Пока ты видишь меня - Хен Джу Пак

Ли Чонун, который только что закончил осматривать все вокруг, подошел ко мне и сел так, что чаша оказалась между нами. Оглядывая безлюдный дворец, он глубоко вдохнул и выдохнул.

– Однажды я чуть не сгорел заживо, – нарушил я тишину. А затем почувствовал, как Ли Чонун повернул голову и посмотрел на мой профиль. – Кто-то поджег мою комнату. Я был не до конца здоров, поэтому спастись сам никак не мог, но вдруг на помощь пришла Хэдан.

– Когда это случилось?

– Когда я был человеком. Давным-давно.

– Вы были человеком?

– Очень давно. Мое тело не было здоровым. Я не мог как следует ходить, не мог нормально двигаться, но любил читать и писать. Похоже, об этом пошли слухи, и однажды меня вызвали во дворец и сказали, что в знак признания моих искренних стараний хотят выделить мне место.

– Так из-за этого вы так часто бываете во дворцах?.. Но кто же устроил пожар?

– Люди, которым не нравилось, что я ухожу во дворец.

– Но кто это?

– Моя семья. – Ответив, я повернул голову в сторону Ли Чонуна.

Он глубоко вздохнул, а его лицо окаменело. Похоже, он повторял мой ответ про себя, гадая, не ослышался ли. В последнее время мне особенно часто вспоминались события из прошлого, о которых я забыл. Та короткая жизнь, которую я прожил как человек.

– Я не был болен с рождения. Со мной это сделал мой брат. В детстве. Родители замаскировали все под несчастный случай, и, хотя мы жили на одной территории, я был заперт в отдельном здании. Похоже, они боялись, что кто-то узнает, что это они сделали меня таким.

– Вы же сказали, что вас спасла сестрица Хэдан? А что было после этого?..

– Ты уже сестрицей ее зовешь?

– Она сказала, что можно.

– Ты нас совсем не боишься?

– Нисколько.

Хоть он и ответил сразу, но глаза Ли Чонуна дрогнули. Однако, как только он увидел выражение на моем лице, тут же решительно помотал головой:

– Я не боюсь тех, кто покупает мне еду.

– А, вот как?

– При каждой встрече вы покупаете мне всякие вкусности, как я могу вас бояться?

– Тебе правда нужно быть очень осторожным. А то ты за любым незнакомцем готов пойти.

– Да разве вы незнакомцы? Эй, у нас разве такие отношения?

– И ты туда же… Кажется, в некотором смысле ты напоминаешь мне Чхоля.

Я ничего не смог с собой поделать и просто покачал головой со вздохом, напоминающим смех. В этот момент Ли Чонун подвинулся ближе ко мне. Его силуэт отчетливо отразился в стекле, закрывавшем чашу. В отличие от моего, он не исчез, а остался там. Глядя на его уверенную позу, которая так и кричала, что ему совсем не страшно, я поднял руки и провел ладонями по лицу.

– Думаю, уже слишком поздно сожалеть о том, что мы покупали тебе еду, а ты ее ел.

– Конечно поздно. Мы вместе даже день рождения успели отпраздновать.

– На душе неспокойно. Думаю, тогда тот жнец ощущал примерно то же самое. Когда я был человеком, точно так же, как ты сейчас, видел жнецов. Довольно долгое время, до самой смерти.

– Почему? Почему вы их видели?

– Потому что хотел умереть. Мне было очень одиноко, но каждый раз жнец, одетый в черное, приходил и был рядом со мной. Так я продолжал влачить жалкое существование, а затем оказался в огне, выжил благодаря Хэдан, но вскоре умер. Мне все равно оставалось недолго. В конце жизненного пути меня встретил тот жнец.

Ли Чонун открыл рот, как будто хотел сказать что-то, чтобы утешить меня, но тут же закрыл его. Похоже, он не нашел подходящих слов, но мне и не требовалось утешение. Все уже давно кончилось. Рана уже зажила. Словно я смотрел на печальную картину в чьем-то хваране, выражая смутную симпатию к этому холодному чувству. Настолько далеким оно стало от меня самого и было словно заперто в рамке.

– Тогда я мог видеть и жнеца, и небесную фею. Короткий остаток жизни я провел вместе с ними. Не помню точно, но знаю, что тогда я чувствовал себя очень счастливым.

– А помнит ли об этом сестрица Хэдан?

– Наверняка она все помнит. Но я не собираюсь спрашивать. Думаю, и она считает, что нет необходимости об этом говорить. Ну, так или иначе, в конце концов я умер, когда пришел мой срок. Только жнец было собирался проводить меня в потусторонний мир, как Хэдан похитила меня. Она забрала мою душу и убежала на небо, во Дворец Нефритового Императора.

– Что?

– Хэдан упрашивала Нефритового Императора отнестись ко мне благосклонно и позволить жить не в потустороннем мире, а на небесах. Она рассказала в подробностях, что меня бросили родители и братья и потому единственным моим другом стал жнец, а когда меня позвали во дворец и жизнь, казалось, вот-вот расцветет новыми красками, родители и братья попытались меня убить. Хотя я приложил все силы и выжил, мне оставалось жить совсем недолго, и это время я провел в одиночестве, имея в друзьях только жнеца да небесную фею. Теперь, когда я думаю об этом, мне немного неловко. Тогда я был не в себе и мало что понимал, но феи, генералы и небожители вокруг Нефритового Императора смотрели на меня с огромной жалостью. Он проявил ко мне милосердие и дал мне шанс.

События того дня, о которых, как я думал, успел забыть, ясно предстали перед моими глазами. Нефритовый Император, который сиял так ярко, что я даже не решался взглянуть на него снизу вверх, феи в одеяниях с крыльями, генералы в роскошных доспехах, небожители в белоснежных одеждах и Хэдан, держащая меня за руку.

Когда Нефритовый Император махнул рукой, все склонили головы, а Хэдан отпустила мою руку. Император моргнул правым глазом, затем левым, потом поочередно приложил кончики пальцев к векам, тут же на них появилась яркая нефритовая бусина. После этого он дал мне возможность сделать свой собственный выбор.

– Какую возможность?

– Их было несколько. Воспользовавшись одной из них, я стал жнецом и спустился в потусторонний мир.

– Наверняка сестрица Хэдан расстроилась.

– Нет. Наоборот, обрадовалась. Особенно когда я сказал, что теперь жнец и пойду встречать моих родителей и братьев.

Ли Чонун снова глубоко вздохнул, а его глаза округлились. «Так это была месть!» – прошептал он то ли про себя, то ли вслух и передернул плечами. Похоже, он все-таки меня боится.

– Это не месть. После смерти вся моя обида, любовь и ненависть исчезли.

– Тогда почему?

– Единственное, что не рассеялось до конца, – это ощущение одиночества. А еще досада от того, что это никогда не закончится. Мне хотелось положить этому конец. В мои последние мгновения их не было рядом со мной, но я хотел встретить их и быть рядом в их последние минуты, это я и посчитал концом.

– Разве это не месть?

– Нет. С их точки зрения могло так показаться, но они прожили свои жизни до конца, и за ними все равно бы кто-то пришел. После того как я стал жнецом, большая часть моих воспоминаний о жизни в человеческом теле исчезла, поэтому я ничего не почувствовал, встретив свою старую семью. Я был равнодушен к покаяниям и проклятиям, которые они выплевывали, и единственное, что я запомнил, так это то, что они называли меня Смертью. Только тогда я осознал, что достиг того самого конца.

Все закончилось, и я стал Смертью. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор. Кое-кто говорил, что воспоминания бессмысленны. Возможно, когда я был человеком, они имели какую-то важность, но не теперь. Единственное, что было для меня важно, – это оставаться рядом с жизнью и встречать в конце тех, кто уходит.

Поэтому даже сейчас, когда я говорю о событиях прошлого, мои эмоции не слишком меняются. Ли Чонун реагировал, несколько раз изменившись в лице, а я лишь размышлял, как задать ему вопрос в конце моего рассказа.

Хочешь ли ты умереть?

– Конечно, не так, как это было у вас, но у меня в семье тоже не очень хорошие отношения. Вы ведь знаете?

– Примерно понимаю твою ситуацию. Жнецам не видны человеческие чувства, так что не знаю, насколько все плохо.

– Все было очень плохо. Сейчас, конечно, лучше. Мы совсем не видимся, и отношения немного наладились, – сказал Ли Чонун с улыбкой. Затем он достал из кармана пальто телефон, несколько раз нажал на экран и показал мне изображение.