Стивен Кинг - Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли
– КТО ВЫ? – прогрохотал властный голос, идущий не только из маленького динамика, но и из всех подключенных и еще работающих громкоговорителей в городе. Истлевшие и гниющие трупы, висящие на столбах, задрожали от вибраций этого мощного голоса: даже мертвые, кажется, убежали бы подобру-поздорову от Блейна, если бы только могли.
Сюзанна сжалась в своей коляске, закрывая ладонями уши. Ее лицо вытянулось от страха и безотчетного отвращения, рот искривился в беззвучном крике. Эдди тоже почувствовал, как волна страха уносит его назад в прошлое – к тем фантастическим и кошмарным галлюцинациям, которые он рисовал в воображении, когда ему было одиннадцать лет. Разве не этого голоса он боялся, когда они с Генри стояли напротив особняка? Разве не этого голоса он, может быть, и ожидал! Он не знал… но зато понял, что должен был чувствовать Джек из сказки, когда до него наконец-то дошло, что он слишком часто «мурыжил» бобовый росток и все-таки разбудил великана.
– КАК ПОСМЕЛИ ВЫ ПОТРЕВОЖИТЬ МОЙ СОН? ОТВЕЧАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО – ИЛИ УМРЕТЕ НА МЕСТЕ.
Наверное, Эдди застыл бы, безвольный, позволив Блейну – Большому Блейну – сделать с ним что угодно… спалить, как Ардиса (или, может, чего похуже); он, вероятно, и должен был замереть, оцепенев от страха… страха, который бывает, наверное, только в сказках… страха, затаившегося на самом дне кроличьей норы. И только память о тоненьком жалобном голоске, который заговорил с ними первым, придала ему сил, чтобы сдвинуться с места: это был голос слабого ребенка, который, сам перепуганный не на шутку, все же пытался помочь им с Сюзанной.
А теперь надо будет выкручиваться самому – помогать тебе некому, – сказал он себе. – Ты его разбудил, ты давай с ним и разбирайся. Только давай, ради Бога!
Эдди протянул руку и снова нажал на кнопку.
– Меня зовут Эдди Дин. Эта женщина – моя жена Сюзанна. Мы…
Он запнулся и поглядел на Сюзанну. Она кивнула, подгоняя его отчаянным жестом, мол, давай продолжай.
– Мы идем в одно место. Ищем Темную Башню, что стоит на пути Луча. С нами идут еще двое, Роланд, стрелок из Гилеада и… Джейк из Нью-Йорка. Мы с Сюзанной тоже из Нью-Йорка. Если ты… – Он прикусил язык, проглотив слова «Большой Блейн», уже готовые сорваться с губ. Если бы он их сейчас произнес, разум, кроющийся за могучим голосом, сообразил бы, что они слышали и другой голос: призрак в призраке, если так можно сказать.
Сюзанна опять отчаянно замахала ему обеими руками, мол, давай дальше.
– Если ты Блейн Моно… ну… мы хотели тебя попросить, чтобы ты нас подвез.
Он отпустил кнопку. В течение нескольких – долгих, гнетущих – мгновений ответа не было. Эдди и Сюзанне они показались часами. В затянувшейся тишине слышалось только тревожное хлопанье голубиных крыльев. А когда наконец голос Блейна раздался снова, он шел теперь только из маленького динамика на воротах и звучал почти как человеческий:
– НЕ ПЫТАЙТЕСЬ МЕНЯ ОБМАНУТЬ. МОЕ ТЕРПЕНИЕ НЕБЕЗГРАНИЧНО. ВСЕ ДВЕРИ В ТЕ МИРЫ ЗАПЕРТЫ. ГИЛЕАДА БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ, А ВСЕ, КОГО ЗВАЛИ СТРЕЛКАМИ, МЕРТВЫ. А ТЕПЕРЬ ОТВЕЧАЙТЕ НА МОЙ ВОПРОС: КТО ВЫ ТАКИЕ? И ПОДУМАЙТЕ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОТВЕЧАТЬ, – Я ВАС В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ СПРАШИВАЮ.
Раздался какой-то шипящий звук. С потолка пролился тонкий луч ослепительного голубого света – настолько яркого, что он казался почти белым, – и прожег дырку размером с мячик для гольфа в мраморном полу футах в пяти левее коляски Сюзанны. Из дырки ленивой струйкой поднялся дымок. Запахло, как пахнет воздух после удара молнии. Секунду-другую Эдди и Сюзанна смотрели, застыв в немом ужасе, друг на друга, а потом Эдди рванулся к переговорному устройству и вдавил пальцем кнопку.
– Ты ошибаешься! Мы действительно из Нью-Йорка! Мы прошли сюда через двери на берегу… совсем недавно, несколько недель назад!
– Это правда! – крикнула Сюзанна. – Клянусь, это правда!
Тишина. Розовая спина Блейна тускло мерцала за длинным барьером. Казалось, окно на передней части косится на них, точно сонный стеклянный глаз. «Дворник» смахивал на опущенное в хитроватом прищуре веко.
– А ГДЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА?
– Господи, где я возьму ему доказательства? – Эдди беспомощно повернулся к Сюзанне.
– Не знаю.
Эдди снова нажал на кнопку.
– Статуя Свободы! Это о чем-то тебе говорит?
– ПРОДОЛЖАЙ. – Теперь голос Блейна звучал едва ли не задумчиво.
– Эмпайр-Стейт-Билдинг! Фондовая Биржа! Центр международной торговли! Кони-Айленд! Радио-Сити! Мюзик-холл! Ист-Вил…
Блейн перебил его… и на этот раз – невероятно, но факт, – голос, звучащий в динамике, был в точности голосом Джона Уэйна[52].
– О'КЕЙ, ПИЛИГРИМ. Я ТЕБЕ ВЕРЮ.
Эдди с Сюзанной снова переглянулись, только теперь в их глазах, пусть и немного растерянных, было искреннее облегчение. Однако обрадовались они рано: когда Блейн заговорил снова, его голос опять прозвучал безучастно и холодно:
– ЗАДАЙ МНЕ ВОПРОС, ЭДДИ ДИН ИЗ НЬЮ-ЙОРКА. И ПУСТЬ ЭТО БУДЕТ ХОРОШИЙ ВОПРОС. – После недолгой паузы Блейн добавил: – ИБО, ЕСЛИ ВОПРОС БУДЕТ ГЛУПЫМ, ВЫ ОБА УМРЕТЕ, ОТКУДА БЫ ВЫ НИ ПРИШЛИ.
Сюзанна оторвала озадаченный взгляд от коробки на створке ворот и поглядела на Эдди.
– Он это о чем?
Эдди тряхнул головой.
– Без понятия.
28
Комната, в которую затолкал Джейка Гашер, показалась мальчику похожей на шахту ракеты «минитмен», украшенную вещами, уместными только в дурдоме. Вообще непонятно, что это такое было: отчасти музей, отчасти гостиная, отчасти местечко тусовок каких-нибудь хиппи. Пустое пространство над головой заканчивалось сводчатым потолком, выгнутым в форме сферы; пола как такового здесь не было, нижняя часть «шахты» представляла собой закругляющееся дно, находящееся на расстоянии футов семидесяти пяти или ста ниже уровня, на котором сейчас стоял Джейк. Вдоль всей сплошной круглой стены вертикальными меридианами протянулись неоновые лампы всевозможных цветов: красные, синие и зеленые, желтые и оранжевые, розовые и персиковые, – сходящиеся радужными узлами на потолке и на дне стартовой шахты… если, конечно, это была шахта.
Сама комната, ограниченная снизу ржавой железной решеткой, располагалась примерно в верхней трети этого громадного сооружения капсульной формы. Там и сям на железной решетке, которая здесь заменяла пол, валялись ковры, с виду похожие на турецкие (позже Джейк узнал, что их выткали в феоде Кашмин). Уголки ковров были прижаты к полу тяжелыми сундуками, обитыми медью, большими торшерами и изогнутыми ножками кресел, заваленных всяким хламом. В противном случае они трепыхались бы на ветру, как бумажные ленточки перед включенным вентилятором: снизу шел непрерывный поток теплого воздуха. Другая струя, поступавшая из кольца вентиляционных отверстий вроде тех, что Джейк видел в тоннеле, кружила футах в пяти у него над головой. На дальнем конце странной комнаты была еще одна дверь, точно такая же, как и та, через которую они с Гашером вошли сюда. Джейк решил, что за ней продолжается коридор, следующий под землей вдоль пути Луча.
В комнате были люди. Шесть человек: четверо мужчин и две женщины. Джейк догадался, что перед ним вся верхушка командования седых… если, сделаем оговорку, им осталось еще кем «верховнокомандовать». Из того, что Джейк знал о седых, можно было с уверенностью заключить, что как вид они вымирают. Среди собравшихся в комнате не было ни одного молодого, однако и стариками он их не назвал бы. Еще вполне, как говорится, в расцвете сил. Они все как один повернулись к Джейку и уставились на него с любопытством не меньшим, чем он на них.
В центре комнаты на громадном кресле, которое вполне бы сошло за трон, восседал, перекинув массивную ногу через подлокотник, здоровенный мужик – нечто среднее между воином-викингом и великаном из детской сказки. Его обнаженный до пояса мощный торс являл собой гору накачанных мускулов. На плече у него на широком ремне висел кинжал в ножнах, а на шее – какой-то странный амулет. Не считая серебряной ленточки вокруг бицепса на одной руке, на нем еще были мягкие облегающие кожаные штаны, заправленные в сапоги. Свой желтый шарф он носил не на шее и даже не на голове, как Гашер, а повязанным вокруг голенища высокого сапога. Грязные светлые с проседью волосы ниспадали каскадом почти до середины широкой спины; его зеленые глаза, любопытные и пытливые, напоминали глаза кота, достаточно старого, чтобы уже набраться ума, но не такого еще дряхлого, чтобы утратить ту утонченную жестокость, которая заменяет кошачьему племени чувство юмора. На спинке кресла на потертом ремне висел автомат допотопной конструкции.
Джейк повнимательнее присмотрелся к кулону на груди викинга-великана и увидел, что это стеклянная коробочка в виде гроба, подвешенная на серебряной цепи. Внутри, под стеклом, тускло поблескивал золотой циферблат. Стрелки показывали пять минут четвертого. Под циферблатом качался туда-сюда крошечный золотой маятник, и хотя в комнате постоянно стоял мягкий шум от поступавшего снизу и сверху воздуха, Джейк расслышал, как тикают часики. Стрелки двигались быстрее, чем следует, и Джейк вовсе не удивился, когда увидел, что они вращаются в противоположную сторону.
