Терри Пратчетт - Незримые Академики
– Да, Гленда.
– Поняла?
– Да, Гленда.
– Неважно, что будет, – просто помни, что ты теперь умеешь печь пироги.
– Да, Гленда.
– Пепе пришел, потому что «Куль» хочет написать о тебе статью, – сказала Гленда. – Твоя картинка снова появилась утром в газете и… – Она замолчала. – Пепе, с ней ведь ничего не случится?
Пепе застыл, застигнутый врасплох в ту минуту, когда украдкой вытаскивал бутылку из буфета.
– На нас с мадам ты можешь положиться, – заявил он. – Только те, кто достоин наивысшего доверия, осмеливаются выглядеть так, как будто им совсем нельзя доверять.
– Пообещай, что ей придется только показывать одежду… Не пей, это яблочный уксус!
– В конце концов, сидр тоже делают из яблок, – заметил Пепе. – Да, все, что ей придется делать, – это показывать одежду, но, судя по толпе в магазине, еще заказчики хотят, чтобы она показывала туфли, шляпы, прически…
– И никаких фиглей-миглей, – предупредила Гленда.
– Вряд ли ты найдешь во всем мире более крупного специалиста по фиглям-миглям, чем мадам. Более того, я удивлюсь, если тебе, Гленда, известна хотя бы сотая доля тех фиглей и миглей, которые знает она, особенно в связи с тем, что львиную долю изобрела сама. Иными словами, поскольку мы сразу же распознаем фигли-мигли, как только их увидим, мы сумеем позаботиться о Джульетте.
– И она будет хорошо есть и высыпаться, – продолжала Гленда.
Пепе кивнул, хотя, судя по всему, обе эти идеи были ему совершенно чужды.
– И получать плату, – закончила она.
– Она получит долю с доходов, если останется работать у нас, – сказал Пепе. – Мадам хочет это обсудить.
– Да, а вдруг кто-то заплатит Джульетте больше, чем вы?
– Ох, боги мои, боги, как быстро мы учимся. Не сомневаюсь, мадам побеседует с тобой с огромным удовольствием.
Джульетта перевела взгляд с Гленды на Пепе, все еще не вполне проснувшись.
– Вы хотите, чтобы я вернулась в магазин?
– Я ничего не хочу, – ответила Гленда. – Решать будешь ты сама, слышишь? Вот и решай. Но лично мне кажется, что если ты останешься здесь, то основным твоим занятием будут пироги.
– Ну, не только пироги, – возразила Джульетта.
– Да, да, еще блины, жаркое и разнообразные ночные закуски. Но ты ведь меня поняла. Если ты уйдешь, то сможешь носить красивую одежду, ездить в необыкновенные места, которые далеко-далеко отсюда, знакомиться с новыми людьми. И ты знаешь: если удача решит повернуться к тебе спиной, просто предложи ей пирога.
– Неплохо сказано, – заметил Пепе, который как раз нашел следующую бутылку.
– Я бы правда очень хотела пойти, – сказала Джульетта.
– Тогда иди. Сейчас. Я имею в виду – вот прямо сию секунду. Ну, или, по крайней мере, как только Пепе допьет кетчуп.
– Но я ж не могу бросить вещи!
Гленда сунула руку за вырез и извлекла темно-красную книжечку с анк-морпоркским гербом на обложке.
– Это че такое? – спросила Джульетта.
– Твоя банковская книжка. Пятьдесят долларов лежат в банке, в целости и сохранности, и ты можешь забрать их в любое время.
Джульетта повертела книжечку в руках.
– Ох. В моей семье никто в банк не ходил. Только дядюшка Джеффри, да и то его сцапали, прежде чем он вернулся домой.
– Помалкивай об этом. Не заглядывай к своим. Купи себе побольше новых вещей. Когда все хорошенько обдумаешь, тогда повидайся с отцом и остальными. Даже если ты не уйдешь прямо сейчас, мысленно всегда двигайся вперед. Но лучше уходи прямо сейчас. Не стой на месте. Карабкайся выше. Делай то, что должна была сделать я.
– А Трев? – спросила Джульетта.
Гленда задумалась.
– А как у вас обстоят дела? Вчера вечером я видела, как вы болтали.
– Болтать не запрещено, – обиженно отозвалась Джульетта. – И потом, он просто сказал, что, типа, хочет найти работу получше.
– Что-что найти? – переспросила Гленда. – Я его не первый год знаю и ни разу не видела, чтобы он проработал хотя бы день.
– Он сказал, что подыщет себе хорошую работенку, – продолжала Джульетта. – Ему, типа, Натт велел. Натт сказал, что Трев, типа, должен понять, кто он такой, и тогда он, типа, поймет, что ему дальше делать. Я сказала, что он Тревор Навроде, и он сказал, что, типа, я ему очень помогла.
«Я несправедлива, – подумала Гленда. – Я говорю о переменах и о движении, а потому нужно допустить, что и Трев способен измениться». Вслух она сказала:
– Это твое дело. Решай сама, но смотри, чтобы он не распускал руки.
– Он никогда не распускает руки, – ответила Джульетта. – И меня это, типа, даже слегка тревожит… Мне ни разу не пришлось врезать ему коленом по шарам. Представляешь, ни разу.
Пепе, который только что обнаружил бутылку соуса ухты-ухты, издал сдавленный смех. Бутылка уже почти опустела, и, теоретически, он должен был остаться без желудка.
– Никогда-никогда? – уточнила Гленда, озадаченная столь странным развитием событий.
– Нет, он всегда очень вежливый и немного грустный.
«Значит, что-то замышляет», – подсказал внутренний голос. Гленда повторила:
– Ну… решать тебе. Ничем помочь не могу, но все-таки не забывай про колено.
– А как насчет… – начала Джульетта.
– Слушай, – твердо сказала Гленда, – или ты уходишь сейчас же, чтобы повидать мир, заработать много денег, попасть в газеты, ну и так далее – а я знаю, что тебе этого действительно хочется, – или придется во всем разбираться самой.
– А мы пока побудем здесь, – подхватил Пепе. – Знаешь, соусок был бы ничего себе, если добавить немножко водки, просто для пикантности. Оживить, так сказать. А если водки влить побольше, будет еще лучше, честно говоря.
– Но Трев мне нравится! – жалобно возопила Джульетта.
– Тогда о чем спорить, оставайся на кухне, – произнесла Гленда. – Вы уже целовались?
– Нет! Он никак не раскачается!
– Может, он из тех парней, которым не нравятся женщины, – чопорно заметил Пепе.
– Мы могли бы прекрасно обойтись без твоих замечаний, – огрызнулась Гленда, оборачиваясь.
– Типа, для других, вроде Гнилого Джонни, у меня всегда колено наготове, но Трев всегда такой… милый.
– Детка, я помню, что ты велела мне не лезть, а еще знаю, что в свое время был ужасным грешником и надеюсь им остаться, но я повидал людей больше, чем почтальон, и прекрасно понимаю, в чем тут засада, – вмешался Пепе. – У парня хватило ума допетрить, что она красавица, достойная того, чтобы ее рисовали стоящей на морском берегу без корсажа, в окружении толстых розовых младенцев, как водится. А он всего-навсего пацан с уличными ухватками. То есть зачем вообще стараться? У него нет шансов, и он это знает, хоть пока еще и не знает, что знает.
– Я бы его поцеловала, если бы он захотел, и точно не стала бы бить коленом по шарам, – сказала Джульетта.
– Решай сама, – повторила Гленда. – Потому что я не стану решать за тебя. Если я попытаюсь, то все испорчу.
– Но… – начала Джульетта.
– Нет, – перебила Гленда. – Ну же, ступай и купи побольше красивых вещей. Это твои деньги. И если вы за ней не присмотрите, мистер Пепе, колено будет только началом.
Пепе кивнул и осторожно потянул Джульетту за собой по каменным ступенькам.
«Что бы я сделала теперь, будь я героиней любовного романа?» – подумала Гленда, когда шаги затихли вдали. Прочитав десятки романов, она стала настоящим специалистом в вопросе о том, что делать, будь она героиней любовного романа. Хотя, как признавалась Гленда господину Шатуну, ее страшно раздражало, что в этих книжках никто не готовит. В конце концов, ведь без еды не обойтись. Чем плохо, если бы героиня испекла яблочный пирог? Разве совсем невозможно представить себе роман под названием «Гордость и булочки»? Несколько советов касательно того, как готовить кексы, были бы весьма уместны и смотрелись неплохо. На худой конец, Гленда обрадовалась бы, встретив упоминание о том, что влюбленные герои заварили кашу. По крайней мере, тем самым авторы признали бы, что люди действительно едят.
Гленда знала – чувствовала всем телом, – что сейчас ей следует залиться слезами. И тогда она начала мыть пол. Потом вычистила плиты. Уходя с кухни, она всегда доводила их до блеска, но это не повод не помыть еще раз. Старой зубной щеткой она выскребла мельчайшие частицы грязи из дальних уголков, отдраила каждый горшок песком, опорожнила жаровни, просеяла золу, подмела пол, связала вместе две швабры, чтобы убрать многолетнюю паутину с высокой стены. Гленда трудилась до тех пор, пока мыльная вода не полилась по каменным ступенькам, смывая следы.
Да, и еще кое-что. В леднике лежали анчоусы. Гленда разогрела парочку и подошла к огромному трехногому котлу, на котором вчера вечером написала мелком «НЕ ТРОГАТЬ». Она подняла крышку и заглянула внутрь. Краб, подаренный Верити Колотушкой накануне – как будто сто лет назад, – радостно помахал ей глазами.
– Интересно, что было бы, если бы я оставила крышку открытой? – спросила Гленда. – Как быстро крабы учатся?
