Огонь во плоти (ЛП) - Флауэрс Дэнни

— Позволь сперва задать тебе вопрос, — произнес он. — Представь себе верхнюю половину жилого блока, которая висит на жалких мелких пласталевых лапах и того и гляди рухнет на землю внизу.

Вирэ бросила взгляд на окно и висячее жилище рабов за ним.

— Для этого особо напрягаться не надо, — сказала она.

— Верно, — кивнул он. — Так вот, при таком варианте — где бы тебе меньше всего понравилось спать?

— Пьюрберн уже победил.

— Я с этим не согласен, — ответил Сол. Сорроу пожал плечами, зачерпнул остатки своей трапезы и проглотил, слегка скривившись.

— Хмм. С душком, — произнес он, вытирая рот и протягивая руку к карману у себя на поясе. — Хотел бы я знать, понимает ли владелец разницу между «подвесить мясо и «просто бросить полежать на камне пару недель». Очиститель желчи?

Он предложил Солу красную пилюлю. Тот покачал головой.

— Я ел и хуже.

— Да, вы получаете некое извращенное удовольствие, претерпевая брюшные расстройства, — отозвался Сорроу. — Не то чтобы я что–то имел против извращенных удовольствий, само собой. Однако подулье чересчур мерзковато даже на мой вкус.

— Уверен, это чувство взаимно, — сказал Сол, переводя взгляд с хибары на вереницу прохожих внизу. Сквозь лишенное стекол окно он видел представителей всех крупных Домов, а также множество не стоящих упоминания людей, строящих в подулье свою жалкую жизнь. Однако главным образом он видел маски дома Кавдор. Не рассеянные по толпе, а довлеющие над ней. Их мелкие группы стекались в одну.

— С каждым днем все больше.

Сол снова поглядел на Сорроу. Тот тоже наблюдал за толпой.

— Больше приезжих?

— Может быть. А может, они ведут набор. Они возьмут любого, кто подпишется под их жизнеутверждающим мировоззрением и принесет клятву их тану. Тут внизу хватает таких отчаявшихся. Даже недавно прибывшие рабы изо всех сил пытаются выслужиться.

— Почему?

— А почему нет? Как мне видится, когда у тебя нет ни надежды, ни перспектив, культ проклятия становится довольно привлекателен. Особенно такой культ, который, возможно, тебя накормит, или предоставит орфанариум, чтобы воспитывать твоего ребенка. Блага и пропаганда, все вместе.

— Это странно. Я никогда не видел, чтобы Кавдор обладал таким влиянием.

— Вы думаете об идиотах-проповедниках из Города-Улья, — ответил Сорроу. — Наверху они нелепы. Но внизу они процветают, возводят примитивные сооружения из собранного мусора и извлекают пропитание из грязи, от которой даже вы бы воротили нос.

— Удивительно, что вы не предприняли меры для устранения конкуренции.

— Какой конкуренции? Я продаю деликатесы и вкусности наиболее преуспевающим обитателям Города-Улья. А не переработанных ульевых паразитов ульевым паразитам покрупнее, которые ходят на двух ногах.

— Вы продаете желания. Совсем как они.

— Глубокомысленно, — произнес Сорроу. — Но тут внизу я просто посредник. Курьер с трупами.

— От кого?

— Это правда неважно. — Улыбка Сорроу вышла дерганой. — Важно лишь то, что по прибытии последней поставки я смогу покинуть эту клоаку. Совершенно не могу понять, с чего бы кому–то сознательно тут находиться.

Он нарочито уставился на Сола. Тот пожал плечами.

— У меня больше ничего нет. И надо выплатить долг.

— А кому не надо? Впрочем, вы лучше тех идиотов на их нелепом летучем острове. Когда это все кончится, нам следует устроить в Городе-Улье совместное предприятие. Кто–нибудь пробовал сжигать тела, чтобы получать топливо? Это могла бы быть наша фишка.

— Вы напились.

— Очень, и вам бы тоже следовало, — отозвался Сорроу. — Нам нужно только востребованное на рынке название. Синоним молнии, который рифмуется с трупом…

Он нахмурился, барабаня пальцами по столу.

— Может, если бы я просто поговорил с Блюстителями, — начал было Сол. — Объяснил, что невозможно…

— Посмотрите, сколько времени, — произнес Сорроу, мельком глянув на свои часы. — Вот-вот наступит пора вечерних молитв.

— Вы начали ходить в церковь?

Сорроу покачал головой.

— Не для нас. Для него.

Сол проследил за его взглядом. Улицы опустели, даже нищие старались забраться поглубже в тень.

Они приближались: сотни людей горделиво вышагивали под драными знаменами, украшенными грубым изображением пламени. Некоторые были вооружены: они держали отремонтированные автоматы и старинные огнеметы, а носили истрепанные рясы и зловещие маски. Многие другие казались попросту отчаявшимися. Их наряды выглядели еще более никчемно, а единственным оружием им служила бескомпромиссная вера. Маршируя, они пели: какофонический хор прославлял имя Бога-Императора псалмами о покаянии и ненависти.

Это были вестники. За ними появился лорд Пьюрберн, восседающий на своем троне. Его платформа висела на струях ярко-голубого пламени. Позади него на возвышении была установлена необычная камера. Она почему–то казалась более древней, словно к платформе прикрутили реликт прежних времен. На ней располагалось горнило с ревущим огнем, не создававшим ни копоти, ни дыма. Солу были известны традиции Меркатор Пирос. Каждое семейство превыше всего дорожило своим Вечным Пламенем, которое почиталось как священная реликвия. Один и тот же огонь горел годами, или даже столетиями, никогда не угасая и символизируя не только власть, но также историю и преемственность. Сол всегда полагал это расточительством, бессмысленным расходованием прометия. Но теперь он видел, как паства ластится к пламени, отчаянно пытаясь схватить тлеющую искру. Теперь он понимал эту силу.

— Узрите вашего врага, — произнес Сорроу. — Все еще собираетесь противостоять ему при помощи здравого смысла и улик? Может, выйдете сейчас перед ними, достанете пару инфокарт или вроде того?

Сол не ответил. Он был сосредоточен на пламени. Что–то в этом свете вызывало у него беспокойство. Тот как будто двигался по собственной воле, а при пристальном рассмотрении чудилось, что в огне вытравлены странные цвета: насыщенные фиолетовые и жгуче-голубые тона, которые, в свою очередь, разделялись на невиданные оттенки — краски из неведомого спектра ино-света. Казалось, они меняются, реагируя на внимание, словно изучают его в ответ.

Он бросил взгляд на Сорроу. Тот, похоже, ничего не замечал.

— Пламя движется неправильно, — пробормотал Сол.

Сорроу закатил глаза.

— Темпес, мой старый друг, ну передохните же вы. Я понимаю, вы не любите этого человека, и, по правде говоря, сам нахожу его утомительным занудой. Однако это начинает выглядеть жалко. Нельзя винить его за ветер.

— Разумеется, я мог бы: то количество дыма, которое он создает, нарушает атмосферную активность. Но я не это имею в виду. Смотрите.

— Смотреть на что?

Сорроу не видел. Сол поймал себя на том, что его взгляд переместился на камеру под пламенем. Та выглядела почти как старая келья скитника, где почитатели Бога-Императора затворялись от грехов человечества. Это была архаичная форма молитвы, неприемлемая для верующих из дома Кавдор, вера которых стремилась очистить неправедных огнем и кровью.

Он нахмурился. Возможно, это была игра света, или же тени от пламени. Однако ему практически казалось, будто он что–то видит за стенками камеры — фигуру, сидящую позади лорда Пьюрберна. Словно тень, только порожденная не тьмой, а светом.

Он моргнул, крепко зажмурив единственный оставшийся глаз от зарева. Но все равно видел фигуру, чье тело — огонь, а взгляд — палящий свет солнца. Тот самый ужасный свет, от которого он убегал во снах; тот самый свет, от которого земля пузырилась, а его плоть горела.

Сол тряхнул головой. Это могла быть галлюцинация: Ангвис уже предупреждала его, что лечение даст побочные эффекты — галлюцинации и иллюзии. И все–таки он видел световую тень Пьюрберна. Хуже того — ощутил, что та смотрела на него в ответ.

— Это он, — прошептал Сол.

Сорроу покосился на него, задрав бровь.

— Энергия, — сказал Сол. — Пламя. Это он. Он как Стежок. Чудовище.