Зверь (СИ) - "Tesley"

— Отлично. Займитесь этим, пока барон Гаржиак договаривается с Рёдером. Господа! Мы атакуем завтра на рассвете независимо от исхода переговоров. Эпинэ! — Алва повернулся к Роберу. — Вы идёте со мной.

Командование правым флангом Алва взял на себя. Это было сложное направление: здесь правительственным войскам противостояла алатская конница и пехота полковника Пикмаля – самые боеспособные части мятежников. Наблюдая за переброской солдат по спешно возведённой переправе (регент распорядился построить её двумя хорнами выше Алейе), Робер мучился угрызениями совести. Он не сумел уговорить своих друзей не ввязываться в эпинскую смуту. Зачем Борны, Темплтон и Саво настаивают на драке? Ведь Альдо уже не вернёшь! А для Мэллит и оставшейся в Сакаци Матильды было бы гораздо лучше, если бы Рихард и Удо послушались здравого смысла.

Алва читал по его лицу как по открытой книге. Сопровождаемый неизменным виконтом Валме, который с унылым видом тащил неизменный кофр, регент подъехал к Иноходцу.

— Хотите быть со мною завтра в передовом отряде, Эпинэ? — предложил он. — Возможно, ваше присутствие заставит задуматься ваших агарисских друзей.

— Вы позволите мне ещё раз поговорить с ними перед боем? — спросил Робер наудачу.

— Почему нет? Чем меньше крови будет на Изломе, тем лучше.

— Жаль, что Карваля мне не вразумить, даже если каким-то чудом удастся переубедить Рихарда и остальных, — грустно сказал Робер. — Праматерь Астрапэ! Мой дед положительно сошёл с ума с этой идеей о Великой Эпинэ, а его сторонники рехнулись следом с ним.

— Не буду вам возражать, — меланхолически откликнулся виконт Валме. — За три месяца тюрьмы я сам пришёл к такому же выводу.

— Как вы думаете, Рокэ, сколько они сумеют продержаться? — спросил Робер.

Регент пожал плечами.

— Два дня самое большее. К вечеру мы загоним их в ваш замок, а к утру он капитулирует. Меня беспокоит не завтрашнее сражение. Дело не в Карвале и не в ваших мятежных вассалах. Дело в том, что произойдёт после.

— И какая же дрянь случится после? — осведомился Валме, слегка поёжившись. — Суд над мятежниками? Но это вещь обычная. Или вы опять о выходцах?

Алва нахмурился, словно подыскивал слова, и слова эти ему не нравились. Робер с беспокойством посмотрел на него: он в первый раз видел, чтобы Ворон испытывал затруднения в разговоре.

— Вас беспокоит, что нас атакуют раттоны? — спросил он.

— Это возможно, — кивнул Алва, — но у нас есть оружие против них. Трудность в том, что у нас нет оружия против Зверя.

— Вы же сами говорили вчера, что не знаете, что это такое! — возразил Робер.

— Я кое-что вспомнил, — ответил Ворон и неприятно усмехнулся. — Как-то в Варасте одна прелестница-бакранка научила меня местной песенке. В ней говорилось о рождении Зверя и о том, что бег его – это бег смерти. Во всяком случае, так перевёл мне Шеманталь. Бакраны называют зверем горный сель. Их можно понять: когда я использовал это средство, с кагетами было покончено раз и навсегда.

Робер невольно помрачнел.

— Я помню об этом. Я был в затопленных вами деревнях, — сказал он. — Но это война, а не Зверь.

— А потом мой оруженосец пропал в Гальтаре, и там случилось землетрясение, — продолжал Алва равнодушным тоном. — В своём роде не хуже селя, не так ли? А ваш покойный друг, если верить его вдове, в прошлом месяце устроил наводнение в Агарисе. Это война, против которой у нас нет средства. Мы можем вызвать возмущение земли и моря. Но способны ли мы остановить его?

— Говорите прямо, Рокэ! — не выдержал Робер. — То есть вы согласны с Диконом и думаете, что под Зверем подразумевается какая-то природная катастрофа?

— Да. Мой оруженосец в кои-то веки оказался прав. Старые легенды говорят, что Кэртиана будет существовать только пока живы Раканы. Я последний из них, но я смертен.

— Уж вы-то, Рокэ, переживёте всех нас! — вмешался Марсель недовольным тоном: ему не нравилось направление разговора. — А как же ваш договор с Леворуким?

— Да, договор! — подхватил Алва. — Вы помните легенду о Ринальди Ракане, Робер?

— В общих чертах… Но, праматерь Астрапэ, неужели вы относитесь к ней серьёзно, Рокэ?

— Хотел бы посмеяться, но глупо закрывать глаза на истину. Проклятие сбывается: мне известно об этом лучше всех. Ринальди утверждал, что стал жертвой предательства своего брата Эридани. Трудно сказать, был ли он действительно невиновен или считал, что брат должен был защищать его в любом случае. Но правда в том, что Ринальди обрёк последнего потомка своего брата на четырёхкратное предательство близких. — Алва помолчал и добавил. — Три из них уже произошли.

Марсель обеспокоенно посмотрел на него.

— Бросьте, Рокэ! Всех нас предают с десяток раз на дню, — сказал он как можно более небрежно. — Не хотите же вы сказать, что все мы прокляты?

— Вы уверены, что не ошибаетесь, Рокэ? — с тревогой спросил Робер.

— Судите сами, — ответил Алва. — Первое предательство случилось, когда моя предполагаемая невеста заманила меня в западню, где я едва не отдал душу Леворукому. После такого урока я решил проявить осторожность и больше не сближаться ни с кем. Однако у меня ещё оставались старые друзья – точнее, один друг, друг моего отца. Нынешний кризис, за который в итоге мне придётся расплачиваться – результат предательства Сильвестра. Правду говоря, я бы предпочёл, чтобы он нанял банду наёмных убийц, — усмехнулся Рокэ. — Так, по крайней мере, было бы честнее. Близких я потерял, но чего я совершенно не ожидал, так это удара из прошлого. Знаете ли вы, каково это, когда тебя предаёт твоё собственное прошлое? Когда высокая легенда вылезает из склепа и требует от тебя отмщения за все обиды, причинённые ей с самого сотворения мира? Весьма тошнотворное зрелище. А ведь казалось бы, прошлого нельзя изменить. У меня не осталось больше ничего: ни надежды, ни даже глупейшей мальчишеской мечты, которую не опошлили бы самым банальным образом – предательством.

Робер молчал: его потрясла скрытая горечь, сквозившая в словах Ворона.

— Я не знаю, каким будет четвёртое, — продолжал Алва: в его голосе теперь чувствовалась усталость. — И не знаю, кто его совершит. Может быть… — Он замер на мгновение и быстро перебил сам себя: — Впрочем, неважно. Но это определённо будете не вы, так как нас с вами ничто не связывает. Поэтому я должен сказать вам то, чего не стал говорить при Диконе. — Алва остановился и произнёс медленно и раздельно: — Он жив. Не знаю, как и почему, но он жив. Я видел его собственными глазами.

Робер слегка оторопел: ему показалось, что Ворон бредит.

— Кого? — спросил он с недоумением.

— Ринальди Ракана. Леворукого.

Робер потрясённо смотрел на Алву, совершенно не зная, как понимать его слова. Ринальди Ракана казнили четыре круга тому назад!

— Я кое-что слышал о вашей встрече с Леворуким, — дипломатично вмешался Марсель. — Но я всегда считал, что тогда вы просто бредили из-за кровопотери.

Алва приподнял левую бровь.

— Вы полагаете, виконт, что больше мне не о чем бредить, кроме как о Леворуком? — осведомился он иронически. — Очень лестно для моей репутации безбожника. Но, если верить легенде, Ринальди Ракан обещал вернуться и посмотреть на страдания последнего потомка Эридани. Что возвращает нас к предмету разговора. К Зверю. Я рассчитываю, что вы воспользуетесь этим знанием, Эпинэ.

Робер с отчаянием схватился за виски.

— Рокэ, я ничего не понимаю! — воскликнул он. — Какое отношение всё это имеет к Зверю?

— Самое прямое, — произнёс Алва спокойно. — Четвёртое предательство должно стать последним. Но если умру я, погибнет вся Кэртиана. Ринальди Ракан придёт взглянуть на мою смерть. Вы должны убедить его остаться здесь и стать новым Сердцем мира. Он тоже Ракан. И я полагаю, что он способен остановить Зверя. Какова бы ни была его обида, сбывшееся проклятие должно удовлетворить его. Он отомстит потомкам своего брата. Убедите его не мстить всей Кэртиане.

— Почему вы просите об этом именно меня? — спросил Робер поражённо.