Зверь (СИ) - "Tesley"
— У меня никого нет, ваша светлость, — перебил его Жан-коновал, не разгибая спины, и бочком тронулся в сторону монастыря.
— Нет, подожди, — опять удержал его Робер, — если ты переведёшь меня через границу, я не стану совать тебе деньги и помилование. Я дам тебе… Я подарю тебе корову. Это ведь не деньги, так? А ты сможешь отдать её кому захочешь перед тем, как вернёшься сюда, в монастырь.
Жан-коновал медленно выпрямился, неверящим взглядом уставившись на Робера. Корова! Мечта всякого бедного эпинского крестьянина, предел его благополучия! Бывший гальтарский разбойник, подавшийся на большую дорогу от нищеты, на секунду даже перестал дышать. Робер понял, что попал в цель, и тут же почувствовал себя последним мерзавцем.
— Ты выберешь её сам, — торопливо проговорил он, ощущая себя по меньшей мере Леворуким и мысленно обещая отдать корову семье Жана, даже если тот бросит его на полпути, — возьмёшь любую с моей фермы, хоть самую лучшую. А если ты боишься, что её сочтут краденой, я дам тебе дарственную за моей личной подписью и печатью.
Руки и губы Жана вдруг мелко задрожали, и он отшатнулся от Робера как от зачумленного.
— Грех вам так говорить, ваша светлость! — воскликнул он с неожиданной горячностью. — Когда вы были господином в Эпинэ, то, небось, и кувшина молока никому не подали! А теперь, когда вам пришла нужда в разбойнике… Эх!.. Корову сулите!
— Слушай, братец… — смутился Робер: он и в самом деле никогда не интересовался эпинскими крестьянами.
— Нет у меня родни! — выкрикнул Жан-коновал едва ли не с яростью. — Отец с матерью давно померли! А других и не было никого! Оставьте меня, прекратите, перестаньте мучить!
И новообращённый послушник чуть ли не бегом кинулся прочь за спасительную ограду монастыря. Иноходец тоскливо посмотрел ему вслед: на душе у него было мерзко.
Где-то в толпе промелькнуло знакомое сдобно-сладкое лицо, и Робер обернулся, вглядываясь: не почудилось ли ему, что виконт Валме здесь и наблюдает за ним? Однако обзор перекрыла телега, выезжающая с монастырского двора: Вицушка гордо восседала на корзинах, наполненных бурдюками с освящённым вином и белыми свечами. Поселившись в Сакаци, Матильда решила встретить Огненную ночь как полагается.
Молниеносно пригнувшись, Марсель сделал вид, будто ищет на земле оброненную монетку, спрятавшись за спиной у дородной горожанки.
— Вино святого Фю́лёпа! Вино святого Фюлёпа! — надрывались служки, наполняя кропильницы, которые наперебой подставляли им десятки рук одновременно. Осторожно выпрямившись, Валме стал подбираться поближе к той стене, за которой скрылся Жан-коновал. Откровенно говоря, Марсель не испытывал ни малейшего желания идти в монастырь – тем более в мужской! – однако Рокэ ясно потребовал, чтобы бывший разбойник был доставлен к нему для дачи показаний. Сам Марсель считал эту меру совершенно излишней. Увы! Мнение офицера по особым поручениям не интересовало господина Первого маршала.
Доставка разбойника в Олларию могла стать проблемой – аббат Олеций отнюдь не собирался выдавать в Талиг спасённую от погибели овечку. К счастью, молодой Эпинэ настойчиво искал встречи с бывшим гальтарским бандитом. Из-за стоявшего вокруг гвалта Марселю не удалось разобрать тему их беседы, однако было ясно, что Жан-коновал отнюдь ей не обрадовался и сбежал, едва представилась возможность.
Неужели Алва угадал, и со смертью юного Окделла действительно не всё так гладко, как казалось поначалу? Марсель приподнялся на цыпочки и, украдкой выглянув из-за плеча какого-то дылды, нашёл глазами молодого Эпинэ. Тот с похоронной миной принимал благословения настоятеля, вышедшего за ворота, чтобы лично почтить людей принцессы Ракан. Телега с вином и свечами тем временем уже поворачивала на проезжую дорогу: стало быть, что бы не связывало его с бывшим бандитом, Эпинэ собирался ехать обратно в Сакаци.
Путь был открыт. Марсель ловко протиснулся к свечным лавкам, поставленным прямо у монастырских стен, и, купив полгрошовую свечу – нет, он не скупердяй, но святой Фюлёп обойдётся, – уверенно направился к церкви святого Гермия. Набожные алатцы шли туда поклониться праздничной иконе. Было вполне возможно, что кающийся разбойник забился внутрь и замаливает прошлые грехи в одном из приделов.
Но, хотя в церкви толпилась тьма народу, серой послушнической рясы нигде не было видно. Поразмыслив, Марсель поставил свою свечку святому Фюлёпу, прося пособить в поисках. Чудотворец оказался своекорыстен и мстителен: не только не помог, но ещё и подгадил. Когда Марсель, прикинувшись погружённым в благочестивые размышления, попытался выйти через боковую дверь на закрытую территорию, какой-то монашек вежливо, но непреклонно, преградил ему путь. Марсель принялся путано объяснять на талиг, что хотел бы исповедаться местному аббату (благо тот был совсем в другом месте), но алатский варвар не понял ни слова. Он выпроводил Марселя обратно за ворота, что-то любезно и многословно объясняя – то ли правила монастыря, то ли местонахождение аббата. Вторично Марсель решил не рисковать.
Впрочем, дело шло к трём часам пополудни. Церковный ход начинался в шесть, и Жан-коновал должен был присоединится к нему вместе со всей братией. Тут-то и можно было бы улучить удобный момент и выхватить зазевавшуюся овечку из стада. Правда, лавры этого подвига придётся делить с кэналлийцами, выделенными Алвой под начало виконта Валме. До вечера они сидели затаясь: их характерная внешность слишком бросалась в глаза.
Тем временем расстроенный Эпинэ велел кучеру ехать прямиком во дворец. Прощаясь с аббатом, он едва не попросил отдать Жана-коновала себе во временное услужение, но тут же устыдился своей мысли: это была бы уже последняя подлость.
В Сакаци, куда телега прибыла через три четверти часа, царила предпраздничная суета. Матильда отдавала приказы, сойдя прямо во двор. В бытность её в Агарисе Огненную ночь отмечали скромно: обходили с освящёнными свечами дом, и только. Однако Сакаци всегда был провинциальным дворцом, жившим в ладу с окрестными земледельцами. Матильда, женщина просвещённая, знала, что некогда Огненная ночь являлась праздником первой жатвы. Поэтому сегодня нужно было позаботиться о вечерней процессии, об освящённом вине и свечах, об угощении, где главную роль играли плоды нового урожая. Знакомые с юности хлопоты вливали в Матильду новые силы.
Следом за принцессой робко выступала Мэллит, одетая в лёгкое платье алатского покроя. Её солнечные волосы были уложены в высокую причёску, искусно маскирующую их небольшую длину; тоненькую шейку обвивало жемчужное колье.
«Госпожа Мелитта Та́кози. Теперь её зовут Мелитта Такози», — напомнил себе Робер историю, сочинённую при активной помощи Матильды.
Юная госпожа Мелитта, очаровательно краснея, опиралась на руку Альдо, который вёл её по двору. Сюзерен крутил туда-сюда головой и строил забавные гримасы: местные обычаи были для него в новинку.
— Робер, хоть ты скажи мне, — шутливо взмолился он, когда Иноходец спешился, — неужели и у тебя в Эпинэ творилось то же самое?
— Конечно, творилось, — подтвердил Робер, чуть улыбнувшись недоумению друга. — Ведь мой дед был Повелителем Молний. Кто же, кроме него, мог возглавить процессию Истинного огня?
— Что?! Я должен буду возглавить сегодняшнее шествие?! — наигранно ужаснулся Альдо.
— Шествие поведу я, — добродушно вмешалась Матильда. — Тебе такое дело доверять нельзя: ещё затащишь нас всех в болото или в непроглядные дебри.
— А разве не в этом цель?! — легкомысленно воскликнул её внук и тут же схлопотал от бабки шутливый тычок.
— Гици принц притворяется, — проницательно заметила Вицушка, вылезая из телеги с корзинами, — гици принц всё понимает.
— Даю слово, что нет, — развёл руками «гици принц». — Зачем нам вечером обходить весь парк с зажжёнными свечами?
— Как будто ваше высочество не знаете!
— Расскажи, и я буду знать!
Вицушка вопросительно взглянула на Матильду, которая слушала эти пререкания со смеющимися глазами. Мэллит с застенчивым любопытством смотрела на служанку, но не посмела присоединиться к просьбе Альдо.
