Зверь (СИ) - "Tesley"

В помутившемся взгляде Штанцлера блеснул животный ужас.

— Нет! — выкрикнул он, хватая Марселя за руку. — Не называйте её по имени! Она войдёт! А если она войдёт, то нам обоим несдобровать – и вам тоже, мой мальчик! И вам тоже!..

Марсель кинул быстрый взгляд на дверь, припёртую ящиком для дров. Всё было ясно. Штанцлер свихнулся.

— Вряд ли, ведь снаружи охрана, — ответил он.

— Охрана, — бессмысленно повторил за ним Штанцлер и, снова схватившись за эсперу, принялся её целовать. — Пусть Четверо охранят нас от всякого зла!

— А почему звонят в колокола? В замке что-то произошло? — осведомился Марсель небрежно, желая отвлечь собеседника от приступа дикого фанатизма.

— В замке? — машинально переспросил Штанцлер: похоже, вопрос едва дошёл до его сознания. — Нет. Звонят из-за Левия.

— Левий? — встрепенулся Марсель. — Магнус Ордена Милосердия? Разве он умер?

— Почему умер? — удивился Штанцлер. — Он привёз новости из Агариса. Они вывели всех из равновесия… Ох, простите меня, мой мальчик! — вдруг осклабился он, словно спохватившись и впервые сообразив, где именно он находится. — Я не в себе!.. Потерял самообладание… Я пришёл к вам, ища покоя и отдохновения. Д-да, п-покоя и от-тдохновения… Доживите до моих лет, и вы поймёте: это самые драгоценные вещи в мире. Я невольно нарушил ваше уединение, — продолжал он, с трудом оглядываясь. — Н-надеюсь, вы не в обиде, мальчик мой, что я навязал вам своё общество?..

«Отдохновение! — подумал виконт презрительно. — То-то он влетел сюда как взбесившийся носорог!».

— Знаете, граф, — произнёс он вслух, — я, похоже, заблуждался на ваш счёт. Представьте себе: я всегда считал вас сторонником Раканов. А выясняется, что втайне вы держите руку Олларов. Ведь ваша дочь королева. Вот так приятный сюрприз!

В осоловевших от слёз и вина глазах Штанцлера загорелся недобрый огонёк – слабый, едва тлеющий.

— Раканы… — промычал он. — Раканы… Их дело правое, но им никогда не вернуться.

— Зачем же тогда вам понадобился весь этот мятеж?

Штанцлер понурился: казалось, он весь как-то внезапно обмяк.

— У меня свои интересы, мой мальчик… — пробормотал он словно в пьяном бреду. — Ракан – удобная вывеска… И для фанатиков, вроде Карваля, и для людей похитрее… Политика – это карточная игра. Ведь вы картёжник?

— О да! — кивнул Марсель. — И каковы ваши ставки?

— Я старый больной человек… Я никогда не был врагом покойному королю. Напротив: я всеми силами стремился к тому, чтобы августейшая чета правила спокойно – без Дорака и Алвы. Теперь королём должен стать Карл. Но она потеряла его! — воскликнул он, опять выпрямляясь и устремляя на дверь возмущённый и испуганный взгляд. — Потеряла собственного сына! Мать! Дурная мать. Разве это я виноват, что она дурная мать? — патетически вопросил он, обращаясь к Валме. — Разве я виноват, что она спустила все мои труды в постелях с любовниками?

— Дети часто бывают неблагодарны, — сочувственно сказал Марсель, усердно подливая в бокал.

— Да! Неблагодарная! — горячо согласился Штанцлер, жадно глотая вино. — Смеет попрекать меня!.. — Он поперхнулся и вдруг скорчился на стуле. — Не хочу её больше знать, не хочу! — застонал он, хватаясь за волосы. — Я дал ей жизнь. Я дал ей корону. Я защищал её от Дорака. Разве это я виноват, что она умерла? — Он испуганно замер и повторил каким-то диким шёпотом: — Разве это я виноват, что она умерла?..

Марселя как камнем ударило.

— Что? — воскликнул он. — Королева умерла?

Штанцлер горестно обхватил руками голову и тихонько завыл – тоскливо, как пёс на луну.

— Так это по ней звонят весь вечер? — спросил Валме, прислушиваясь к колокольному гулу, который то затихал, то вновь набирал силу.

Кансильер не услышал вопроса. Марсель протянул руку и энергично потряс его за плечо:

— Это звонят по королеве?

— Что? — тупо переспросил Штанцлер, подняв перекошенное горем лицо. — Нет. Звонят по приказу Левия. В Агарисе умер Эсперадор.

Марсель отступил, удивлённый. Эсперадор Юнний умер! Вот это новости! Похоже, за то время, которое он провёл в своём подвале, в мире произошло много интересного.

Но если Святой престол остался без наместника, то Агарис не сможет помочь эсператистам в их мятеже. Кардиналам придётся собраться на конклав. Им будет не до Штанцлера с его интригами.

Эта мысль так поразила Марселя, что он произнёс её вслух.

— Так ваша эсператистская ставка бита, не так ли, граф? — спросил он.

Штанцлер медленно повернул к нему голову. Глаза его были ещё мокры от слёз, но Марсель заметил, что тлеющий в глубине расширенных зрачков недобрый огонёк разгорается сильнее.

— Моя ставка – это вы, — проговорил кансильер медленно, словно через силу, жуя губами воздух. — Разве Алва не пожелает выкупить вашу свободу в обмен на принца Карла?

— Так принц у Алвы? — спросил Марсель. — Но разве я сто́ю целого кронпринца?

Штанцлер помолчал, размеренно покачивая головой, как гадюка перед нападением.

— Если Алва найдёт Карла, — продолжал он как человек, одержимый одной идеей, — почему бы ему не отдать его в обмен на вас?.. Я знаю: он может бросить вас, как Катарину… Он дурной человек, мой мальчик, вам не следовало бы доверять ему… Но есть ещё ваш отец. Вряд ли Алве захочется ссорится с Валмонами. Ваш отец способен поднять против него всю оставшуюся часть Эпинэ.

Так вот какую сделку имел в виду Штанцлер, когда сажал его в эпинский подвал! Он рассчитывал сыграть на отеческих чувствах папеньки, торгуясь за Карла Оллара.

— Что такое вы говорите, граф! — произнёс Марсель как можно более легкомысленным тоном. — Я не настолько ценен, как вы воображаете. У моего отца есть ещё три сына. Боюсь, что папенька только подивится моей глупости и посчитает, что я вполне заслуживаю наказание за свою дурь.

Штанцлер медленно закивал головой.

— Возможно, возможно… — пробормотал он заплетающимся языком. — Не исключено, что вы куда ближе к истине, чем думаете… (Марселя невольно пробил холодный пот). Но в таком случае вы совершенно бесполезны… Совершенно бесполезны.

— Вот именно, — с готовностью подхватил Марсель, делая хорошую мину. — И вы вполне могли бы отпустить меня на все четыре стороны.

Штанцлер пьяно захихикал, заколыхавшись на своём стуле.

— О нет-нет, вы не так меня поняли, милый виконт! — пояснил он. — Вы бесполезны живой. А мёртвый вы не бесполезны, отнюдь нет!

Марсель на мгновение онемел от этого чудовищного заявления.

— Мёртвый я опасен! — возразил он. — Пусть я не сто́ю кронпринца, но всё-таки сто́ю достаточно, чтобы отец и Алва отомстили за меня. Предупреждаю вас: моя семья и близкие будут очень расстроены, если со мной что-нибудь случится у вас в плену.

— Вот именно, мой мальчик! — одобрительно закивал Штанцлер, как довольный учитель смышлёному ученику. — Ведь вашему батюшке и Ворону будет неприятно видеть вас убитым? Они впадут в бешенство, так?

— Вам-то какая выгода с их бешенства? — поинтересовался Марсель, незаметно поёжившись. — Разве в вашем положении разумно дразнить чёрного льва? А живой я мог бы примирить вас с герцогом Алвой.

Плечи Штанцлера мелко затряслись. Марсель было подумал, что кансильер вновь решил разрыдаться, но оказалось, что тот заливисто смеётся – безудержно и безостановочно.

— Что вы находите смешного в моих словах? — с неудовольствием спросил Марсель.

— Бедный мальчик! — проговорил Штанцлер, сотрясаясь всем телом. — Я и не думал, что вы так наивны. Примирить меня с Алвой! Ха-ха-ха! Он скажет, что я не стою той верёвки, на которой он меня повесит.

Марсель содрогнулся. В этом смехе было что-то чудовищное, почти безумное.

— Я не понимаю вас, граф, — сказал он. — Неужели вы надеетесь выменять кронпринца на мою голову? Вы действительно думаете, что я буду полезнее вам мёртвый?

Штанцлер всем телом потянулся к нему через стол.

— А если кронпринц мёртв? — поинтересовался он, приближая к Марселю искажённое смехом лицо. — Одно мёртвое тело сто́ит другого, не так ли, мой мальчик? Смерть за смерть, боль за боль? Разве это не равноценный обмен?