Зверь (СИ) - "Tesley"
Придя к такому выводу, Робер запер незаконченное письмо в столе и спустился вниз. Во дворце суетились слуги, однако Матильда с Альдо ещё не вернулись с прогулки. На парковых дорожках толпился народ, собирающийся на праздничное шествие, и Робер замер на крыльце, пытаясь высмотреть высокое белое перо на шляпе сюзерена.
— Ваша светлость уже собрались в дорогу? — вдруг выдохнул прямо Роберу в ухо смутно знакомый хмурый голос.
Робер вздрогнул и обернулся: Жан-коновал в серой послушнической рясе как привидение стоял у него за спиной. Вместительная холщовая сумка, три часа назад набитая свечами, теперь была аккуратно завязана: судя по очертаниям, в ней лежал каравай хлеба и походная фляга с водой.
— Ваша светлость уже готовы идти? — по-прежнему хмуро поинтересовался разбойник, избегая встречаться с Робером глазами. — У нас есть ещё около часа на сборы.
— Я… э-э… передумал, — в замешательстве проговорил Робер, невольно отступая на шаг от послушника: его фигура почему-то показалась ему странно зловещей. — Не бойся: я больше не стану тревожить тебя напрасными уговорами. Ты можешь спокойно вернуться в монастырь.
Жан-коновал исподлобья взглянул на Робера пасмурными глазами.
— Ваша светлость пообещали мне корову, — напомнил он, — и дарственную за своей подписью и печатью, если я переведу вас через алатскую границу. Я согласен. Я ушёл из монастыря и мне больше некуда возвращаться.
— Я обязательно подарю тебе корову, — произнёс Робер, проклиная так некстати вырвавшееся у него обещание, — но… Не сегодня. Мы отправимся в Талиг завтра. Сегодня вечером я должен быть здесь…
— Мы отправимся сегодня или никогда, — угрюмо проговорил Жан-коновал, снова опуская глаза, — нынче церковный ход, и можно ускользнуть из монастыря незамеченным. Завтра я уже не смогу уйти с вами.
— Я попрошу аббата Олеция… — начал было Робер.
— Он не согласится, — перебил его бывший разбойник без всякой почтительности. — Завтра я должен принести монашеские обеты и провести ближайшие годы в строгом покаянии. Если вы взаправду нуждаетесь в моей помощи, я подожду ещё час, пока вы не соберётесь. А если вы просто посмеялись надо мной и посулили корову в шутку… Тогда пусть моя погибшая душа будет на вашей совести!
— Я готов идти, — признался Робер, сдаваясь. — Я собрался ещё два дня тому назад, когда говорил с тобой в первый раз.
Неудавшийся монах кивнул, словно это подтверждало его мысли.
— Тогда, ваша светлость… Проститесь с вашими близкими и седлайте коня, — произнёс он со спокойной решимостью. — Я взял в монастырской конюшне мула. Он привязан у северных ворот парка. Будет лучше, если мы выедем до начала церковного хода, чтобы не попасться на пути шествия.
— Хорошо, — согласился Робер. В конце концов он сам заварил эту кашу, так что нужно быть последовательным и радоваться: всё получилось так, как он хотел. — Жди меня с мулом у северного выхода. Я буду через полчаса.
Как неожиданно и не вовремя реализовалось его желание покинуть Сакаци и отправиться в Эпинэ! Найдя взглядом Матильду и Альдо на парковых дорожках, Робер сошёл с крыльца, мысленно намечая план дальнейших действий. Сначала он догонит Альдо и предупредит его о своём отъезде. А потом потихоньку попросит Матильду приглядеть за Мэллит. Принцесса взяла гоганни под своё покровительство и не позволит причинить девушке вред. К тому же, он почти наверняка неправильно истолковал слова сюзерена. Тот, скорее всего, не имел ввиду ничего серьёзного. Чем может помочь в восстановлении Раканов юная и неопытная гоганни?
Глава 2. Огненная ночь. 2
2
Отыскивая Клемента (крыс гулял по дворцу в поисках угощения), Робер немного припозднился с выездом. До начала шествия оставалось не больше четверти часа, когда они с Жаном-коновалом вывели Дракко и монастырского мула за ворота парка. Бывший разбойник каким-то чудом успел хорошо изучить окрестности Граши; впрочем, вероятно, он бывал здесь прежде. Он уверенно повёл Робера окольной тропой, желая разминуться с праздничной процессией. Дракко, пофыркивая, ступал следом за мулом, однако его крысейшество, явно недовольный предстоящим путешествием, шумно возился в своей котомке и возмущённо верещал.
Дорога шла вверх, карабкаясь на один из пологих холмов, окружавших Сакаци. Взобравшись достаточно высоко, Робер как на ладони увидел людную процессию из дворни и окрестных арендаторов, которая толпилась у дворца, готовясь выступить на главную аллею со свечами и кропильницами. Короткий взмах рукой кого-то из монастырской братии – и снизу грянуло мощное пение сотни здоровых глоток.
Оглядываясь, Робер наблюдал, как церковный ход неуклюже тронулся вперёд, голося молитву на старогальтарском с забавным алатским акцентом. Такое же нестройное пение доносилось со стороны города и предместий, когда ветер менял направление.
Робер взглянул на Жана-коновала: тот угрюмо молчал, совершенно не интересуясь происходящим, и упорно направлял мула на запад. Заходящее солнце висело перед ними, как огромное блюдо, выставив огненный бок из-за холма, на который они поднимались. До сумерек оставалось никак не более часа.
— Послушай-ка, братец, — запоздало сообразил Робер, прикинув, что до полной темноты не так уж и далеко, — а может быть, нам стоило дождаться рассвета? Через три часа вокруг ничего не будет видно.
Жан-коновал не ответил. Роберу показалось, что бывший разбойник не расслышал его слов, целиком уйдя в свои мысли.
— Эй! — позвал он уже гораздо громче. — Где ты намерен остановиться на ночлег, братец?
Жан-коновал резко обернулся. Теперь он смотрел прямо в глаза, и Роберу вдруг померещилось, что под насупленными бровями и мохнатыми ресницами беглого послушника вспыхивает зеленоватое пламя. Но, конечно, это была лишь причудливая игра света и тени.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость, — глухо отвечал гальтарец странным ломанным голосом. — Ночи нынче ясные, и дотемна мы успеем ещё немало пройти. Там впереди, — и бывший разбойник указал куда-то на волнистую линию горизонта, — будет место, где нас примут как желанных гостей.
— Что за место? — спросил Робер чтобы поддержать разговор.
— Так, убежище, — после небольшой паузы отозвался Жан-коновал словно бы с трудом. — Мне приходилось хорониться там в былые времена. Не извольте беспокоиться, ваша светлость, — снова повторил он, силясь улыбнуться, отчего его как будто слегка перекосило, — я позабочусь о ваших нуждах как до́лжно. Вас ждёт сносный ужин и мягкая постель.
Глядя на метаморфозы, происходящие с лицом и голосом Жана, Робер запоздало усомнился в благонадёжности проводника. Что, если бывший разбойник решил взяться за старое и намерен заманить доверчивую жертву в ловушку? Однако Робер почти сразу отбросил эту мысль. Вероятно, беднягу просто терзали душевные муки, невольной причиной которых стал он, герцог Эпинэ. Богатый аристократ вынудил нищего послушника нарушить свои обеты и покинуть единственное место, где тот мог спокойно скоротать свой век, не боясь властей и прося милости у бога. Недостойно подозревать в преступных намерениях несчастного, у которого не было даже палки взамен оружия, тогда как у Робера имелись при себе и шпага, и кинжал, и пистолеты.
— Когда мы доберёмся до алатской границы? — поинтересовался он беззаботно.
— Скоро… — по-прежнему глухо отозвался Жан. — Очень скоро.
— Дней через пять или шесть, не так ли?
— Да-да… Я хорошо знаю дорогу и скоро доведу господина куда нужно.
— Ты собираешься провожать меня до самого Эр-Эпинэ? — спросил удивлённый Робер. — Разве ты не боялся того, что местные власти поймают тебя и повесят?
— Я… я передумал, — ответил бывший разбойник как давеча сам Робер, заметно ссутулясь под серой рясой.
— А! — сообразил Иноходец, припомнив их дневной разговор у монастыря. — Понимаю. Ты, должно быть, сам хочешь выбрать подарок, который я тебе пообещал, так?
— Т-так, — ответил Жан-коновал с запинкой. — С-сам.
