Джон Норман - Исследователи Гора
Я встал и направился к веерной пальме. Сложив ладони чашечкой, я зачерпнул из углубления в основании огромного листа большую пригоршню воды, вернулся к рабыне и бережно промыл ее рану. Она зажмурила глазки, но терпела. Затем я сорвал несколько листьев, обернул ими ногу девушки и перевязал усиками коврового растения.
– Благодарю тебя, господин.
Она потянулась ко мне и обвила мою шею руками. Я взял ее за запястья, медленно развел ее руки в стороны, потом вытянул их вперед и связал.
– Господин! – умоляюще воскликнула блондинка.
– В следующий раз, – сказал я, – не смей делать этого без разрешения.
– Хорошо, господин.
– Встань, рабыня! – приказал я.
– Да, господин.
В тот самый день, незадолго до полудня, мы достигли вершины водопада. Кису увидел флотилию Билы Хурумы и заставил Тенде плясать обнаженной на камне в воде…
Несколько часов мы шли вверх по реке. Ближе к вечеру, причалив к берегу, мы спрятали каноэ и углубились в лес.
– Хочу мяса, – заявил Кису.
– Я тоже, – сказал я. – Пойду поохочусь.
Воинам трудно обходиться без мяса. К тому же жители последней деревни предупреждали, что путь вверх по реке будет становиться все сложней и опасней. Неплохо было бы поесть мяса впрок.
– Мне понадобится вьючное животное, – сказал я. Белокурая дикарка немедленно вскочила на ноги и встала передо мной, низко склонив голову:
– Я – вьючное животное, господин.
– Следуй за мной, – Да, господин.
Мы шли по джунглям не меньше двух анов, пока не подняли тарска. Он набросился на меня, и я убил его.
– Наклонись, – приказал я девушке.
Она послушно подставила спину. Я взвалил тушу ей на плечи. Она пошатнулась.
Я повернулся и пошел прочь. За мной, задыхаясь и спотыкаясь под весом убитого мною зверя, брела моя рабыня.
Я посмотрел в небо сквозь густые кроны деревьев:
– Смеркается. Мы не успеем до темноты добраться до лагеря. Устроимся на ночлег здесь, а утром пойдем дальше.
– Да, господин.
Она стояла на коленях и жарила на костре мясо тарска. Я срубил длинную толстую жердь и проделал ближе к краю желобок глубиною в дюйм.
– Зачем это? – спросила девушка.
– Невольничий кол, – ответил я, – привязать тебя на ночь.
– Понимаю, – вздохнула она и повернула вертел. Капельки жира с зарумянившегося бока тарска с шипением падали в костер.
Ударами камня я вогнал жердь в землю, оставив снаружи всего несколько дюймов.
– Еда готова, господин, – сказала рабыня.
Я осторожно снял вертел с огня, положил на траву и принялся резать мясо. Рабыня смотрела на меня, стоя на коленях у костра. Я встал, накинул ей на шею длинный кожаный ремень и повел к колышку. Ремень точно лег в заранее выпиленный мною желобок.
– Встань на колени, – приказал я.
– Да, господин.
Блондинка стояла на коленях у невольничьего шеста, а я вернулся к костру и приступил к трапезе. Я отрезал кусочки сочного мяса и отправлял их в рот. Насытившись, я швырнул кусок и рабыне. Он попал ей в грудь и отскочил на землю. Девушка схватила его обеими руками и принялась жадно есть, не сводя с меня глаз.
Я вытер рот тыльной стороной ладони и снова посмотрел на рабыню:
– Хочешь еще?
– Нет, господин.
Воды с листьев веерной пальмы мы попили раньше. Я прилег у костра, опершись на локоть, и уставился на невольницу. Как все-таки приятно владеть женщинами…
– Ты свяжешь мне перед сном руки за спиной, господин? – спросила она.
– Да.
– Так всегда поступают с рабынями?
– На природе – да, – ответил я. – Особенно когда под рукой нет ни цепей, ни наручников. Но руки не обязательно спутывать за спиной. Порой их связывают над головой или перед грудью, а то и прикручивают к дереву.
– А в городах девушек тоже привязывают на ночь?
– Иногда, – сказал я. – Все равно в ошейнике они не убегут дальше городских ворот.
– Но ведь не все рабыни хотят бежать?
– Конечно. На самом деле, беглянок очень мало. Важно, чтобы девушка понимала: хочет она бежать или нет, побег практически невозможен. Потому вас и связывают. К тому же, если рабыня и сумеет скрыться от своего хозяина, у нее все равно появится новый. Зачастую гораздо хуже первого.
– Да, господин.
– Попытка бегства – глупый и неоправданный риск. Пойманной рабыне могут запросто отрезать ноги. Она содрогнулась.
– Я бы побоялась бежать, господин.
– Но ты же пыталась улизнуть из Порт-Кара.
Тогда я поймал ее, связал и вернул Улафи, бывшему в то время ее хозяином. Я хотел сам отвезти блондинку в Шенди в надежде напасть на след вероломного Шабы, предавшего Царствующих Жрецов.
– В то время я еще ничего не понимала, – смутилась, она. – Я не знала, что побег невозможен, и не представляла, как сурово могут меня наказать. Я даже не догадывалась, что это значит – быть рабыней на Горе.
– Теперь догадываешься? – усмехнулся я.
– Да, господин. – Она стояла на коленях у невольничьего колышка, с петлей на шее. – Знай я тогда то, что знаю сейчас, я не осмелилась бы и шелохнуться!
Я кивнул. Умные женщины быстро понимают, что их ждет на Горе.
– Господин?
– Да?
– А все хозяева привязывают рабынь на ночь?
– Нет. Многое зависит от обстановки и от самой рабыни.
– Если рабыня всем сердцем любит господина, он же не станет привязывать ее?
– Может, и станет, если захочет напомнить ей, что она – всего-навсего рабыня.
– Понимаю.
– Иногда, – сказал я, – рабынь запирают в конуру или приковывают цепью к железному кольцу.
– Зачем?
– Чтобы их не украли. Блондинка вздрогнула:
– Разве рабыню могут украсть?
– Запросто, – сказал я. – На Горе это случается сплошь и рядом.
– Я слышала, что девушек на ночь приковывают цепями к кровати господина.
– Да, такое часто бывает.
– Но ведь в покоях своего господина девушка находится в безопасности?
– Конечно, – сказал я, – если ее господин там же.
– Тогда зачем же приковывать ее цепями?
– Потому что она – рабыня.
– Да, господин. – Блондинка низко склонила голову.
– Ну что же, – сказал я, – пора привязывать тебя на ночь
– Пожалуйста, господин, – торопливо выпалила она, – позволь мне еще немного поговорить с тобой. Не привязывай свою рабыню прямо сейчас.
– Ладно, – согласился я.
Она с радостным видом опустилась на пятки и положила руки на веревку у самого горла.
– То, что Кису сделал сегодня с Тенде… Разве это не ужасно?
– Что?
– Он заставил ее танцевать обнаженной!
– Ну и что?
– Но… – смешалась девушка.
– Она – рабыня, – напомнил я.
– Да, господин… А рабыне позволяется танцевать голой?
