Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
— И объявить земельную реформу…
— А как назовем правительство: временным или народным? Мы так и не договорились.
— Сейчас это неважно, гражданин.
— Согласен, гражданин.
— Ха-ха-ха…
— Нужно объявить амнистию королевским солдатам.
— Давайте не будем торопиться.
Трудовики притихли.
Мойза Пачик медленно вошел в комнату, кивнул, усмехнулся, бросив взгляд на открытую бутылку, которую Мучик поспешил убрать со стола, уселся в кресло и продолжил:
— Насчет амнистии — правильно. Ее нужно объявить сразу после манифеста. А вот праздновать пока рано — мы должны разобраться с принцами.
Арестовать и казнить. Состав Народного трибунала уже определен, приговор тоже, даже напечатан уже, лишь подписать осталось, но… Но прежде нужно выкурить гаденышей из дворца.
— Вы обещали убрать бронетяги, — осторожно напомнил Зопчик.
— Наемники вывезли семьи за город, — поморщился Пачик. — Я уже знаю, куда, и отправил людей. Но вернутся они часа через три, не раньше.
— А люди, которые поехали за Помпилио? — Ян перехватил злобный взгляд Мойзы и догадался: — Не вернулись.
Мика ойкнул. Майер помрачнел и достал из-под стола бутылку. Эмиль насупился. Они поняли, что имел в виду Зопчик, говоря «не вернулись».
Проклятый лингиец жив.
— Сколько людей он уложил?
— Неважно, — отрезал Пачик, добавив к ответу грязное ругательство. — Важно то, что я ошибся. Я был не прав, и я это признаю.
Может ли один человек всё испортить? Нет, конечно же, нет. На улицах тысячи людей, руки которых уже обагрены кровью. Они понимают, что преступили черту, понимают, что нарушили закон, а потому не остановятся. Они пойдут до конца, но… Но ведь лингийцу плевать на Заграту. Какое ему дело до совершенных этой ночью преступлений? Он отыщет и накажет зачинщиков, оставив на суд приятеля-короля лишь возбудившихся подданных.
— Я не хочу умирать, — простонал Мучик. И вцепился в Эмиля: — Не хочу!
— Надо немедленно штурмовать дворец, — выдохнул Майер, опрокидывая второй стакан вина. — Надо взять в заложники королевских выродков. Тогда Помпилио нас не тронет.
— Надо написать указ об аресте адигенов, — предложил Кумчик, поглаживая вздрагивающую спину Мики. — Объявим их предателями и кровопийцами, и тогда ему придется воевать со всем городом.
— Адигенов мы обязательно поставим вне закона, — поддержал Эмиля Пачик. — Этих тварей необходимо перебить как можно скорее, пока они не снюхались с Нестором. А что касается Помпилио… — Он мрачно посмотрел на Зопчика: — Найди Вебера, Ян, найди и найми. Предложи любые деньги, но только не ври ему, сразу предупреди, что придется драться с бамбадао.
В Старый город не заезжали, с моста повернули на север и объехали Альбург по окружной дороге. Получилось дальше, зато обошлись без инцидентов. Окраины столицы вымерли, их обитатели отправились в богатый центр за свободой и золотом, и никто не помешал фургону добраться до сферопорта. У ворот которого толпились исключительно беженцы.
Гораздо больше беженцев, чем раньше.
Досюда, до звездных врат Заграты, долетали только рассказы о творящемся в Альбурге хаосе. Страшные подробности о грабежах и насилии, о горящих домах и озверевших людях, о разгроме королевских войск и бессилии полиции, о смерти Джефферсона и запершемся во дворце принце. И все эти рассказы заканчивались одинаково: тяжелым вздохом и фразой «Альбурга больше нет».
Нет.
Провалился в тартарары.
Это казалось сном, но проснуться никому не удавалось.
— Помогите с вещами, — распорядился Феликс.
С пограничниками королевский ювелир договорился заранее, заплатил, конечно же, и заплатил много, поскольку фургон без досмотра пропустили внутрь. И даже дорогу показали до пассера «Веселый лодочник», что готовился увезти на Каату несколько сотен перепуганных загратийцев.
Жена и дети Саммера тут же бросились к мачте, торопясь оказаться в безопасном цеппеле. За ними потянулись слуги, а вот сам ювелир, как ни странно, вновь стал мяться.
Пожал всем наемникам руки. Побродил вокруг фургона, что-то бормоча себе под нос. Постоял, глядя на юг, на зарево, что поднималось над Альбургом, а потом подошел к Веберу, еще раз попрощался и еще раз поблагодарил. Еще раз извинился за то, что так долго оставался в доме. Еще раз попрощался. А потом, продолжая держать наемника за руку, как-то растерянно и совсем по-детски спросил:
— Что же теперь будет?
И услышал спокойное:
— Вы уедете.
— Я знаю. — Саммер пытался улыбаться, но в его глазах стояли слезы. — Я спрашивал не о себе, Феликс, а о Заграте. Я спрашивал о своем мире, Феликс, о своем несчастном мире.
Он спрашивал о том, что потерял. Но не о доходах или оставленной недвижимости, не о концессиях и магазинах, он спрашивал о своем разрушенном доме. Он его действительно любил. И Вебер понял, что именно эта любовь заставляла Саммера до последнего сидеть в Альбурге. Заграта. Заграта его держала, а не боязнь лишиться королевского расположения.
— Вы много видели, Феликс, так скажите мне, только честно скажите: это поправимо? Я смогу когда-нибудь вернуться домой? Заграта возродится?
Вебер действительно много видел, но он понимал, что сейчас, у швартовочной мачты сферопорта, никто не просит от него подробностей или анализа. Он должен или промолчать, или подарить надежду. А потому вздохнул и негромко ответил:
— Если вы этого действительно хотите, синьор Саммер, то молитесь, чтобы у его величества всё получилось.
Глава 7,
в которой у Генриха II ничего не получается
Солнце клонилось к закату. Именно солнце, потому что так называли обитатели Герметикона свои звезды: солнце Заграты, солнце Кааты, солнце Линги… В память о маленьком желтом карлике, который дарил тепло легендарному Изначальному Миру. В память о своей колыбели, в память о потерянном доме. И направление люди тоже определяли по солнцу, и названия их тоже пришли из далеких-далеких времен: восток и запад, север и юг. И в этом тоже была память. Одна на всех. Общая…
Солнце клонилось к закату. Оно давно прошло зенит и теперь неспешно мигрировало к горизонту, ведя за собой королевские войска. Здесь, в безрадостных, поросших скудной травой и редким кустарником Салуанских холмах, дорога изгибалась и какое-то время шла строго на запад. А потому солнце не только улыбалось солдатам, напоминая о скором привале, но и било в глаза, заставляя прищуриваться и тихонько материться — далеко не все драгуны позаботились о защитных очках.
— Чем больше времени я провожу с вами, полковник, тем сильнее мне хочется назначить вас командующим, — произнес король, поправляя «консервы» с дымчатыми стеклами, которые, как выяснилось, входили в обязательный комплект снаряжения офицера бронебригады. — Вы ни о чем не забываете.
