Анна Ирам - Грязный свет. Браво Его Величества
— Это… — служанка зарделась, замялась, подавила расползающуюся по лицу мечтательную ухмылку и выдавила, — милорд Джером. — Ни одно изменение в лице девушки не ускользнуло от пристального взгляда Цесы, точно так же как и внезапно проснувшееся воспоминание, заставившее ведьму почувствовать нечто вроде зависти такому искреннему и сильному всплеску эмоций.
…Нагретая за день каменная кладка стены королевского замка, запах сена, еды и жженого сахара… сильная мужская рука настойчиво с силой сжимает её ягодицу, больно, нет скорее приятно… пьянящее ощущение близости желанного тела, вызывающий поцелуй, казалось бы, долгий, нет, нужно еще… попытка проявить нежность, неуместная, но такая желанная, настойчивость в ответ и головокружительная страсть… шепот, просьба остановиться… нет, давай останемся, вместе, еще немного… обмани меня, сделай так, чтобы я почувствовала себя желанной… но ни слова вслух…
Цеса почувствовала, как в горле внезапно пересохло. Естественная для всех в её возрасте потребность испытывать эмоции, романтические всплески и влюбленность, была вытеснена в её душе жаждой мести, стремлением к самосовершенствованию и удручающим пониманием гнилости всего происходящего. Изрядная доля сарказма, приправленная уже приобретенным печальным опытом, и разочарование стали постоянными спутниками ведьмы, имевшими, тем не менее, один неоспоримый плюс — они помогали ей трезво мыслить и идти к своей цели. Однако эта короткая, но очень яркая картинка на пару секунд выдернула Цесу из реальности и породила в её голове совсем неожиданную мысль: «Я тоже так хочу!».
Ведьма с интересом посмотрела на предмет пламенной страсти Камиллы, который в этот момент увлеченно шнырял по кухне в поисках стакана, мысленно плюнула себе в глаз, вспомнила о последствиях беспорядочных половых связей и со спокойной душой пошла наливать себе виски.
— Камилла, помоги мне, пожалуйста. Плесни в этот стакан сливовой водки. — Цеса протянула служанке стакан Джога, с одним лишь намерением — отвлечь её от созерцания неуместного на этой кухне субъекта. На деле же этой просьбе больше способствовал испуг, вызванный неожиданным уколом ревности, но этого ведьма, на свое счастье, пока еще не понимала.
— Да, Ваша милость. — Служанка покорно взяла стакан и отправилась в погреб, потому как сливовая водка разливалась здесь только для избранных персон, в числе которых состоял Джог.
Цеса же безошибочно выдернула из винотеки нужную бутылку виски, откупорила её и поймала себя на мысли, что можно было бы рискнуть и отхлебнуть из горла, но её положение при дворе было пока еще довольно шатким, чтобы она могла позволить себе такую выходку. Кем же тогда должен быть милорд Джером, чтобы безнаказанно рассекать по кухне с открытой бутылкой, пока на глаза не попадется хоть какая-нибудь посуда, пригодная для питья?
— Вы позволите? — вкрадчивый голос справа вывел Цесу из секундного оцепенения.
Ведьма стояла аккурат напротив посудного шкафа с пустым стаканом в левой руке и открытой бутылкой в правой. Практически незаметное прикосновение — любопытный молодой человек дотронулся до её бедра тыльной стороной руки — заставило Цесу резко дернуться влево. Если бы это видел Джог, он бы долго и грязно ругался, после чего, наверняка, заломил бы ведьме руку в наказание за поведение, которое демонстрируют только «глупые животные».
— Я бы попросила Вас впредь быть осторожнее. — Насколько могла вежливо выдавила из себя Цеса.
— Ваш стакан пуст. Разрешите, я его наполню? — все так же вкрадчиво произнес высокопоставленный нахал, и, нежно дотронувшись до руки ведьмы, в которой она держала бутылку, очень аккуратно этот сосуд изъял.
— Благодарю, но не стоит утруждаться. — Цеса всерьез надеялась, что привычные расшаркивания и этикет, совсем неуместный на кухне, отпугнут незваного собеседника, и его серые, слегка насмешливые глаза, больше никогда не вернут её в воспоминания Камиллы и в свои собственные фантазии…
— Мне кажется, я вижу Вас впервые. Могу я узнать Ваше имя? — настойчивость собеседника скорее подогревала интерес Цесы, чем отпугивала её. Неожиданно для себя, ведьма решила дать шанс незваному собутыльнику, нацепила на себя самую дружелюбную улыбку, проглотила все ругательства и красочные посылы и ответила:
— Цеса. Меня зовут Цеса, милорд. — И хотя миролюбивый тон никак не сочетался с бокалом виски и нарядом для верховой езды, собеседник заметно расслабился и приободрился, не заметив явного несоответствия.
— Джером. Без милордов и на «ты». — Молодой человек осторожно ударил своим бокалом о стакан ведьмы, раздался характерный звон, знаменующий успешно состоявшееся знакомство и первый тост. В прежние времена Цеса, не задумываясь, объявила бы нового приятеля кандидатом в лучшие друзья и кинулась бы осваивать непаханое поле познания чужого внутреннего мира. Но теперь ведьма напряглась, пытаясь понять, что может быть нужно от неё молодому человеку, что он делает на кухне, почему подошел именно к ней и так далее по списку.
— Очень приятно. Простите, но меня ждут в зале. Возможно, увидимся позже. — Ведьма попыталась ретироваться, но Джером оказался шустрее и преградил ей путь к отступлению.
— Мне кажется, или тот, кто тебя ждет, хотел бы увидеть тебя с бокалом сливовой водки? — Штатный нахал слегка улыбнулся, грациозно допил виски и заново наполнил свой стакан.
Цеса сглотнула, соображая, что будет страшнее — выслушать от Джога очередную проповедь о своих умственных способностях и словить леща или же продолжать строить из себя хорошую «девочку по протекции».
— Ой, спасибо, что напомнили…
— Напомнил…
— Напомнил. Да. Где же Камилла? — произнося это имя и доподлинно зная, что оно не должно являться пустым звуком для стоящего напротив человека, Цеса внимательно всмотрелась в его лицо. Ни одним движением молодой человек не дал понять, что служанка каким-то образом связана с ним. Даже, наоборот — со жгучим интересом он изучал внешность Цесы, от чего ей становилось совсем уж не по себе. Она вдруг почувствовала, как с молниеносной скоростью в её душе меняются чувства: удивление, ненависть, стыд, ревность, бешенство и жгучее желание залезть к нему в мысли. При этом лицо её продолжало излучать дружелюбие и самый искренний интерес.
— В погребе, наливает сливовую водку. Хорошая девушка. Исполнительная. — Джером ехидно улыбнулся. Цеса не смогла с собой справиться, и, о, чудо! — на нем не оказалось защиты.
…Камилла, подчиняясь любому желанию милорда, вертится в кровати Джерома, как масленок на сковородке… он немного грубо кусает упругие соски, Камилла стонет, но не останавливает его, запрокидывая голову назад, выгибаясь и хватая ртом воздух… милорда трогать нельзя, прикасаться запрещено, девушка отчаянно сжимает руки, хватается за простыни… протестующий скрип ткани и вместе с этим жесткий толчок — он делает это грубо и в то же время оставляет девушке надежду на нежность, что заставляет её испытывать удовольствие, когда темп начинает ускоряться… он меняет позы по своему желанию, его удовольствие — на первом месте… он с силой хватает её за бедра и усаживает сверху, думает о том, что оставит на ней следы, она будет вспоминать это до тех пор, пока не сойдут аккуратные синие отпечатки его пальцев на её коже… продолжает руководить процессом, сжимая её бедра и заставляя ускорить движения… кусает за шею, резко переворачивает её на живот и ставит на колени… ему не нравится, что она начинает стонать громче, в голове проносится мысль зажать ей рот…
В этот момент Цеса резко насильно выдернула себя из яркой картинки, почувствовав вдруг, что она буквально проваливается в чужое воспоминание, чего раньше с ней не происходило. Может быть, потому что мысли других людей не были такими занятными?
Секундная потеря равновесия не осталась незамеченной — Джером пристально взглянул на ведьму:
— Ты нормально?
— Все хорошо. Глова закружилась. Видимо, от виски. — Цеса покраснела и возблагодарила всех, в кого она упорно не верила, за то, что у неё заняты руки, и она не может выдать своего волнения нечаянными жестами.
— Бывает. Сделай перерыв. — «Какой на хер перерыв?! Налейте мне еще два литра!!!
Твою мать! Лучше бы на нем стояла защита!». Примерно такие мысли крутились в голове Цесы, когда она пыталась собрать себя по кусочкам и каким-то образом вместить в эту мозаику нового знакомого.
— Да, пожалуй. — «Сука, Камилла! Где тебя черти носят?!».
— Хочешь, я провожу тебя до комнаты. Приляжешь. Где тебя поселили? — учтивость молодого человека не знала предела, хотя в своих воспоминаниях он уже давно должен был закрыть Камилле рот рукой и кончить с уверенностью в собственной неотразимости.
