки. Я сел на табуретку, взял в руку столовую ложку и продолжил свой поздний ужин. Каша успела остыть. От этого ее вкус был похож на вкус сливочного крема. Маленький кусок масла находился где-то на дне тарелки под толстым слоем каши. Перед тем, как ее подать, Полина нарисована на ней клубничным вареньем страшную человеческую рожу – два вытаращенных глаза, кривой рот и вертикальная линия чуть выше верхней губы, вероятно, нос. К этому времени я уже успел съесть левый глаз, полноса и смешавшийся с основной массой каши рот. Сочетание вкуса манки и клубничного варенья заставило меня расслабиться. Я ел медленно, не боясь, что кто-то украдет мою кашу. С каждым глотком лакомства я мысленно делал обратный отсчет. Странная игра пришла в мою голову совершенно случайно, так мне было интересней за столом. 10,9,8,7,6,5,4;10,9,8,7… Вскоре от каши ничего не осталось. Живот приятно урчал, одобряя принятую пищу. Полина вернулась в тот момент, когда меня стало клонить в сон. Я вытянул руки вдоль стола и изо всех сил потянулся.
– Это еще что за дела?
– Прости, я что-то устал.
– Устал есть?
– Нет, просто устал, – ответил я, поднимаясь и протирая глаза.
– Кашу всю съел? – с подозрением спросила Полина.
– Всю!
– Покажи, – недоверчиво сказала она.
– Вот, – я пододвинул к ней пустую тарелку.
– И в ведро ничего не выкинул?
– Нет. А зачем? – в недоумении ответил я.
– Хм, ну смотри у меня, – улыбаясь, сказала Полина. – А что ты любишь?
– Все люблю.
– Это чудесно, – ответила она, подошла ко мне и поцеловала в лоб. – Тогда я буду готовить тебе все.
– А что с Максимом?
– Все хорошо.
– Ну, а как же…? – неразборчиво начал я. – Он ведь был такой…
– Какой «такой»?
– Расстроенный.
– Ничего. Это ему полезно. В Фурье верит, а в живых людей – нет, – с раздражением произнесла она. – Он сомневался в нас и, прежде всего, в тебе.
– А что во мне такого?
– Ты еще ничего не понял?
– Честно говоря, нет.
– Ты угодил Александру в какую-то артерию, и он умер. Все просто.
От этих слов меня как будто ударило током. Перед глазами вновь появилось бледное лицо Александра, затем серпантины и пустота в его горле. Холодная ночь. И был это не я. Не я. Не я.
– Это был не я, – мой голос дрожал.
– Хорошо, это был не ты, – Полина обняла меня за плечи. – Все образуется. Не бойся.
– …Там были серпантины. Из его горла, – настойчиво продолжал я. – Было еще очень светло. Солнце откуда-то взялось. Ничего не понятно.
– Хорошо-хорошо, – Полина гладила меня по спине. – Все хорошо. Наверное, тебе все померещилось. Это бывает. Тебе нужно отдохнуть. Был длинный день. Завтра все будет иначе.
– Полина, – сказал я, чувствуя, как слезы душат меня.
– Что, милый?
– Спасибо тебе.
– Нет, не говори это. Пока рано! – ответила она, неожиданно засуетившись. Она встала со стула, достала из кармана фартука маленькое зеркальце и, глядя в него, стала поправлять волосы.
– Почему?
– Закрой глаза, – продолжила Полина
– Зачем?
– Ну закрой, – произнесла она, повернувшись ко мне.
– Хорошо, – ответил я и выполнил ее просьбу. Как только я опустил свои веки, то почувствовал внутреннее успокоение. Стало немного легче. Желтые и красные пятна едва заметными вспышками рисовали причудливые фигуры, на какое-то время я отвлекся от всего, что могло быть.
– Можешь открывать
– Точно?
– Обязательно открывай, а то все закончится.
Я услышал, как расцепляются мои слипшиеся ресницы. Видимо, несколько слез все же настигли меня, пока я сидел с закрытыми глазами.
– С днем рождения! – сказала она, внося в комнату огромную тарелку с шоколадным тортом. Он был сделан из нескольких медовых коржей. В качестве крема был использован шоколадный мусс, а поверхность верхнего коржа была покрыта шоколадной стружкой. Было видно, что стружку Полина тщательно делала сама, натирая на терке шоколадные конфеты всех возможных видов. Запах лакомства сочетал в себе аромат меда, шоколада и коньячной настойки. Приятный дурман стал окутывать мое сознание. Все тревоги на какое-то время исчезли, не оставив и следа.
– А это что? – произнес я, указывая на горящую свечку по середине торта.
– Я решила, что надо сделать отсчет. Поэтому пусть будет один.
– Отсчет чего?
– А разве есть разница? Люди отмечают года, месяцы, недели, а кто-то – дни, часы и минуты. Наверное, отсчет жизни. Пускай сегодня мы отметим твой день.
– А разве у меня день рождения? – спросил я, потрясенный сюрпризом.
– А почему бы и нет? Я хочу, чтобы у тебя сегодня был день рождения, – сказала она и поставила торт на стол. – Ты ведь не против?
– Нет.
– Ну вот и хорошо! Задувай свечку!
Я набрал в легкие воздуха и изо всех сил стал дуть в направлении десерта.
– Хватит-хватит! – смеялась Полина. – Ты себе так весь торт сдуешь!
– Ой, – произнес я, увидев, что свечка приняла горизонтальное положение. – Я нечаянно.
– Ты мой силач! – сказала она и захлопала в ладоши. В воздухе чувствовался запах плавленного воска и спичек.
– Ну, хватит!
– Что такое?
– Я уже весь горю от стеснения.
– Хватит стесняться! Ты дома! – ответила Полина и дала мне подзатыльник. – Понял?
– Понял, – сказал я, потирая голову.
– Будешь кусочек?
– Конечно!
– Только маленький! Завтра он будет вкуснее, – ответила она, ловко вырезая тонкий кусок торта. – Давай сюда тарелку!
Я подошел к серванту в углу, открыл стеклянную дверь и достал оттуда блюдце. Молча, положил его на стол.
Полина с помощью ножа и десертной вилки аккуратно водрузила на него небольшой кусочек лакомства.
– Съешь его, а потом похвали меня.
Как только я почувствовал вкус торта, возникло ощущение голода. Но это был голод, сопряженный с радостным приливом эндорфинов в крови.
