Роман Афанасьев - Дикая Охота
Алексей и не замечал этого, пока Борода не расписал ему все в красках. Вот тогда охотник и встревожился. Он все-таки не хотел становиться бездумной машиной для убийств, очередным ночным хищником, пусть и со знаком плюс. Собственно говоря, от этого состояния только один маленький шажок до знака минус. Потому Кобылин и согласился с Гришей, когда тот заявил, что охотнику тоже нужен отпуск.
Отпуска не получилось — город никогда не спит, как и нечисть в нем. Сначала выколупывали из подвалов одинокого зомби, потом гоняли меняющего форму оборотня на рынке, после — выслеживали спятившего крысюка… И в конце концов Борода сказал — баста. Это никогда не кончится. И своим волевым решением назначил охотнику Алексею Кобылину выходной. О чем известил его в письменном виде, прилепив ко лбу ошалевшего Кобылина приказ по всей форме, отпечатанный на древней печатной машинке.
Ровно через сутки Алексей оказался в этом баре. И сейчас испытывал странное, давно забытое ощущение. Вечер начался, а он — в баре. Не идет на работу. Он — отдыхает. Пытается снова стать человеком.
Алексей бросил косой взгляд на свое отражение. Нет, пока не получается. Какой-то колючий тип с недобрым взглядом. Конечно, охотник мог в любой момент войти в роль, стать мягким и доверчивым недотепой, например. Или изобразить ботаника, пытающего выглядеть крутым парнем. Но это… Это была бы уже работа. Это маски. А где же сам Алексей Кобылин, подумал охотник, разглядывая свое отражение. Где он сейчас, чем занят?
Поймав краем глаза движение, Алексей с раздражением подавил первый рефлекс — рука дрогнула, чуть не скользнув за отворот куртки, к оружию. Это всего лишь бармен.
Коротко стриженный паренек в белой рубашке с черной бабочкой наконец обратил внимание на нового посетителя. Вразвалочку, лениво, подошел ближе, откровенно глазея на новичка. Алексей дружелюбно кивнул.
— Уже выбрали что-то? — спросил паренек.
— Пока нет, — тихо отозвался охотник. — Большой выбор.
— Есть хороший коньяк, — так же тихо отозвался бармен, пытаясь изобразить доверительный шепот. — Только для ценителей. «Хеннесси Парадайз», привезли в чемодане, частным порядком.
Кобылин мотнул головой, отметая коньяки как класс. Глупо. В самом деле, он же не собираться пить? Заказать, что ли, кофе?
— Может, коктейль? — не отставал бармен. — Виски, ром, текила…
— Коктейль? — оживился Кобылин. — А что, есть что-то приличное?
— Что угодно, — бодро отозвался паренек. — Коктейли — наша специализация. Любой из стандартных шотов и лонгов, плюс фирменные рецепты. И — что угодно сделаем на заказ.
— Вот что, братец, — сказал Алексей. — Давай-ка смешай мне пойло. Запоминай — пятьдесят грамм грейпфрутового сока, апельсинового двадцать грамм, лайма тоже двадцать, сахарный сироп — чайную ложку, минералочки сто грамм. И два кусочка льда.
Бармен удивленно воззрился на странного клиента. Потом, не веря своим ушам, переспросил:
— И?
— Ах да, — спохватился Кобылин. — Смешать все соки, сахарный сироп взбить. Отфильтровать в стакан со льдом и добавить минералку. Добавить лед и кусочек лимона.
Паренек с недоверием уставился на странного клиента. Издевается, что ли? Но нет — в лице странного любителя сока не было и намека на издевку. Наоборот, в его глазах мелькнуло что-то такое, неуловимое, страшное, от чего захотелось тут же молча заняться странным коктейлем. В первую очередь, оставив на потом все срочные заказы.
Бармен, несмотря на молодость, работал за стойкой не первый год. Поэтому не стал переспрашивать, а поступил так, как подсказывало чутье — быстро отвалил от странного типа и поспешил выполнить заказ.
Кобылин, проводив паренька долгим взглядом, снова ухмыльнулся. Ну вот, кажется, это можно расценивать как успех. Сойдет же за шутку? Посидел в баре, пошутил. Может, хватит? Сейчас бы выбраться на улицу, пробежаться по крышам, хватая ртом холодный воздух. Да, грязноват он в городе, никакого сравнения с деревенским, но — куда деваться. Потом бы навестить тот перекресток, где за неделю уже пять аварий со смертельным исходом, или снова попытаться выследить тварь, что ловит бродячих собак у заброшенного завода, превращенного в склады.
Задумчиво водя пальцем по полированной столешнице, Кобылин погрузился в размышления. Неужели он и в самом деле так одичал? Все мысли только о работе. А с другой стороны, с чем сравнивать-то? Раньше, в прошлой жизни, все мысли были только о водке. Постоянно пьяный, не в себе, весь мир сжат до единственной мысли — найти бы бутылку. Алексею вдруг стало немного не по себе. Он понял, что между прошлой жизнью и этой, нынешней, очень много общего. Неужели он теперь зависим от этой кровавой жатвы так же, как раньше был зависим от алкоголя? Тот, кто пристрастился к питию, — алкоголик. Больной алкоголизмом. А тот, кто жить не может без ночной охоты за крупной дичью… Господи боже, подумал Кобылин, я что, получается, серийный маньяк-убийца?
Стало совсем тоскливо. Алексей поддел ногтем отслоившийся кусочек лака. Гриша прав. Пусть он и не говорит напрямую, делает вид, что шутит, но — прав. Именно к этой мысли Борода и подводил своего друга весь последний месяц. Нельзя так зацикливаться на одном. Крыша съедет. Наверняка есть какой-то синдром охотника или что-то в этом духе, когда душа переполняется смертями и каменеет. Ох, надо бы поговорить с Гришей, поговорить серьезно, без шуток и прибауток.
От грустных мыслей спас бармен — принес огромный стакан, даже не стакан, а что-то вроде большого пивного бокала, наполненного странным желтоватым зельем. Бухнул на стойку перед странным клиентом и тут же отошел. Кобылин поднял бокал, отхлебнул. Задумчиво покатал на языке странную смесь. Жуткая гадость. Но что-то в этом есть.
Поражаясь собственной смелости, Алексей решительно сделал большой глоток и, довольный собой, отодвинулся от стойки. Бросил взгляд на экран телевизора, глянул через плечо в зал. Народу прибавилось. И музыка стала громче. Вечер, похоже, только начинался. В зале царила суета — между столиками, занятыми компаниями, сновали официантки в белых фартучках, гости перемещались по залу. Кто-то знакомился, кто-то прощался, в свободном углу пяток подростков, кажется, затеяли танцы. Сверху, со второго этажа, тяжелым облаком опускался гул разговоров — теперь посетителям приходилось говорить громче, перекрикивать друг друга.
Почувствовав движение за спиной, Кобылин резко обернулся. И застыл. На пустой стул рядом с ним ловко втиснулась худая девушка лет двадцати. И тут же улыбнулась соседу, показав ровные белые зубки. Кобылин сглотнул. Хороша, стерва. Черная водолазка подчеркивает худые руки и плоский животик. Поверх накинут черный стеганый жилетик с огромным пушистым воротником из белого меха. Но главное — волосы. Огромная копна рыжих волос, что завиваются мелкими колечками и опускаются на плечи. Личико остренькое, озорное, в зеленых глазах хитринка. Губы узкие, но яркие, сочные. Хороша, зараза.
Кобылин робко улыбнулся в ответ — уголком рта. Забыл уже, как это делается. Нет, он не был девственником. Во время алкогольных похождений бывал он и в таких компаниях, где на него вешались разные лахудры различной степени потрепанности. Но все это было… Так. Не по-настоящему. Без чувств. Побочный эффект опьянения — вроде похмелья. А вот чтобы романтические отношения с девушкой, по-правильному, как положено… Кому же из приличных дам нужен ободранный алкаш?
Рыжеволосая бодро подмигнула охотнику и демонстративно потянула воздух длинным острым носом, на котором виднелась россыпь припозднившихся веснушек.
— Это что, коктейль из сока? — бесцеремонно осведомилась она звонким голоском. — Ты серьезно?
— Да, — совершенно растерявшись, ответил Кобылин. — Только сок.
— Ну ты даешь, — девчонка рассмеялась, звонко, но с теплыми нотками хрипотцы.
Кобылин поймал ее взгляд и утонул в зеленых диких глазах. Его как магнитом потянуло к ней. Как-то сразу, невообразимо, без лишних слов он почувствовал в ней что-то знакомое, близкое, то, чего ему сейчас так не хватало.
Внутри что-то щелкнуло, и на этот раз Кобылин не успел остановиться. Рука скользнула за отворот новенькой кожанки, и маленький «браунинг» сам прыгнул в руку из глубокого кармана. Кобылин прижал его к груди, прицелился прямо в лоб сидящей рядом рыжей и ожег ее взглядом, полным бешенства и разочарования.
Рыжая сначала не поняла. Увидев ствол, направленный ей в лицо, удивленно вскинула брови и с некоторой растерянностью взглянула в лицо охотнику. И лишь тогда догадалась. Глаза резко сузились, губы из улыбки растянулись в оскал, а рыжая копна волос вздрогнула, пытаясь стать дыбом. Взгляд зеленых глаз стал ледяным, злым. А зрачки, сузившиеся так резко, как никогда не бывает у людей, казались крохотными черными точками. Казалось, еще секунда и — зарычит.
