Новое назначение (СИ) - Васильев Андрей Александрович

— Кто навел? — процедил начальник отдела.

— Кто, кто. Дед Пихто, — проворчал бандит.

— Савва, давай наручники, — распорядился Францев. — Где ты ходишь вообще? Олег, тележку какую в сарае погляди. Не на себе же его к колодцу переть? И из аптечки бинт достаньте. Мне его смерть сейчас не нужна.

— Да ладно, не ори, — рыкнул Саша. — Расскажу. Но и ты помни — жизнь обещал. Хотя вам, ментам, веры нет…

— Раз сказал — значит сделаю, — усмехнулся Францев. — Через «не хочу», конечно, но сделаю. Говори.

— Твоя правда, был один черт, он мне про эту библиотеку и рассказал. Короче, этот старый х… Ах-х-хр-р-р-р-р…

Тут тело Маленького затряслось так, будто через него пропустили разряд тока, изо рта потекла слюна, и глаза выпучились так, словно бандит увидел диво дивное и чудо чудное.

А потом он умер. Совсем.

— Это не из-за меня, — заявил Баженов, который как раз закончил проверять багаж во второй машине.

— Ясное дело, — недовольно произнес Францев. — Если бы ты владел техникой отложенного проклятия, чего тебе среди нас делать?

— Техникой чего? — непроизвольно вырвалось у Олега.

— Отложенного проклятия, — вместо начальника ответил Свешников, вышедший из дома и держащий в руках бутерброд с сыром. — Интересная штука, доложу тебе.

— Которая лишила нас единственного свидетеля, — печально заметил Аркадий Николаевич. — Вот ведь!

— Да, засада, — констатировал Морозов, глядя на труп братка. — Савва, где едой разжился?

— Там, — показал на дом оперативник. — Они, видать, перед дорогой закусывали, а после все на столе и оставили, с собой решили не брать.

— И выпить есть? — мигом уточнил Славян, вернувшийся к первой машине за сумкой с деньгами.

— Почти полная бутылка «Абсолюта», — подтвердил Савва. — У «фиников» сухой закон, кто им даст ее через таможню провезти?

— Так пошли позавтракаем, — обрадовался Баженов. — Чего стоим? Этот все равно не оживет. Командор?

— Идите. — Францев подобрал с земли мобильный телефон, который Маленький выронил из рук, когда началась стрельба. — Саш, как им пользоваться, знаешь? Вот и держи. Надо опергруппу вызвать, пусть следственные действия осуществляют как положено. Не нам же их хоронить? И просто так не оставишь. Какие-никакие, а люди были.

— Сделаю, — кивнул Морозов, откидывая крышку, под которой находилась панель с цифрами.

— После остальным займись, — Аркадий Николаевич обвел рукой двор, — по паре выстрелов из каждого ствола, и в руки их им потом вложи. Ровнин, Свешников, вы как поедите, тоже в стену дома по две-три пули вгоните, ясно? И если спросят — они начали палить первыми, мы отстреливались. Хотя вас учить — только портить.

Он еще раз глянул на жутковато выглядящего Сашу Маленького, который, скаля зубы, таращился в утреннее небо мертвыми глазами, достал пистолет и выстрелил ему в грудь, туда, где находилось навсегда замершее сердце.

Еще неделю назад Олегу все происходящее с ним, возможно, показалось бы абсурдом, но не сейчас. Он совершенно спокойно сел за тот стол, где каких-то двадцать минут назад ели и пили люди, которых уже не было на свете, и не отказался от бутерброда, который ему сделал тот, кто их лишил жизни. Наоборот, он куснул его с удовольствием. Почему? Да потому, что окончательно принял для себя правила своей новой жизни. Более того — чем дальше, тем больше они ему нравились. Потому что правильные. И справедливые.

А еще он окончательно понял, что не хочет возвращаться в Саратов, и совершенно не потому, что его Москва своими возможностями поманила. Просто Олег теперь наверняка знал, что отдел — именно то место, где он хочет быть. Не полгодика, пока все не уляжется, а всегда. Потому что тут он свой среди своих. Может, впервые в жизни.

Да и вопросов без ответов чем дальше, тем больше. Например, теперь ему смерть как интересно узнать, что такое «отложенное проклятие». И это не считая всего остального!

— Ну как, Олежка? — очень в тему спросил Баженов, разливавший водку по лафитникам зеленого стекла, которые, наверное, еще дед Маленького покупал. — Не жалеешь, что к нам попал?

— Не-а, — ответил Ровнин, куснул бутерброд и с набитым ртом добавил: — Ни капельки.

Конец первой книги