Новое назначение (СИ) - Васильев Андрей Александрович

— Чего ищешь? — спросил у него Олег, подходя к сейфу. — Ребята, а у кого ключ? Мне бы пистолет взять.

— А ты зачем его туда убрал? — удивился Морозов, вставая со стула.

— Как положено, — пояснил Ровнин. — Уходишь со службы — сдай личное оружие. Порядок такой. «Оружейки» тут нет, я в сейф и положил, а его закрыл. Ключ в замке был просто.

О своих вчерашних сомнениях на тему, правильно он поступил или нет, Олег упоминать не стал. Просто его очень здорово смущал факт того, что кто-то точно так же может сейф открыть и пистолет забрать, но, с другой стороны, там не только его оружие лежало, но и еще два макарова в кобурах. С одной стороны, бардак жуткий, с другой — кто знает, как у них тут заведено? Может, это по местным меркам норма?

К тому же у него имелись серьезные сомнения в том, что кто-то посторонний не то что этот сейф откроет и из него что-то возьмет, а в целом попадет на второй этаж, а после сможет из здания выйти на улицу. Собственно, если бы не эти подозрения, он бы оружие и не оставил вот так просто.

— Если решил накиряться вечером вусмерть — то, конечно, можно и оставить «ствол» в отделе, но у нас вроде таких планов вчера не имелось. А, вот она! Нашел! — Он гордо продемонстрировал всем черную записную книжку, а после даже ее поцеловал. — Хвала яйцам, думал, потерял!

— В том сраче, что ты на рабочем месте развел, скоро биологическая жизнь заведется, — заметил Саша, отпирая сейф. — Все понимаю, но это же жуть какая-то. Вон у Саввы — чистота, порядок, все разложено аккуратненько.

— Если вы ищете друга без недостатков, вы навсегда останетесь без друга. — произнес Свешников, меланхолично под чаек поглощавший бутерброд с сыром. — Ирландская народная мудрость.

— Кстати, об ирландцах, — возвестил Баженов, листая страницы записной книжки. — На Смоленке паб открылся. По слухам, там прямо вот настоящий эль наливают. В смысле ирландский. Может, после аванса завалимся, попробуем? Интересно же попробовать?

— Ты до него еще доживи. — Морозов протянул Ровнину его пистолет. — Чую, сейчас, после смерти Хранителя, пойдет вода горячая. Особенно если его грохнули из-за какого-то клада, который он по чьей-то наводке поднял, а владельцу отдать не успел.

— Это да, — согласился с ним Свешников. — Но лучше бы ты ошибся. Не хочу еще одной войны на улицах. От прошлой, зимней, пока не отошел.

— Что до тебя, Олежка, — Морозов положил руку на плечо юноши, — сдавать пистолет каждый вечер не обязательно. Во-первых, у нас тут все проще в этой связи. Понятно, что со стороны может показаться, что это непорядок жуткий, недопустимый, но на деле все не так. Просто такова специфика этого места. Во-вторых, тебя могут дернуть прямо из дома в любой момент, но не в отдел, а на место преступления, и окажешься ты там с пустыми руками. Да, в большинстве случаев от «табельного» проку никакого не будет, но лучше что-то, чем ничего. И тебе спокойнее, голым себя ощущать не станешь. Ну и в-третьих — времена на дворе беспокойные стоят, увы. Тяжело нынче в деревне без нагана.

— Получишь нож — перестанешь таскать пистолет, — добавил Баженов. — Ага, вот и номерок нужный!

— Как говорил Артур Конан Дойл, «револьвер — лучший довод, который может привести джентльмен», — добавил Свешников. — Бутер хочешь? Хороший сыр, костромской.

Кстати, он, разумеется, тоже являлся владельцем ножа, о котором упомянул Славян, того самого, который закреплял за сотрудником некий статус. Из ножен, притороченных к поясу, высовывалась рукоять — чуть изогнутая, сделанная из красного дерева, с впадинами, приспособленными для пальцев, чтобы хват был надежнее.

— А Ленуську не слушай, — продолжил Морозов и по-доброму улыбнулся. — Никакой ты не любимчик. У Командора их вообще не бывает, он ко всем относится одинаково. За косяк нахлобучит, за толково сделанную работу похвалит.

— Спасибо, — поблагодарил его Олег, снова надевая куртку и с радостью убеждаясь, что сидит она ровно, не топорщась в том месте, где находится наплечная кобура. — А то я уж загоняться начал…

— Да она просто развлекается так, нравится ей тебя смущать, — пояснил Савва. — Скоро во всем разберешься, заматереешь, краснеть перестанешь по любому поводу, она и отстанет. Неинтересно ей станет, понимаешь? И вообще, Ревина еще ничего. Вот Алла — это да! Она тут такие концерты устраивала! Ленка, у которой она наставницей была, на ее фоне так, послушница из Бетюнского монастыря.

— А что с ней стало? — Олег понимал, что уже опаздывает, но не задать этот вопрос не мог. Чем дальше, тем больше история отдела захватывала его воображение.

— Сгорела, — откусил кусок бутерброда Свешников. — Феникс. Тварь тупая, но очень опасная и крайне живучая. Выбор был прост — либо он из подвала выбирается в дом, что над ним, устраивает там жуткий пожар, а после устремляется в город, где тоже бед натворит немало, либо… Астапова выбрала второй вариант, спалила его вместе с собой. Я, к слову, до сих пор считаю, что это было неверное решение. Можно было вопрос по-другому решить. Можно! Просто Алка, как обычно, пошла по пути наименьшего сопротивления. Со стороны подобное выглядит как героизм, но по факту — глупость.

— Знать, что нужно сделать, и не делать этого — худшая трусость, — вдруг произнес Ровнин, причем, возможно, того не осознавая, пародируя Свешникова. — Конфуций.

Савва перестал жевать, подумал пару секунд, положил бутерброд на стол и несколько раз хлопнул в ладоши, давая понять юноше, что его порыв и подход к вопросу оценены по достоинству.

— Феникс создан из огня, потому убить его можно только другим огнем, — пояснил молодому человеку Морозов. — Вот такой парадокс.

— А вода?

— Она его только разозлит. Все, давай топай. Францев очень не любит непунктуальность. И вот еще что — пустые разговоры Командор тоже не жалует, но если задавать ему путные вопросы, то он всегда на них отвечает. А больше, чем он, о Ночи в городе, наверное, никто не знает. Так что используй этот шанс, Олежка.

— Подожди, — остановил его Баженов, кладя на телефон было уже снятую трубку, залез в ящик стола, чем-то там погремел, а после перебросил юноше колечко с двумя ключами. — Держи. Мало ли что да как сложится, так и будешь под дверью сидеть. Большой от верхнего замка, второй от нижнего.

Морозов оказался прав, Францев уже находился во дворе и неодобрительно глянул на припозднившегося Ровнина, когда тот подошел к нему.

— Пистолет из сейфа взял, — пояснил Олег. — Как без оружия? Мало ли что?

— Мне бы хватило простого «виноват, опоздал», — произнес Аркадий Николаевич. — Не люблю, когда под собственные ошибки подводят базу, это выглядит нелепо. Садись, поехали. Дел много, времени в обрез.

Бежевая «четверка», про которую вчера упомянул Баженов, выглядела чуть получше, чем «рафик», но все равно становилось ясно — материальная база отдела 15-К хромает на обе ноги. На заднем стекле ее имелась приличных размеров трещина, оба крыла тронула ржа, причем преизрядно, к тому же и мотор то и дело чихал, вызывая мысли о том, что вот-вот — и автомобиль заглохнет.

— Чем богаты, — сообщил сотруднику Францев, как видно поняв, о чем тот думает. — Хорошо еще, что у нас Славка есть, который в машинах неплохо смыслит, без него вообще пешком ходили бы.

— Ну да, — односложно ответил Олег, не очень понимая, как на сказанное надо реагировать.

— Удивил, — глянул на него Аркадий Николаевич. — Думал, сейчас выдашь что-то юношески-максималистичное, вроде «не понимаю, почему так» или «это же неправильно».

— Два дня назад, скорее всего, так и поступил бы, — признался Ровнин. — А сейчас уже нет, потому что кое-что осознал. Принять — не принял, но более-менее понял.

— А и не надо принимать, — посоветовал ему начальник. — Потому что, если так поступить, это все равно что остановиться на середине дороги. Конечно, проще себе самому сказать: «Сейчас еще ничего, могло быть хуже», но при такой позиции завтра у тебя нет. Есть только бесконечное серое сегодня. Да и с пониманием, думаю, ты торопишься. Вот тот же Баженов — его жизнь крепко ведь приложила, исковеркала в душе почти все, во что он верил. И тело покорежила будь здоров, он к нам в отдел пришел после того, как на вытяжке пару месяцев в больнице пролежал. Но все равно не сломался, потому знает, ради чего живет. Да, иногда Славу крепко заносит, и он творит такую ерунду, что у меня зла не хватает. Но он настоящий, понимаешь? Как, собственно, и все остальные сотрудники отдела. Они не ангелы, у каждого есть какие-то слабости, они время от времени ошибаются, но это все мелочи. Главное другое — каждый из них знает, ради чего в отдел пришел и почему в нем остался. Я, собственно, к чему тебе все эти красивые слова говорю — как только ты сможешь ответить себе на два эти вопроса, тогда станет ясно, что ты понял и что принял. И как дальше нам с тобой быть — тоже. А пока — смотри, учись, больше от тебя никто не требует. Мне вообще очень жаль, что ты в настолько неудачный момент к нам пришел, когда ни охнуть, ни вздохнуть. Тебе бы сейчас в дежурке со старыми делами несколько недель посидеть, чтобы база в голове сформировалась, да время от времени чередовать чтение с выездами на не самые сложные происшествия вроде того, что я Морозову сегодня поручил. Но вот, нет такой возможности.