Зверь (СИ) - "Tesley"

— Хочешь, я помолюсь за тебя? Ведь это по моей просьбе ты покинул монастырь. Будет только справедливо, если я возьму этот грех на себя. Serve Domini Philippe… — громко начал он.

Жан-коновал взвыл так, словно Робер ткнул в него раскалённым железом.

— Не зовите его! — неожиданно завопил он во весь голос. — Не надо! Не зовите его!..

Снова сверкнула молния. На сей раз её сопровождал гром: видимо, гроза приближалась вплотную к Сакаци.

— Да что с тобой? — поразился Робер: Жан-коновал вёл себя так, словно внезапно помешался. — Чего ты боишься?

— Это он! — простонал гальтарец, раскачиваясь туда-сюда на муле, которого, несмотря ни на что, продолжал усердно колотить пятками. — Это он развязывает их!.. Они скоро будут здесь!

— Кто? — непонимающе спросил Робер.

— Лесной пожар! — неожиданно выкрикнул бывший разбойник без всякой связи с предыдущим. — Мы должны спешить, иначе погибнем в огне!

Робер обернулся, чтобы переубедить Жана-коновала, и невольно вздрогнул: сзади разгоралось слабое зарево. Пока ещё неяркое, оно медленно ползло по склону, словно небесные тучи-скакуны слетели на землю и теперь бежали в высокой траве, стелющейся под ветром, как их ало-золотые гривы.

Робер пришпорил Дракко. Животные тоже почуяли неладное и выражали это каждое по-своему: Дракко хрипел и рвался, а смирный монастырский мул, которого погонял Жан-коновал, словно взбесился: он брыкался и бросался из стороны в сторону, пытаясь избавиться от своего всадника. Клемент безостановочно верещал и метался в кожаной котомке.

— Скорее, — бормотал Жан-коновал как в бреду, погоняя мула, — скорее! Мы должны успеть!

Они галопом пролетели через редкую берёзовую рощицу. Дорога опять незаметно пошла под уклон, облегчая животным бег.

Слабые сполохи легли на тёмную траву впереди, и Роберу почудилось, что за ними гонится какое-то живое существо. Он опять обернулся. Сзади, с пологого холма, на который они взбирались час тому назад, пламенеющим языком стекался тонкий золотой ручей. Неужели церковный ход ещё продолжается? – невпопад подумал Робер и тут же понял: это не церковный ход. Это действительно пожар, вспыхнувший от молний.

Нет!

Теперь Робер ясно увидел, словно внезапно прозрев: со склона холма вслед за ними спускался табун огненных лошадей – великолепных иноходцев, будто сотканных из света и пламени. Их длинные шелковистые гривы развевались на ветру, как огромные огненные языки.

— Пирофоры! — воскликнул Робер вслух, любуясь открывшимся зрелищем. Не осознавая, что делает, он остановил Дракко и как зачарованный повернулся лицом к огненным созданиям. Отсюда они казались крохотными, но Робер видел каждого из них совершенно отчётливо. Изящные и горделивые, они бежали, постепенно набирая скорость.

Но, праматерь Астрапэ, как же их мало, как мало! Один, два, три… Неужели их осталось всего чуть больше десятка?

За его спиной снова взвыл Жан-коновал.

— Не смотрите, господин! — заклинал он. — Не смотрите! Мы должны бежать!

Робер с трудом перевёл взгляд на своего проводника и поразился: в отсвете от далёких пирофоров грубые черты Жана как будто потекли – так текут от огня фигурки, сделанные из воска. Должно быть, на лице Робера отразилось замешательство и удивление, поскольку проводник торопливо закрылся ладонями. Монастырский мул выбрал именно этот момент, чтобы в очередной раз дёрнуться. Он со всей силы мотнул всадника, и существо, бывшее Жаном-коновалом, не удержавшись, полетело на землю. Густая копна рыжих, как львиная грива, волос, рассыпалась из-под свалившегося монашеского капюшона. Освободившийся мул, почти по-человечески вздохнув от облегчения, торопливо скрылся в темноте. Дракко всхрапнул и попятился.

Мнимый разбойник легко поднялся, став заметно тоньше и гибче. Это был не Жан-коновал, а девушка, высокая, стройная и рыжеволосая.

— Кто вы? — выдохнул поражённый Робер.

Девушка закрывалась ладонями, но сквозь разведённые пальцы на Робера глянули огромные зелёные глаза, светящиеся, как у кошки в темноте. «Лауренсия?..» – невольно подумал Робер. Он осторожно потянулся к ней и отвёл её руки в сторону.

На тонкой и гибкой девичьей шее сидела кошачья голова, обрамлённая львиной гривой.

Робер невольно отшатнулся назад. Клемент в котомке замер, словно и в самом деле почуяв льва, а потом принялся молча и остервенело грызть кожаные стенки своей тюрьмы.

Над Сакаци снова раскатился глухой гром. Нет, это не гром, а лошадиное ржание! Это пирофоры окликали Иноходца Эпинэ, призывая скакать им навстречу. Как он не понял этого раньше!

Робер оглянулся на приближающийся табун: пирофоры бежали, как бежит по земле пламя, текуче и стремительно, озаряя всё вокруг ало-золотым сиянием.

Кошачьеголовая девушка, едва не плача, с мольбой схватила Робера за руку.

— Прости, мой господин! — торопливо воскликнула она. Её собственный голос оказался мелодичным и немного грустным, как у Мэллит. — Я пришла к тебе тайно, но я хочу помочь тебе! Я должна отвести тебя в убежище!

Кто она? Роберу вдруг вспомнились агарисские храмовые росписи: Астрапа, демона молний, сопровождали человекоподобные существа с кошачьими головами. Фульги, вот как их звали! Только их глаза рисовали красными, как уголья, а глаза девушки светились зелёным, как болотные гнилушки.

— Послушай меня, господин! — повторяла девушка настойчиво. — Иначе погибнут все, кто тебе дорог!

— Погибнут? Почему? — Робер ничего не понимал.

— Ты не знаешь, но этот огонь, — она указала на пирофоров, — смертелен для всех – и для тебя и для меня! Ох, они вырвались на волю! Слуга отвязал их… Старый Повелитель умер, а у тебя ещё нет сил, чтобы с ними справиться. Если мы не убежим, сгорит всё, что ты любишь! Но я пришла, чтобы помочь тебе, мой Повелитель.

И девушка с голосом Мэллит и глазами Лауренсии порывисто поднесла руку Робера к губам и начала лихорадочно покрывать её быстрыми невесомыми поцелуями.

Это было похоже на сон, который так часто повторялся в Сакаци. В нём робкая и трепещущая от любви гоганни приходила к нему с неожиданным и сладким признанием, но внезапно оборачивалась смелой и равнодушной к всему агарийкой.

Воздух огласило громовое ржание.

— Не слушай их, господин! — молила девушка встревоженным голосом Мэллит. — Скачи! Мой мул убежал… О, если бы я могла добраться до убежища!.. Но ты успеешь, у тебя ещё есть время!

Робер машинально нагнулся с седла и подхватил кошачьеголовую девушку за талию.

— Дракко может нести нас обоих, — сказал он, помогая ей взобраться на стремя. — Я не позволю тебе погибнуть.

Девушка облегчённо вздохнула и прижалась к Роберу, обвившись вокруг него, как гибкий вьюнок. Робер почувствовал, что она дрожит всем телом.

Но Дракко как обезумел: он захрипел и заартачился, будто на него и впрямь посадили льва. Клемент, за считанные секунды разорвавший кожу котомки, воспользовался минутой и выскочил наружу. Не оглядываясь, крыс беззвучно шмыгнул в тёмную траву. Робер было дёрнулся, чтобы поймать ополоумевшего друга, но тщетно. Искать Клемента было уже бесполезно, да и некогда.

— Скачи! — попросила девушка голосом Мэллит, нежно обнимая Робера гибкими руками. — Спаси нас обоих, мой господин!

Решительно усмирив Дракко, Робер дал коню шпоры. Тот, прижав уши к голове, стрелой бросился вперёд. Всё происходило как во сне: ветер засвистывал в ушах, заглушая ржание пирофоров, в котором теперь почему-то слышалась жалоба. Дракко нёсся, не разбирая дороги, и Робер не удивился бы, если бы бешеная скачка окончилась тем, что они рухнули на землю бездыханными в десятке хорн от приснопамятного Лисьего ручья. Но каким-то чудом прямо перед ними сверкнула вода. Полузагнанный Дракко, весь в хлопьях пены, резко встал и попятился при виде спокойного зеленоватого потока, в котором отражался полумесяц. Роберу бросилась в глаза какая-то неправильность, но неуловимая мысль, едва коснувшись его сознания, тут же пропала.

— Быстрее, мой господин! — шёпотом взмолилась Мэллит у него под ухом. — Нужно переплыть этот ручей и тогда мы будем в безопасности!