Нелли Мартова - Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры
– Хорошо, – Ванда кивнула. – Я обещаю, что не буду подписывать в этом году контракт, а вы взамен сделаете для меня несколько открыток.
Инга аж оторопела. По спине поползли мурашки. Она никак не ожидала, что конкурентка согласится вот так сразу. Что-то здесь не так. Обманывает?
– Вы напишете мне расписку, что отказываетесь от контракта.
– Хорошо.
Под диктовку Инги Ванда вывела ровным, аккуратным почерком: «Я, Ванда Цветкова, обязуюсь в текущем году не вступать в договорные отношения с…». Инга внимательно разглядывала соперницу и одновременно прислушивалась к себе. Внутренняя радость почему-то затихла, вместо того чтобы прорваться наружу мощным водопадом. Странно, ведь вот оно, сбывается то, чего она так хотела в последние недели. На расписке осталось жирное пятно, но Инга не обратила на это внимания.
– Вы отдаете мне открытки, я вам отдаю расписку, – сказала Ванда, когда поставила подпись и число.
– Какие открытки вам нужны? – спросила Инга.
– Мне хотелось бы уволить одну сотрудницу, получить должность начальника отдела и на будущее иметь такую открытку, которая однажды сделает меня заместителем директора. Не сразу, чтобы не было подозрений и глупых слухов, а со временем. Мне бы хотелось, чтобы окружающие видели во мне профессионала высокого уровня, – она выдала это список четко и быстро, словно приготовила заранее и выучила наизусть.
Инга искреннее удивилась:
– А почему вы не сделаете такие открытки сами? Или, может быть, директор – ваш муж, дядя или любовник?
В голосе Ванды появились холодные нотки, такие, что Инга начала верить, что эта женщина – и вправду та еще стерва.
– Это не ваше дело. Я согласилась на ваши условия, теперь вы соглашайтесь на мои.
Инга задумалась. Открытки-то сделать будет нетрудно, и все же что-то здесь не так. Почему молчит внутренняя радость? По идее, при встрече с другим скрапбукером поток должен встрепенуться, откликнуться, как рядом с дядей Сашей в его магазинчике.
– Что вы чувствуете, когда делаете открытку, Ванда?
Та смотрела на нее, поджав губы, всем своим видом показывая: не хочу отвечать и не буду. Прав был Алик, противная бабища. На вид вроде ничего отвратительного, а личина прячется дурная. Как улитка – снаружи красивая раковина, а внутри – слизняк.
– Без какого предмета нельзя сделать открытку? Ну, отвечайте, или я не буду для вас ничего делать!
– Без ножниц, – ответила Ванда сквозь зубы.
– Без каких ножниц? Какие должны быть ножницы?
Несколько человек за столиками оглянулись, Инга сама не заметила, как повысила голос.
– Ножницы как ножницы. Какая разница? Вы сюда для чего пришли? О деле разговаривать или о каких-то там ножницах? – огрызнулась Ванда.
На Ингу накатила волна разочарования. Все ясно.
– Ванда, вы же не скрапбукер.
– Но я ведь должна была попробовать?
Вот стерва! Даже ухом не повела! Врет, и не то что не краснеет, не смущается ни капельки, когда ее уличили!
– Но вы определенно что-то знаете о скрапбукинге.
– Что-то знаю, – она пожала плечами. – Сделайте для меня хотя бы одну открытку, и я вам расскажу то, что знаю.
– Ну уж нет! – Инга по-настоящему разозлилась. – Вы знаете, что бывает с теми, кто выдает себя за скрапбукера?
Она импровизировала. Инга не знала, что такого собирался сделать Магрин с Тараканищем-шантажистом, но чувствовала, что фальшивым скрапбукерам тоже свой «пряник» полагается.
– Договоримся по-другому, – жестко сказала она. – Вы сейчас рассказываете мне все, что знаете, а я ничего не говорю Магрину о том, что вы выдавали себя за скрапбукера.
– Так уж ли я боюсь этого вашего Магрина? – скривилась Ванда, но взгляд Инги вынудил ее замолчать.
– Если вы мне соврете, я найду способ заставить вас почувствовать себя очень неуютно, – пообещала Инга. – Вы даже не узнаете, что это было – вклейка в журнале, квитанция на квартплату, приглашение на свадьбу, рекламный листок, телеграмма или билет в театр. Вы же не можете совсем ничего не читать?
Ванда достала из сумочки пилку и с противным звуком принялась пилить ярко-красный ноготь на большом пальце. Бочкообразная работница кафе с грязной тряпкой в руках посматривала на них с явным неудовольствием – расселись тут и не едят ничего. Инга только взглянула на тетку, и та испарилась, как утренняя роса. Дио мио, долго еще здесь будут испытывать ее терпение?
– Ванда, я не шучу. Вы ведь не понаслышке знаете, как может действовать открытка, не так ли?
– Хорошо. – Ванда отложила пилку, посмотрела Инге в глаза. – Я расскажу то, что вы хотите узнать.
– Вот и чудесно. – Инга все-таки отхлебнула чай и поморщилась.
– Вашу соперницу зовут Софья Павловна, и она с недавних пор работает начальником нашего отдела. Скажу вам честно, с ее появлением работа в этой конторе стала просто невыносимой. Я даже подумывала о том, чтобы уволиться. Мало того что она совершенно не выполняет своих прямых обязанностей, отдел постоянно срывает план, и все мы остаемся без премии, так она еще и пользуется своими скрапбукерскими штучками. Один сотрудник выкинул кресло из окна, системный администратор чуть не сошел с ума и заставил всех учить наизусть пароли, во время корпоративного тренинга люди вдруг начали рассказывать о своих любовных похождениях. В общем, не офис, а сумасшедший дом.
– Какая она, эта Софья Павловна? – поинтересовалась Инга.
– Обычная девица, совсем молоденькая, дочь состоятельных родителей, избалованная, капризная. Наверняка устроилась по блату, иначе кто бы взял ее без опыта работы на такую должность? Тощая, бледная как смерть, вся в веснушках. За собой не следит, одевается как попало, косметикой почти не пользуется. Ни с кем не дружит, не общается, на всех смотрит сверху вниз, выглядит этакой царевной Несмеяной. У нас ее все сразу невзлюбили, только никто вида не показывает, потому что директор уж очень ее защищает.
– Где мне ее найти?
– Она взяла больничный, сегодня ее нет на работе. Адрес наверняка имеется в отделе кадров, но вам его не скажут, да и мне тоже.
– А почему вы так уверены, что странные случаи произошли из-за открыток, и что именно Софья – их автор?
– Я не могу сказать точно, автор она или нет, но открытки я видела своими глазами. Я знаю, что Достоевскому она совала под нос свой план, разрисованный какими-то зверюшками, после чего у него съехала крыша, а на тренинге она прицепила в центр общего плаката какую-то открытку.
– Достоевскому? – Интересно, у этой Ванды у самой-то все в порядке с головой?
– Это прозвище одного из наших сотрудников, он всех достает, поэтому Достоевский, – пояснила Ванда. – А еще я видела у нее очень забавную открытку с каруселью.
– С каруселью. – Инга про себя ахнула. – Скажите… Там был в уголке значок, монограмма из букв «Н» и «П»?
– Да, был. Я обратила на него внимание, он ярко блестел.
Так вот, значит, для кого Магрин отобрал у нее бесценную открытку с каруселью. Ту самую, которую делала ее мама и отправила ей, своей дочери! А эта… пользуется, занимается какой-то ерундой. В самом деле, что за мелочность, владеть таким потрясающим инструментом, как Меркабур, и использовать его, чтобы шутить над коллегами? Этого Инга никак не могла взять в толк с самого начала, не понимала и теперь.
– Как вы думаете, она согласится отложить контракт на следующий год?
– Вряд ли, – покачала головой Ванда. – Она любит повторять, что очень скоро уйдет на другую работу, гораздо лучше. Она говорит, что мечтает о ней, что это будет совсем другая, новая жизнь.
– Думаете, ей так уж плохо быть начальницей отдела?
– Она смотрит на нас как на дохлых крыс. И работой не занимается совсем. Давно бы уже вылетела, если бы не ее связи, – вздохнула Ванда и продолжила, понизив голос: – А еще я знаю, что она спит с этим вашим Магриным, с куратором.
У Инги глаза на лоб полезли. Так вот оно в чем дело! К этой другой у него просто-напросто есть личный интерес. Как все банально, как пошло… Он просто любит тощих блондинок больше, чем брюнеток в теле.
Потом Ванда добавила громче:
– Я думаю, уговаривать ее – это безнадежно. Я вам правда сочувствую, от всей души. Хочу сказать, что у вас все же есть один шанс.
– Какой же?
– Избавьтесь от нее. Я же знаю, у вас, скрапбукеров, есть свои методы. Отправьте ее… сами знаете куда. Тогда у вас будет контракт, я получу свою должность, наш отдел заработает нормально. Нам всем станет хорошо.
– Всем станет хорошо, – повторила Инга вслух. – Ванда, если я сделаю такую открытку, вы найдете возможность отдать ее вашей Софьей Павловне?
– Никакая она не моя, – криво улыбнулась Ванда. – Открытку, конечно, отдам. Это же в наших с вами интересах.
Инга взяла у Ванды номер телефона и попрощалась. С облегчением она вышла на свежий воздух, втянула его полной грудью. Столовские запахи дешевых бумажных котлет и грязных тряпок впитались в волосы, кожу, в легкие, отравили всю ее насквозь. Теперь она почувствовала себя мухой, которая влипла в дерьмо. Она была сама себе противна. От внутренней радости не осталось и следа, словно это была лишь ее собственная глупая фантазия, кратковременное опьянение неизвестным наркотиком.
