Зверь (СИ) - "Tesley"

— Кого же ещё? Вы Повелитель Молний, один из четырёх. Ваш приятель Альдо мёртв, а род Повелителей Ветра пресёкся. Что же касается Дикона… — Уголок губ Алвы слегка дёрнулся. — Вчера я намеренно не стал говорить всего этого при нём. Держите его в неведении как можно дольше. Окделлов часто осеняют странные идеи насчёт спасения их ближних, после чего ближним приходится расхлёбывать последствия. Мне гораздо легче умереть от проклятия, чем от попыток моего оруженосца облегчить мою участь. К тому же, хотя Кэртиана хранит его, не стоит лишний раз искушать судьбу. Повелитель Скал не должен погибнуть на Изломе.

— Слушайте, Рокэ, но это же нечестно по отношению к вашему оруженосцу! — запротестовал Валме, вспомнив своё собственное избавление от Кладбищенской лошади. — Он имеет право знать!

— С каких это пор, виконт, вы стали таким приверженцем честности? — осведомился Алва с холодным сарказмом.

— Я понимаю, Рокэ, — печально проговорил Робер. — Вы можете положиться на меня: я не скажу Дикону ни слова. Но не кажется ли вам, что слишком опасно отправлять его завтра в тыл врага? Ему всего лишь семнадцать!

— Он должен научиться командовать, — возразил Ворон. — Не беспокойтесь: капитан Энрикес опытный человек, а Кохрани и надорцы не допустят, чтобы с их сеньором что-нибудь случилось.

— В отличие от вас, господа! — заявил Марсель возмущённо. — Сейчас вы составили настоящий заговор против герцога Окделла. Напоминаю вам, однако, что я обязан его светлости жизнью.

— Мне вы тоже обязаны жизнью, — холодно ответил Рокэ. — Пока вы со мной, покойная королева не смеет приблизиться к вам, и я надеюсь, что вы это цените. Кроме того, вы мой офицер по особым поручениям. Если я приказываю вам молчать, вы будете молчать. Я понятно выразился, виконт?

— Куда понятнее, — буркнул Марсель себе под нос. — Я повинуюсь, монсеньор, но официально ставлю вас в известность, что внутренне я протестую!

— Смотрите! — вдруг воскликнул Иноходец. — Уж не Гаржиак ли это скачет сюда? Неужели его переговоры завершены?

Робер не ошибся: барон Гаржиак возвратился, причём с хорошими новостями. Редёр не стал торговаться: настроения горожан и собственная убеждённость в военной удаче Ворона заставили его быстро согласиться на капитуляцию. Он предложил даже больше: послать тайного гонца к полковнику Пикмалю, чтобы убедить его сложить оружие. Оба недавних изменника успели сильно пожалеть о своей скоропалительной жадности, которая привела их на сторону мятежников. Мэр Нежюра и старейшины радостно приветствовали переход герцога Эпинэ на сторону Верховного правителя королевства и обещали закрыть ворота для восставших.

— Всё это прекрасно, — резюмировал Алва итоги переговоров, — но Рёдеру и добрым нежюрцам стоит умерить свой пыл. Господа Карваль и компания не должны узнать о нашем договоре до завтрашнего утра.

— Если позволите, я вернусь к Рёдеру, чтобы предупредить его и дождаться ответа Пикмаля, — отозвался Гаржиак.

— Отправляйтесь, — разрешил Алва. — И возьмите с собой слугу посмышлённее. Когда вернётся переговорщик от Пикмаля, пошлите его ко мне с докладом, а сами оставайтесь на месте.

Ночью лагерь регента превратился в осторожно копошащийся муравейник. Под прикрытием темноты войска занимали позиции: на правом фланге тяжёлая конница преодолела переправу и вышла за холмами, окаймлявшими крестьянские поля и пастбище; пехота затаилась тут же. На левом фланге мушкетёры Лефлёра рассыпались цепью вдоль реки, на противоположном берегу которой стоял противник. Тяжёлые орудия, которым предназначалось бить по замку, протащили под прикрытием леса и виноградников, замаскировав их ветками. Ричард и его отряд шли в арьегарде артиллеристов: им предстояло тайно перебраться в тыл врага сразу после атаки полковника Гирке, командовавшего центром. Сам Гирке сохранял почти полную неподвижность: солдаты Агиррэ находились у него прямо перед носом, отделённые только течением Жолле и крепким деревянным мостом.

Сражение должно было начаться перед самым рассветом, но несмотря на все предосторожности, предпринятые Гаржиаком по совету Алвы, тревожные новости о предательстве всё же дошли до мятежников раньше, чем следовало. Незадолго до атаки Эр-Эпинэ пришёл в движение: у спешно возведённого равелина замелькали факелы, заметались люди; пара верховых галопом помчалась в Алейе, крича во всю глотку:

— Измена! Измена!

Полковник Гирке не стал ждать. Один из эскадронов капитана Грасси ринулся на мост, сметая заграждения и обороняющих их людей. Яростная пальба в один миг заглушила тревожные крики посыльных. Полковник Люра, однако, не дремал: его всадники бросились наперерез кавалеристам Грасси. Завязалась отчаянная драка, больше похожая на свалку. Трудно сказать, каким бы был исход, если бы Алва не оставил Гирке пару лёгких пушек. Через несколько минут на мятежников посыпались ядра. Они свистели над головами лошадей, которые шарахались в разные стороны; несколько сброшенных вояк упало с моста в воду. Пули и палаши дробили кости и рвали тела: повсюду слышались крики раненых. Всадники Люра отступили было за ворота, которыми мятежники пытались перекрыть въезд в деревню, но Грасси не дал им на это времени. С криками «Ворон и Талиг!» атакующие прорвались вперёд, рубя сплеча и конных и пеших. У сьезда с моста случилась давка: несколько десятков людей столкнулись буквально лоб в лоб. Стоны умирающих смешались с воплями ярости и лающими приказами.

Сам Люра в ярко начищенной двусторонней кирасе, в чёрном плаще с огромным красным маком на плече, врубился в мешанину человеческих тел, орудуя тяжёлым мечом. Его появление придало восставшим бодрости, но новая порция ядер заставила их отступить. Люра рявкнул приказ: «К баррикадам!», и его всадники повернули коней к укреплениям, которыми жители деревни перегородили улицы. Второй эскадрон Грасси с победными криками взлетел на мост и, промчавшись по нему вихрем, начал преследование. Следом на мост ступила пехота, разворачиваясь на ходу, чтобы тремя колоннами атаковать три главные улицы Алейе.

Но на сходе с моста и кавалерия и пехота оказались под убийственным огнём со стороны баррикад. Люди вынуждены были отступить. Однако это было лишь временное замешательство: Гирке знал слабую сторону противника. Связав Люра боем с Грасси, он бросил пехоту в обход, через задние дворы. Оставив улицы, солдаты бросились к огородам и палисадникам, ломая заборы, продираясь через живые изгороди, взбираясь на деревья и крыши. На добровольцев графа Агиррэ, вчерашних крестьян, привыкших больше к мотыге, чем к ружью, находила оторопь при виде пехотинцев, угрюмо и упорно лезущих изо всех щелей. Как зрелые осенние яблоки они сыпались через окна и двери, чёрные ходы, отдушины и чердаки. Вдобавок граф Агиррэ, человек нерасторопный, не успел раздать всем добровольцам порох и пули. Расстреляв имеющийся запас почти без толку, мятежники с правого края деревни побросали свои позиции и в испуге побежали в поле, надеясь там спастись от волны наступающих. Напрасно: они попали под копыта тяжёлой конницы Алвы, которая как раз выступила из-за холмов.

Панические вопли повлияли на боевой дух оставшихся добровольцев самым плачевным образом. За какие-нибудь четверть часа солдатам Гирке удалось вытеснить вчерашних крестьян графа Агиррэ практически из всех домов вдоль главных улиц деревни. Красные тряпичные маки усеяли осеннюю грязь: добровольцы срывали их, боясь стать удобными мишенями. Поняв, что происходит что-то неладное, барон Горуа отправил на подмогу отряд верховых дворян под предводительством своего сына, но было уже поздно. Пехотинцы Гирке заняли позиции у окон и на крышах и обстреливали ставшие теперь бессмысленными баррикады с тыла.

— Где граф Агиррэ? Где мой эр? — кричал юный Жюльен Горуа срывающимся мальчишеским голосом, гоняя коня между укреплениями под перекрёстным огнём.

— Назад! — рявкнул на него Люра, которому бесполезная подмога перегородила путь. — Уступи дорогу!

Граф Гирке, чей отряд занял дом, выходящий на улицу как раз в этом месте, хладнокровно выглянул из оконной щели, оценил вид на зады противника – отсюда были прекрасно видны спины незадачливых защитников баррикады, и скомандовал: