Зверь (СИ) - "Tesley"

Марсель отшатнулся. Штанцлер снова захихикал, а потом принялся утирать слезящиеся глаза носовым платком, извлечённым из-под обшлага рукава.

— Ну-ну-ну! — говорил он заплетающимся языком, изображая отеческую улыбку, которая на его мокром и искривлённом лице казалась почти непристойной. — Это всего лишь шутка, глупая шутка! Я пьян, вот и шучу как паяц. Скоро всё наладится! Разумеется, вы помирите меня с Алвой. Ведь я, как вы сказали, скорее сторонник Олларов, чем Раканов. Мы оба заботимся о благе Талига. Мы скоро найдём общий язык, мой мальчик! Мы станем лучшими друзьями.

«Он убьёт меня сегодня», — оторопело понял Марсель. — «Прикажет расстрелять. Повесить. Или отравит».

Штанцлер тем временем развязно болтал с напускным добродушием:

— Это всё ваше вино, мой мальчик! Я совершенно отвык от него. Как вы можете пить такую гадость! Посудите сами: я сделался сам не свой, стоило вам шутки ради подпоить меня. Эх, молодость, молодость! Вы, юные бездельники, не щадите нас, стариков. Но это пустяки, мой мальчик, пустяки. Я вовсе не в обиде на вас. Я понимаю: у вас просто нет иных развлечений.

«Он ненавидит меня», — думал Марсель с ужасом. — «Он выболтал мне свою тайну!».

Он беспомощно оглянулся, и взгляд его случайно упал на каминные щипцы.

Штанцлер вцепился обеими руками в стол, очевидно желая вернуть себе чувство равновесия и хотя бы часть прежнего самообладания.

— Я очень надеюсь, что вы станете посредником в наших переговорах с герцогом Алвой, — выговорил он, силясь стряхнуть с себя опьянение. — Вы ведь имеете на него влияние, как вы только что намекнули!.. Я с радостью прибегну к вашим услугам. Правда, остаётся Карваль. Он фанатик, мой мальчик, поэтому с ним трудно иметь дело… Но уверяю вас, я найду способ убедить его. Мы обсудим ваши полномочия прямо сейчас. Завтра кардинал Левий отправится в ставку герцога Алвы, и вы поедете вместе с ним – под охраной, разумеется. Не думайте, чтобы я не доверял вашему слову. Упаси Создатель! Нет, я вполне полагаюсь на вашу честь и отпустил бы вас одного… Но Карваль не согласится. Вы сообщите Алве наши с вами условия.

— Наши условия? — тупо переспросил Марсель.

— Мы обсудим их прямо сейчас, — с готовностью отозвался Штанцлер. — Прямо сейчас, мой мальчик!

— Мы? Но ведь я не мятежник.

— О, я приму любой ваш совет! Ведь я сторонник мира, и я с радостью пожму руку герцогу Алве, если вам удастся свести нас… Вы ведь приложите все свои силы, не так ли? У нас впереди целая ночь, чтобы обсудить это! Вся ночь. Давайте выпьем ещё – хоть вина, хоть воды. У вас ведь найдётся второй стакан, мой мальчик?

О да, чтобы бросить туда отраву! Марсель незаметно протянул руку к щипцам и уцепился за их рукоять.

— Как целая ночь? Разве вы сегодня не ляжете? — спросил он машинально.

— Нет! — воскликнул Штанцлер, задрожав всем телом. — Я побуду с вами… Бессонница, знаете ли! К тому же в замке идёт панихида, и мне не хотелось бы оставаться там. Вы не стесняйтесь старика, ложитесь, если вам угодно. У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить вашу миссию. Это не к спеху, это не к спеху… Спите. Ведь до утра ещё так далеко!..

И Штанцлер, снова задрожав, прикрыл лицо ладонью. Марсель, выждав полминуты, резко дёрнул щипцы на себя. Они ударились о каминную решётку, но кансильер не успел поднять голову: Валме с силой опустил своё импровизированное оружие на его затылок.

Звук удара вышел глухим, точно Марсель разбил трухлявый пень. Лоб Штанцлера стукнулся о столешницу, и всё его тучное тело обмякло, распластавшись на ней.

«Вот и конец эпинскому мятежу», — подумал Марсель в ступоре. — «Право, Алва должен быть мне благодарен за это».

Вытянув шею, он опасливо присмотрелся к бывшему кансильеру. На седых волосах расползалось багровое пятно, и крупные капли крови уже скатывались из-под каминных щипцов на высоко задравшийся воротник камзола.

Штанцлер оставался неподвижен и производил впечатление трупа.

«Он и есть труп, кошки закатные!».

«Что же мне делать?» — лихорадочно думал Марсель. —«Если его найдут здесь, мне не избежать расстрела или того хуже – виселицы! А его непременно будут искать, и хорошо, если кто-нибудь не ввалится сюда прямо сейчас».

Однако у него на душе немного полегчало: Штанцлер был гораздо опаснее Карваля со всеми его солдатами. Особенно после того, как выдал свою главную тайну.

Королева – его дочь!

Карл Оллар, где бы он ни был, теперь окончательно потерял права на престол. Внуку Штанцлера нечего делать на троне Талига.

Алва должен узнать об этом.

Марсель сунулся к окну, но увидел лишь то, что знал и прежде: решётка была очень крепкой. Он оглянулся на дверь, всё ещё припёртую ящиком для дров. Такой малостью солдат не удержишь.

Впрочем, Штанцлер, кажется, сказал, что собирается пробыть до утра? Значит, время ещё есть.

Но что делать? Уложить тело на кровать? Тьфу, что за глупость! Довольно странно притащиться к узнику и завалиться спать в его постель! Лучше будет просто посадить его в алькове. Так, словно они беседуют. Обсуждают подробности мифической переговорной миссии, о которой Штанцлер так оживлённо распространялся всего пару минут назад.

Марсель шагнул было к телу, но ужас сковал его движения. При мысли о том, что он находится наедине с человеком, которого только что прикончил, Валме сильно замутило.

Что за напасть! Что с ним такое? Разве он не убивал в бою? Разве он не ходил по палубе, усеянной трупами от носа до кормы, и не распевал при этом во всё горло? Почему же сейчас от трясётся при виде одного трупа, как истеричная девица?

К тому же кто говорит о трупе? Штанцлер может быть просто ранен. Возможно, он всего лишь потерял сознание! Марсель ведь не проверял его пульс. А офицер Первого маршала по особым поручениям способен оказать помощь бедолаге, которому размозжили череп каминными щипцами.

Марсель решительно сорвал с себя колет и закатал рукава сорочки. Вытряхнув из сундука салфетки и полотенца, любезно предоставленные ему маркизой Жозиной, Марсель соорудил нечто вроде повязки на голове бывшего консильера. Кровь упрямо просачивалась сквозь слои материи, но он не сдавался. Поверх он намотал пёстрый платок, подаренный друзьями-кэналлийцами. Его манипуляции придали Штанцлеру поразительный вид – одновременно жалкий и залихватский.

Зато теперь раны не было видно.

Перенеся свой стул в альков постели, Марсель ухватил Штанцлера за пояс и с трудом перетащил туда его грузное тело. Здесь возникли новые сложности: «раненый» никак не хотел садиться, постоянно норовя соскользнуть на пол. Марсель едва ли не зубами дотянулся до простыней и, разодрав их, принялся привязывать упрямого кансильера к спинке и сиденью. В конце концов ему это удалось, хотя и не вполне удачно: Штанцлер сидел, горестно скособочившись, неловко свисая на одну сторону.

Марсель отёр пот со лба и, подумав, накинул на него свой плащ.

Теперь сцена убийства стала выглядеть безобидно, даже отчасти по-домашнему. Штанцлер походил на доброго дядюшку, пришедшего вразумить племянника на сон грядущий, и задремавшего на стуле у его ложа. Чем не идиллия? Марсель перевёл взгляд на себя.

Его рубашка была вся измазана кровью.

— Кошки закатные!

Марсель схватил свой халат, лежавший в изножье кровати, и закутался в него. Теперь он походил на человека, собирающегося лечь или только что вставшего с постели – за стаканом воды, например.

Его колотила мелкая нервная дрожь.

«И что теперь? — лихорадочно соображал он. — Было ли у него оружие?».

Оружие у Штанцлера было: короткий и широкий кинжал, подвешенный к поясу. Марсель снял его и спрятал в рукаве собственного халата.

Дальше предстояло самое сложное: постучать в дверь, чтобы привлечь внимание охраны, и сообщить, что граф Штанцлер просит одного из караульных войти внутрь за его распоряжениями. А после этого положиться на удачу и на Леворукого.

К тому же, если в замке идёт панихида по Эсперадору, солдат могли позвать на неё. Если повезёт, то охранников будет вполовину меньше, чем обычно: всего двое.