Юлий Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады
— Странно это, Костя, — сказал мне Стас. — Опять мы летим в Египет. Побывали в древнем, а теперь — в современный…
Потом он укутался в одеяло, закрыл глаза и миг спустя, развалившись в кресле, засопел. Тогда я тоже хорошенько укрылся и прикорнул на его плече.
Пробуждение было отнюдь не таким идиллическим. Кабину раскачивало из стороны в сторону, по стеклам хлестал дождь, а в салоне царила паническая суета. Безмятежно спящим оставался только телохранитель у входа. «О господи! Неужели опять авария?!» — подумал я, вспомнив самолет, и именно это воспоминание заставило меня вскочить и пробраться к пилоту.
— Что происходит? Мы падаем?
— Нет, — отозвался тот, — но высоту теряем.
— А это не одно и то же?! Мы разобьемся?!
— Нет, — спокойно ответил пилот. — Мы снижаемся довольно медленно. Меньше метра в секунду.
— А почему?
— Попали в грозу, в область низкого давления. Дирижабль имеет огромную площадь поверхности. Он намок, сильно потяжелел, и подняться выше туч, чтобы обсохнуть, мы теперь не в состоянии.
— Может быть, нам надо сбросить балласт? — спросил я, кивнув в салон.
— Вы опять за свое?! — испуганно взвизгнул Перескоков, который, как всегда, все слышал, а сейчас был особенно взвинчен.
— Я имел в виду коробки с подарками, — успокоил я его.
— Думаю, в этом нет необходимости, — сказал пилот. — По моим расчетам под нами должна быть степь. В крайнем случае сядем, переждем грозу, обсохнем и отправимся дальше.
— Но, господин Кречет, ведь это может затянуться и на несколько часов?! — понизив голос, сказал Перескоков с тихим ужасом в голосе. — Коллега Перископов нам этого не простит… Нас поджимают сроки… — Коллегу Перископова он явно боялся сильнее бури, шторма, землетрясения и всех прочих стихийных бедствий, вместе взятых.
— Ну-у, — протянул пилот и пожал плечами, — вы, конечно, можете попробовать выбросить самые тяжелые коробки. С разрешения губернатора, естественно. Тогда, возможно, садиться и не придется.
Перескоков ринулся в салон и, даже не думая что-то спрашивать у Вольфрама, принялся таскать ящики к выходу. Я решил ему помочь, позвал Стаса, и мы распахнули дверь. В гондолу ворвался мокрый ветер, он подхватил и заставил летать по салону бумаги Вольфрама. Бедняга бросился ловить их, но, увидев, что мы со Стасом собрались выбрасывать его коробки, забыл о документах и стал метаться между нами и Перескоковым.
— Что вы делаете?! — стонал он. — Ведь этому всему цены нет! Расхитители! Стойте! Только не бальзам! Ну, дайте я вытащу хотя бы пару бутылочек — чисто для себя…
Вся эта кутерьма застопорила наши действия, и мы так и не успели выбросить во тьму ни одного ящика, когда гондола довольно основательно стукнулась обо что-то днищем. Мы со Стасом повалились в проход, а наш телохранитель, так, по-моему, и не проснувшись, выпал из кресла в открытую дверь. Я подполз к проему и немного высунулся, чтобы посмотреть, куда он упал. Но тут меня с головой накрыла пенистая морская волна. Едва я успел сообразить, что мы легли брюхом на воду, как волна, откатившись, смыла меня наружу.
Канув в холодную пучину, я ощутил, как вода ударила мне в нос, и по лицу заскользили шершавые пузыри. Я задел рукой какую-то мерзкую ржавую железяку на илистом дне, а через мгновение оказался на поверхности, кашляя, протирая глаза и с трудом удерживаясь на плаву. «Вот так степь», — только и подумал я.
Было темно, и отчаянно хлестал ливень. Я явственно слышал, как капли упруго барабанят и по дирижаблю, но не видел его. Зато разглядел коробки, которые плавали вокруг. По-видимому, их смыло вместе со мной. Я уцепился за один из ящиков, и это помогло мне не пойти ко дну снова. Вдруг ливень как-то изменился, стал реже, но крупнее, я поднял взгляд и обнаружил медленно плывущую надо мной гондолу с тускло светящимися окнами и дверным проемом. С нее, как с крыши дома, вода стекала толстыми струями.
И тут же я увидел нашего телохранителя: он болтался надо мной, ухватившись за дверь. Но совсем недолго: мгновение спустя его втащили внутрь. Я машинально попытался дотянуться до днища, но понял, что это мне не удастся: я и плавающие вокруг ящики сыграли роль балласта, и «Крюгер», полегчав, основательно приподнялся. Меня охватило отчаяние.
Вдруг краем глаза я заметил, как что-то большое и темное шмякнулось о воду рядом. Я стал испуганно вертеться по сторонам, затем замер и прислушался. И тут кто-то, вынырнув прямо передо мной, крепко сдавил меня поперек туловища — то ли осьминог щупальцами, то ли акула челюстями! Я оцепенел от ужаса.
— Держись, щенок! — раздался над моим ухом злобный голос. Я вскрикнул от неожиданности и вцепился в говорящую акулу обеими руками. Тут же раздался свист, словно взмахнули плеткой, и меня выдернуло из воды. Еще мгновение, и я сообразил, что лечу за махиной «Крюгера» в обнимку с Перископовым! Как и в резиденции Вольфрама, он воспользовался своими волшебными нитями.
Наконец мы достигли кабины.
— Обхвати меня ногами и руками! — крикнул суперпродюсер и легко, как акробат партнершу, закинул меня за спину. Ну и силища! Я вцепился в него, как детеныш лемура в мамочку, а он, каким-то загадочным образом не падая, побежал по мокрому днищу гондолы к двери. Впрочем, я ведь уже видел, как он бегал по потолку.
Как только мы достигли входа, меня подхватили руки друзей и втащили в салон.
— Ура!!! — закричали хором Стас, Перескоков и Вольфрам, захлопали в ладоши и принялись было обнимать меня, но я был такой мокрый и холодный, что они тут же оставили эту затею. Стуча зубами, я сбросил с себя одежду, закутался в одеяло и упал в кресло.
— Спа-па-па-пасибо! — выдавил я из себя, обращаясь к Перископову. Тот скосил на меня свирепый глаз и хрипло отозвался:
— Заткнись!
Я вздохнул и подумал: «Характерец у него, конечно, не ахти. Но о людях надо судить прежде всего по делам. А по ним он ведь выходит настоящим героем…» Предложить ему тоже раздеться и просушить трико я не рискнул. Наверное, он такой крутой, что не чувствует ни холода, ни вообще каких-либо неудобств. Вот какие удивительные люди меня окружают!
Мне вдруг стало так уютно, и я почувствовал себя в такой безопасности, в какой не ощущал себя даже дома. Потому, наверное, что дома я и в опасности себя никогда не чувствовал… К тому же Вольфрам вдруг тихонько затянул, а остальные подхватили:
We all live in a yellow submarine,
Yellow submarine,
Yellow submarine![4]
Этот разудалый марш идеально подходил к моему настроению. Не хотелось бы, конечно, чтобы наш желтый летательный аппарат оказался под водой, но, сквозь дрему подумав об этом, я не испугался, а почему-то, наоборот, тихонько захихикал и уснул.
Глава девятая.
Перископов — учитель…
— Подъем! — разбудил меня голос Стаса. — Приехали!
Я открыл глаза. Салон был наполнен ярким солнечным светом, все окна были распахнуты настежь, а прямо под нами виднелись песчаные барханы и огромные серые пирамиды.
— Вот это класс! — не удержался я, разглядывая одно из семи чудес света. К ближайшей пирамиде тянулась длинная цепочка верблюжьего каравана. — А я-то думал, это только раньше тут на верблюдах ездили… — удивился я, натягивая костюм, просохший в знойном дыхании пустыни.
— Раньше и ездили! — сварливо подтвердил Перископов. — А это не настоящий караван, а туристический. Тут уже давно все ненастоящее.
— Ну пирамиды-то настоящие! — воскликнул Стас уверенно.
— Да?! Плохо ты знаешь арабов.
— Почему арабов? — удивился я. — Арабы живут в Арабских Эмиратах, а в Египте живут египтяне…
— Арабы живут везде! — отрезал Перископов таким тоном, что перечить ему мне не захотелось.
— Город! Я вижу город! — раздался радостный крик Вольфрама. Он вглядывался в горизонт через огромный морской бинокль.
Посмотрев в том же направлении, я тоже, и без всякого бинокля, увидел город. С первого взгляда в глаза бросилось разительное отличие между золочеными дворцами отелей его красочного центра и окраиной, сплошь состоящей из каких-то руин и низеньких недостроенных домиков.
— Страна явно находится на пике экономического подъема, — заявил Перескоков. — Посмотрите! Кругом стропила, леса, опалубки! Даже не верится, что все эти стройки когда-нибудь будут выглядеть так же красиво, как центр.
— Лучше бы ты молчал, дубина стоеросовая! — отозвался Перископов раздраженно. — Никогда они не будут так выглядеть! Это ведь не настоящие стройки.
— Вы считаете? — удивился Перескоков.
— Не считаю, а знаю, никчемный ты продюсер! — снова огрызнулся Перископов. — Центр — для туристов, а сами аборигены всю жизнь живут в недостроенных домах.
— Почему? — удивился Стас.
