Стивен Кинг - Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли
Здесь, под массивной каменной крышей, звук дождя превратился в таинственный, призрачный шелест. Камень стен приглушал даже раскаты грома. Колонны, поддерживающие Колыбель, были не менее десяти футов в диаметре. Их верхушки терялись во тьме под крышей. Оттуда, из полумрака, доносилось негромкое воркование голубей.
Из сумрачной мглы выплыла табличка, подвешенная на тяжелой хромированной цепи:
– Теперь мы знаем, как звали тот поезд, который свалился… свалилась в реку, – заметил Эдди. – Патриция. Только они перепутали цвета. Обычно считается, что цвет девочек – розовый, а цвет мальчиков – голубой, а не наоборот.
– Может, они оба голубые.
– Нет. Блейн розовый.
– Откуда ты это взял?
Эдди растерянно поглядел на Сюзанну.
– Не знаю откуда… я просто знаю.
Они двинулись по стрелке, которая указывала в направлении места стоянки Блейна, и вышли на открытое пространство, где когда-то, наверное, располагался главный вестибюль вокзала. Эдди не обладал способностью Сюзанны мысленно проникать в прошлое и видеть его в серии ярких и четких зрительных образов, но он все равно нарисовал себе в воображении такую картину: просторная площадь с колоннами полна народу, люди спешат, ищут свои вагоны, обнимаются при расставании и встрече, и надо всем стоит цокот тысячи каблуков и гул неразборчивых голосов. А из динамиков, перекрывая все звуки, доносятся разнообразные объявления:
Производится посадка на поезд Патриция, следующий в направлении северо-западных феодов…
Внимание, внимание, пассажир Киллингтон, пассажир Киллингтон, вас ожидают на нижнем этаже у справочного бюро.
Блейн прибывает на второй путь. Встречающих просят пройти на платформу…
А теперь здесь остались одни только голуби.
Эдди невольно поежился.
– Посмотри на те лица, – пробормотала Сюзанна. – Не знаю, как тебе, а мне от них жутко. – Она показала направо. Наверху на стене, в полумраке, Эдди увидел ряд каменных лиц: они выступали из белого мрамора и глядели на них сверху вниз – суровые мрачные лица палачей, влюбленных в свое ремесло. Несколько каменных голов отвалилось и валялось теперь в виде гранитных обломков под равнодушными взглядами мрачных своих сотоварищей, футах в восьмидесяти под ними, а те, что еще держались, были покрыты густой паутиной трещин и заляпаны голубиным пометом.
– Наверное, члены какого-нибудь Верховного суда, – высказал предположение Эдди, с опаской глядя на все эти тонкие сжатые губы из камня и пустые потрескавшиеся глаза. – Только у судей может быть такой вид: умудренный и сволочной одновременно… уж кому, как не мне, это знать! Нет ни одной приличной рожи. Такие, как эти, безногому крабу и костыля-то не подадут.
– «Груда поверженных изваяний, где жарит солнце, где не дает мертвое дерево тени», – продекламировала Сюзанна, и почему-то от этих слов у Эдди по коже пошли мурашки.
– Это откуда, Сьюз?
– Из одного стихотворения. Его написал человек, который, наверное, видел Лад в страшном сне. Ладно, Эдди, пойдем. Ну их к черту. Забудь про них.
– Легче сказать, чем сделать. – Но Эдди все же толкнул коляску, и они двинулись дальше.
Из сумрака впереди выплыл какой-то высокий решетчатый барьер, похожий на навесную башню, обороняющую подвесной мост средневекового замка… а за барьером виднелись смутные очертания поезда. Так Эдди с Сюзанной впервые увидели Блейна Моно. Он действительно оказался розовым, как и утверждал Эдди. Нежный оттенок его был как будто специально подобран под цвет прожилок на мраморных колоннах. Блейн словно парил над высокой платформой вытянутым, обтекаемым силуэтом в форме пули. Казалось, он сделан из плоти, а не из металла. Поверхность его была безупречно гладкой, безо всяких зазоров и трещин, и лишь в одном месте ее прорезало отверстие – треугольное окно в головной части, снабженное огромным «дворником». Эдди знал, что точно такое же есть и на другой стороне, так что, если смотреть на Блейна спереди, впечатление будет такое, что у поезда есть лицо, как у Чарли Чу-чу. А «дворники», наверное, будут похожи на веки над хитро прищуренными глазами.
Белый свет, льющийся из открытой арки в северо-восточной стене Колыбели, падал на Блейна чуть скошенным длинным прямоугольником. Эдди подумал, что поезд этот похож на хребет какого-то сказочного розового кита – всегда загадочного и молчаливого.
– Ну вот, – шепнул он, понизив голос. – Мы нашли его.
– Да. Блейна Моно.
– Но он мертв, тебе не кажется? Во всяком случае, выглядит он неживым.
– Нет. Он живой. Просто спит.
– Откуда ты знаешь?
– А откуда ты знал, что он розовый? – Она не ждала от него ответа, и Эдди не стал отвечать. На напряженном лице Сюзанны читался неподдельный страх. – Он спит, и знаешь, что я тебе скажу? Я боюсь… мне страшно его будить.
– Ну ладно, давай подождем остальных.
Она покачала головой.
– Мне кажется, мы должны все подготовить заранее… я имею в виду, к их приходу… потому что, сдается мне, что прибудут они сюда в крайней спешке. Подвези меня к этой коробочке на решетке. Похоже на переговорное устройство. Видишь?
Эдди увидел коробку и медленно подкатил к ней коляску. Устройство крепилось к решетке возле закрытых ворот посередине перегородки, идущей по всему периметру Колыбели. Вертикальные стойки ограды были сделаны из металла, похожего на нержавеющую сталь; ворота – из кованого железа, а их нижняя часть уходила в обитую сталью прорезь в полу. Эдди увидел, что сквозь решетку им не пробраться. Расстояние между стойками не превышало и четырех дюймов. В такую узкую щель с трудом бы протиснулся даже Ыш.
Над головой шелестели и ворковали голуби. Левое колесо коляски Сюзанны монотонно поскрипывало, действуя на нервы. Полцарства за банку машинного масла, подумал Эдди и только теперь осознал, что ужасно боится. Ему было не просто страшно. Он давно уже не испытывал ничего подобного: с того самого дня, когда они с Генри стояли на Райнхолд-стрит в Датч-Хилле, глядя на покосившийся особняк. В тот день – дело было в далеком 1977-м – они не решились войти в жуткий «дом с привидениями». Они повернулись к нему спиной и зашагали прочь, и всю дорогу он мысленно клялся себе, что никогда, никогда, никогда не вернется в то страшное место. Эту клятву он, надо сказать, сдержал… но вот вам, пожалуйста, новый «дом с привидениями». И вот вам, пожалуйста, главный призрак – Блейн Моно – приземистый розовый силуэт с треугольным окошком, косящимся на него, точно глаз хищного и опасного зверя, который вроде бы спит, но на самом-то деле лишь притворяется спящим.
Он давно не шевелится у себя в Колыбели… уже много лет… Он перестал даже болтать на свои разные голоса и смеяться… Последним к Блейну ходил Ардис… Блейн ему задал какой-то вопрос… и когда Ардис не смог ответить, Блейн спалил его голубым огнем.
Если он сейчас заговорит, я, наверное, сойду с ума, подумал Эдди.
Ветер снаружи усилился, брызги дождя влетели в высокий проем выездной арки. На стекле окна Блейна остались мелкие капельки.
Ни с того ни с сего Эдди вздрогнул и внимательно огляделся по сторонам.
– За нами, кажется, наблюдают… я чувствую.
– Для меня это не новость, – сказала Сюзанна. – Подвези меня ближе к воротам, Эдди. Хочу как следует рассмотреть эту штуку.
– О'кей, только не прикасайся к ней, хорошо? Вдруг она под напряжением…
– Если Блейну захочется нас поджарить, он и так это сделает, – отмахнулась Сюзанна, глядя через ограду на розовую спину Блейна. – И ты это знаешь не хуже меня.
Эдди это знал и потому промолчал.
Коробка действительно напоминала переговорное устройство, совмещенное с системой охранной сигнализации. В верхней ее половине виднелся динамик с кнопкой по типу обычных переключателей СЛУШАЙТЕ/ГОВОРИТЕ. Под динамиком в форме ромба располагались числа от одного до ста:
Под ромбом из чисел торчали еще две кнопки. На одной на Высоком Слоге было написано КОД-КОМАНДА, на другой – ВВОД.
Сюзанна уставилась, озадаченная, на непонятное для нее устройство. На лице ее явно читалось сомнение.
– Что это может быть, как ты думаешь? Похоже на хитрые штуковины из фантастических фильмов.
Ну конечно, подумал Эдди. Как-то он упустил из виду, что они с Сюзанной были из разного времени. У себя, в своем времени, Сюзанна, возможно, и видела одну-две системы домашней охранной сигнализации (в конце концов она же жила в Манхэттене, среди богачей, пусть те и не очень-то привечали ее), однако, как ни крути, электронное оборудование, существовавшее в ее время, в 1963 году, и сверхсложные приборы его года, 1987-го, – это, как говорится, две большие разницы. А ведь мы никогда с ней и не говорили об этих различиях, подумал он. Интересно, что бы она сказала, если бы я ей сообщил, что, когда Роланд меня умыкнул, Рональд Рейган был президентом Соединенных Штатов? Она бы, наверное, решила, что я рехнулся.
