Зверь (СИ) - "Tesley"
Дик до крови закусил губы.
— Я тоже преступник, — негромко признался он после небольшой паузы. — Если вы и впрямь Леворукий и пришли за моей душой…
— Ваша душа мне ни к чему, — отмахнулся тот, как показалось Дику, с лёгким презрением. — Я не ада, да и ады уже давно не вербуют воинов… Огонь Этерны погас! Моё дело – только охранять от неё оставшееся.
— Этерна? — встрепенулся Дик, уловив знакомое слово. — Я недавно слышал о ней. В Лабиринте, от Каталлеймены. Мой предок, Лит, ушёл защищать Этерну в незапамятные времена и погиб. Вы тоже защищаете Этерну?
— Огонь Этерны погас, — тяжело повторил Одинокий. — Пламя жизни, способное порождать новые миры, умерло. Ваш мир, юноша, одно из созданий Этерны, и всё, что могу сделать я – не позволить таким, как вы, разрушить Кэртиану… не так быстро.
— Этерна – это сам Создатель? — догадался Дик, пытаясь совместить слова незнакомца с откровениями Эсператии.
— В вашем понимании, — подтвердил Ринальди Ракан. — Ожерелье миров, о котором вы знаете, родилось в её пламени. В те времена, когда Этерна ещё была жива.
— Но это же нелепо! — воскликнул Дик с внезапно проснувшимся пылом теолога-неофита. — Создатель не может умереть: он вечен по определению. Если существует творение, это означает, что творец существует в нём и вместе с ним.
— Свет от погасших звёзд идёт долго, Ричард, — покачал головой Ракан. — Разве ваш учитель не говорил вам этого?
— Мой учитель говорил иное! — горячо возразил Дик. — Он говорил, что тёмное небо не обязательно означает отсутствие звёзд. Может быть, то, что кажется нам чёрной бездной, на самом деле залито светом, только мы не знаем об этом.
— Я вижу, ваш учитель был романтиком, — усмехнулся Одинокий с лёгкой иронией.
— Но его слова такая же правда, как и ваши, — насупился Дик, обидевшись за мэтра Шабли.
— Верно. Всё зависит от того, с какой стороны смотреть.
— Стало быть, вы предпочитаете смотреть в конец, а не в начало? — задиристо спросил Ричард. — Тогда не удивительно, что вы видите вокруг себя только смерть.
— Хорошо быть молодым! — вполголоса пробормотал Ринальди, возводя глаза к трактирному потолку.
— А разве вы сами не молоды? Ринальди Ракану было всего двадцать шесть, когда его заперли в Лабиринте. Правда, это было четыре круга назад. Вы старик или нет?
Золотоволосый красавец нахмурился, на секунду задумавшись.
— Вряд ли я могу вразумительно ответить на этот вопрос, — медленно проговорил он. — В моём мире нет понятий «молодость» и «старость». Вечность существует вне времени.
— Но вы-то существуете во времени! — возмущённо воскликнул Ричард. — Мы разговариваем с вами сегодня, а не завтра или вчера! Вы только что сказали, что Этерна уже умерла. Но разве у вечности есть прошлое? Разве вечное может умереть?
Ринальди Ракан внимательнее вгляделся Дику в лицо:
— Вы истинный потомок Лита, Ричард, я вижу. Все Литиды были склонны к философии… Что ж, пожалуй, я действительно ошибся. Я не вечен. Меня можно убить, хотя, конечно, не средствами вашего мира.
— Значит, вы тот же человек, только с новыми возможностями, — с удовлетворением заключил Дик. — И, вероятно, такой же сумасшедший, как Каталлеймена. Простите! — извинился он, сообразив, что ляпнул грубость. — Просто я знаю, что люди плохо переносят бессмертие.
Ринальди Ракан состроил недоуменную мину и негромко засмеялся.
— Надо же, какая осведомлённость! — сказал он. — Вам-то откуда это знать, Ричард? И кто такая эта Каталлеймена, которую вы всё время поминаете?
— Она хранительница Лабиринта, — хмуро объяснил Дик. — Мать первого Ракана.
— А, Оставленная! На мой вкус, не самая приятная женщина.
— Но она ваша прабабка, если вы Ракан, — возразил Дик. — А то, что она сумасшедшая… Честно признаться, её можно понять. Если жить вечно и постоянно видеть, как один за другим умирают все твои близкие… Всякий в конце концов сойдёт с ума. Если вы сами, эр Ринальди, ещё и кажетесь нормальным, так это от того, что человеком вы никого не любили. Каталлеймена – другое дело. Она любила свою семью.
Рамиро приподнял морду с колен Ракана и предупреждающе рыкнул. Сам Ринальди, слегка сощурившись, внимательно изучал Дикона своими кошачьими глазами.
— Неужели устами младенца глаголет истина? — негромко спросил он пространство перед собой. Дик до ушей залился краской, осознав, какую бестактность он сболтнул.
— Я имел в виду: у вас, возможно, не было причин любить кого-то, — вяло промямлил он. — Вас вообще считали повесой…
— Понятно. Не стоит оправдываться. Может быть вы и правы, хотя я не помню себя человеком. Кем бы я ни был прежде, моя память сгорела в пламени Этерны.
— Почему? — удивился Дик.
— Такова плата за право защищать созданные миры, — объяснил Одинокий. — Всякий Одинокий воин рубежа должен пройти сквозь огонь вечности, уничтожающий человеческую природу и наделяющий… почти бессмертием. А теперь я обязан сохранить хотя бы то, что осталось от Этерны. Вы, Ричард Окделл…
— Но это значит, что Этерна живёт в вас! — радостно перебил его Дик, озарённым внезапным откровением. — Если вы прошли сквозь её огонь, он остался в вас, и именно он делает вас тем, что вы есть! Как же вы можете говорить, что Этерна умерла?
Ринальди Ракан как будто слегка поперхнулся.
— Неужели, о юный Литид, вы советуете мне извлечь огонь Этерны из самого себя? — поинтересовался он не без сарказма. — Разве мы не выяснили пару минут назад, что я смертен? Меня трудно убить, это верно, но возможно.
— Ну и что, что вы смертны! — запальчиво воскликнул Ричард. — Каталлеймена тоже была смертной женщиной, но Ойдма подарила ей вечную жизнь! Если Повелительница Волн смогла передать своё бессмертие другой, то почему вы не способны вернуть Этерне её дары? Это наверняка возможно! Мои предки четыре круга считали, что Сердце Скал мертво, а мне потребовалось только раз прикоснуться к нему, чтобы оно забилось вновь!
— И сколько жертв было у землетрясения в Гальтаре? — небрежно, словно мимоходом спросил Ракан. — Они стоили того, чтобы Повелитель Скал мог удовлетворить своё тщеславие?
Дик резко опустил голову: Ринальди Ракан, как истый Леворукий, ударил по самому больному.
— Зачем вы сделали это, Ричард? — негромко поинтересовался Одинокий, выждав несколько минут. — Зачем вам понадобилась эта демонстрация силы?
— Я… Я… не хотел, — с трудом ответил Ричард, буквально выдавливая из себя по слову. — Я… не знал… что будет.
— Вы не знали, — повторил Ракан. — Тогда зачем же вы прикасались к Сердцу Скал?
Ричард молчал – у него не было ответа.
— Вот почему иногда нужно смотреть в конец, а не в начало, юноша, — устало проговорил Ринальди Ракан. — Повелитель Скал, сам не ведающий, что творит, способен легко довести весь мир до гибели. Утрата знаний – вот ваша беда. Это признак гибели Этерны.
— А вы-то сами знали, что делаете, когда проклинали кровь Раканов вплоть до четвёртого круга? — с медленно закипающей яростью спросил Ричард, поднимая злой взгляд на собеседника. — Разве в том, что случилось в Гальтаре тогда, нет вашей вины? Разве это не вы выпустили Изначальных тварей из Лабиринта и убили своего собственного брата?
— Если я и сделал всё это, — спокойно ответил Ринальди, — теперь я уже не могу отвечать за случившееся. Я же сказал вам, Ричард: моя человеческая память сгорела.
— И после этого вы смеете упрекать меня! — выкрикнул Дик, от негодования даже привстав со скамейки. — Вы, у кого не хватает мужества отвечать за самого себя! Я знаю всё, что сделал, я помню все свои грехи – от отравления эра Рокэ до Лабиринта! А вы… вы малодушно постыдились помнить о своих преступлениях? И кто теперь должен отвечать за них? Может быть, я? Эр Рокэ? Вся Кэртиана?.. Если Этерна и мертва, то только потому, что это вы – вы не желаете знать о том, что когда-то натворили!
Левая рука Ракана, до сих пор лениво ласкавшая Рамиро, застыла в воздухе. Дик поспешно сел назад на скамейку и прикусил язык, чтобы не выкрикнуть в запале ещё чего-нибудь обидного.
