Зверь (СИ) - "Tesley"
Ричард внимательно осмотрел запирающий камень: внутри у него скрывался магический замок, скреплённый кровью Ракана. Дик чувствовал это так явственно, словно сам делал его. Отпереть его было невозможно. Любая отмычка освободила бы защитную магию, которая превратила бы самонадеянного глупца в живую статую, навеки заперев взломщика в каменном саркофаге.
Но Повелителю Скал незачем было отпирать замок: ему было достаточно разрушить его.
Ричард напрягся и отдал камню мысленный приказ. Медленно, как сквозь загустевшую льдом воду, пришёл ответ: его услышали, но подчиняться не торопились. Старый камень был упрям – дремотный, суровый, он почти забыл о потомках Ушедших. Рассердившись, Дик мысленно ухватил строптивца за все четыре угла и затряс что было силы. Камень пробудился окончательно, упираясь и артачась. Он хотел, чтобы его оставили в покое!
Их возня привлекла внимание обитателей Лабиринта. Дик почувствовал, как глубоко под землёй зарождается осторожное копошение, мягкий тяжёлый топот – это Изначальные твари, неуклюже переваливаясь, спешили к месту их схватки. Ричард поднатужился и мысленно нащупал замок. Удар! Под его бесцеремонным натиском широкий каменный язык хрустнул и рассыпался; казавшаяся до этого цельной плита неожиданно разъехалась надвое, обнажив под собой зияющую дыру.
Это был вход в Лабиринт.
Ещё немного, подумал Ричард, утирая пот, и из этого глубокого колодца выберутся на поверхность самые страшные хищники Кэртианы – само воплощение голода.
Создания его предка Лита.
На мгновение его охватило ужасное сомнение: сумеет ли он справиться с ними? Однако первое посещение Лабиринта пришло ему на ум, и он повторил следом за Литом, воскресшим тогда в его памяти:
— Мой Лабиринт и мои все твари, живущие в нём!
Хищники словно только и ждали этих его слов. Они стали высовываться из дыры, блестя опасными лиловыми глазами.
Скоро раттоны станут им пищей.
Он тоже скоро станет пищей, подумал Дик отстранёно. Его смерть искупит преступление, которое он совершил, вырвав Сердце Кэртианы из тела земли и выставив его как приманку. Его собственная кровь напоит и успокоит Зверя.
Теперь, подумав о Звере, Ричард осознал то, что уже давно тревожно билось на краю его сознания. Земля под Блуждающей башней качалась словно палуба корабля. Первые её толчки были слабыми и едва заметными, но теперь пески пошли волнами, а камни вздрогнули и сдвинулись с места. Земля застонала как раненный зверь. У неё отняли сердце, и она потянулась за ним вверх, к небесам. Зарево над Эр-Эпинэ полыхнуло свежим огнём, словно почва там треснула и из глубины вырвалось подземное пламя. Со смотровой площадки Ричард увидел, как на северо-востоке, в Саграннских горах рождается чудовищный сель, а на юго-западе по поверхности моря пробежала первая гигантская дрожь.
Зверь выходил из недр, чтобы покарать преступного Повелителя.
Ричард отступил и бросил взгляд вокруг себя. Вся его свора уже собралась наверху Блуждающей башни: гончие Лита взбегали сюда прямо по стенам, скользя по ним тенями. Они ждали только приказа. Повинуясь жесту Ричарда, они окружили каменную чашу, где истекало багровым светом Сердце Скал. Их было ровно пятнадцать – пятнадцать чёрных литтэнов, огромных, как медведи, и яростных, как вепри.
Ричард расстегнул портупею и сбросил бесполезную шпагу вниз. В грядущей схватке единственным действенным оружием оставался только его кинжал. Рукоять привычно легла ему в руку, и он встал среди своей своры шестнадцатым, закрывая брешь, созданную когда-то раттоном.
Стая крылатых ведьм, визжа и скалясь, неслась из облаков прямо на него.
В последний раз Дик бросил беглый взгляд на далёкую дорогу из Эр-Эпинэ. Алва, Робер и рей Суавес продолжали мчаться к городу, но капитана Арамоны больше не было с ними. Он пропал, как пропадает предутренний морок, вместе с Пегой кобылой, которую так рьяно понукал совсем недавно. Вместо них на дороге виднелось лишь большое тёмное пятно, покрытое налётом плесени.
Ричард перевёл взгляд на Восточную башню, возле которой ему недавно привиделись Паоло и отец Герман. Сердце его сжалось: его друзья исчезли. Только кладка в том месте, где они стояли, сделалась сырой, будто сами камни плакали по ушедшим людям.
Все выходцы сгинули в небытие, как и обещала Каталлеймена. Огонь Этерны, дарованный им Оставленной Сестрой смерти, погас для них.
Агапэ сдержала своё слово.
Глава 8. Зверь. 4
4
Земля ходила ходуном и осыпалась у Рокэ под ногами. Она стонала и ревела как зверь, поднимающийся на дыбы.
Блуждающая башня стояла обманчиво близко – только руку протяни, но нельзя было определить, где именно она находится. Казалось, что до неё оставалось совсем чуть-чуть – и она могла парить бесконечно далеко отсюда.
Корона Раканов в руке у Рокэ горела нестерпимо ярко.
Это был простой золотой обруч, усыпанный драгоценными камнями. В центре выделялась огромная алая ройя – символ Сердца мира. Справа от неё располагались крупный прозрачно-коричневый карас и васильковый сапфир, а слева – аквамарин цвета морской воды и яркий, как кровь, рубин. По всему кругу обруч был усеян бесцветными ройями.
В багровом зареве, стоявшем над Гальтарой, корона сверкала ослепительно-белым огнём.
У Рокэ заслезились глаза, и он нахлобучил её себе на голову, чтобы высвободить левую руку. Корона села так плотно, словно была специально заказана по мерке последнего Ракана.
Развалины древней столицы впереди плясали какой-то безумный предсмертный танец. Город шатало, как пьяницу, и раскачивало, как корабль в штормовом море. Рокэ удерживал равновесие только благодаря инстинкту бывалого моряка. Вокруг него стояла вакханалия звуков: рёв земли, грохот камней и высокий, на грани слышимости, протяжный крысиный визг.
Казалось, что из недр самой Кэртианы поднимается на поверхность что-то неведомое, стихийное, первозданное.
Рокэ решил ориентироваться на Холм Ушедших, мечеобразные стелы которого сейчас горели как Закатные факелы. Но его взгляд, пока он карабкался по содрогающимся руинам, был прикован к Блуждающей башне. У её вершины, как стервятники, вились остроклювые крылатые ведьмы, виденные им когда-то в Хексберге. Они падали из багровых облаков и атаковали сверху и сбоку истекающее магией Сердце Кэртианы. Окружённое оранжево-золотым ореолом, отсюда оно казалось похожим на волшебный фонарь, в огромном глазу которого мелькали угольно-чёрные, увеличенные в разы тени. То в нём отражались алчно разинутые клювы и заострённые крысиные когти, то на смену им выступали тяжёлые, как камни, силуэты охотничьих псов. Но взгляд Рокэ выискивал тень человека, и она появлялась: высокий широкоплечий юноша успевал повсюду, а кинжал в его правой руке казался лучом пронзительно-белого света.
Дикон бился там, на башне!
Рокэ не стал окликать его: воина нельзя отвлекать от боя. Но ему требовалась помощь. Стиснув в правой руке меч Раканов, левой Рокэ высвободил из ножен собственную шпагу. В предстоящем бою она вряд ли стала бы подспорьем, но Рокэ не привык пренебрегать своим оружием.
Едва он пересёк границу Гальтары, как его атаковала стая крыс. Шевелящееся серое море, по которому пробегали омерзительные живые волны, преградило ему путь. Он уже видел подобное – совсем недавно, у Эр-Эпинэ. Крысы визжали и прыгали, норовя вцепиться в него зубами; их острые резцы угрожающе высовывались из пастей. Меч Раканов, старый и плохо сбалансированный, почти не помогал против них. Возможно, что он просто предназначался для другой руки.
Рокэ бил крыс, орудуя тяжёлой рукоятью меча как дубиной. Шпага в левой руке приносила почти столько же пользы; большой удачей было то, что, спешиваясь, он не стал снимать с себя шпор. Теперь он перепрыгивал с места на место, давя крысам хребты тяжёлыми кавалерийскими каблуками и вспарывая им брюхо острыми стальными звёздочками. Перед глазами у него время от времени вспыхивал белый огонь; земля вокруг трескалась и проваливалась. Ослеплённые крысы промахивались, лязгнув зубами в доле бье от него, и падали в ямы, отчаянно визжа и размахивая длинными лысыми хвостами. Казалось, что они заполонили всё вокруг, и сами руины превратились в толстый копошащийся грязно-серый ковёр.
