Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
— Я успокоюсь лишь после того, как мы из них вытянемся, ваше величество.
— Полковник, вы все-таки ужасный перестраховщик.
— Я уже говорил, ваше величество, что предпочитаю выживать. А это искусство основано на осторожности и перестраховке.
— Война любит риск, полковник.
— Победа любит риск, ваше величество. Война любит выживших.
— Нет, полковник, война любит победителей.
Тем не менее, колонну Генрих выстроил в полном соответствии с советами Роллинга. Отправил далеко вперед усиленные разъезды драгун — они шли примерно в полутора лигах перед авангардом, состоящим из «Джабраса» и пяти кавалерийских эскадронов. За ними, примерно в половине лиги, шли основные силы: шесть «Джабрасов» и пять драгунских полков. Арьергард состоял из трех бронетягов, два из которых были быстроходными колесными «Киттерами», и пяти эскадронов, за которыми тащился небольшой обоз. На холмы и насыпь постоянно высылались конные разведчики, которые обязательно заметили бы приближение противника.
Король был уверен в принятых мерах безопасности, а потому решил сменить тему разговора: ему надоел мрачный скулеж Роллинга.
— Знаете, полковник, у моего деда, Густава III, было прелестное хобби — он рисовал. Причем, поверьте на слово, рисовал отлично. Во дворце есть галерея его работ, пейзажи в основном, и в юности мне нравилось проводить в ней время.
— Изучали свою будущую страну, ваше величество?
— Совершенно верно, полковник, — кивнул король. — Я смотрел на холсты и думал, насколько красива моя Заграта. Насколько разнообразна она в своем величии: густые северные леса, бескрайние южные степи, снежные шапки Инкийских гор и мрачная бесплодность Азеанской пустыни… Я наслаждался пейзажами, полковник, но потом, когда повзрослел, я понял, что красоту моего королевства неспособен передать даже самый талантливый художник. Потому что истинная красота — здесь. — Король обвел рукой холмы. — Посмотрите на это голубое небо, полковник, посмотрите, как затягивают его облака… Сегодня ночь будет темной, и это печально. Мой адъютант, молодой Хопкинс, — многообещающий поэт. Вам нужно обязательно послушать оду, которую он сочинил, оказавшись под звездным южным небом…
— А вот мне облака совсем не нравятся, ваше величество, — пробурчал Роллинг, с кислой миной изучая заинтриговавшее монарха небо. — Они кажутся опасными.
— Полковник, опять вы за свое, — всплеснул руками Генрих.
— Нестор не просто так лишил нас поддержки с воздуха, ваше величество. Кто знает, что он задумал?
— Он просто предотвратил бомбардировку Зюйдбурга, полковник. У Нестора нет боевых цеппелей.
— Он мог реквизировать стоявшие в Зюйдбурге транспорты и переделать их под бомбовозы, — не согласился Роллинг.
— И где бы он взял бомбовые платформы? И сами бомбы? — Король покачал головой. — Или же он станет сбрасывать на нас ящики со взрывчаткой?
— Почему нет, ваше величество?
— Потому что для этого ему придется опустить цеппели почти к самой земле, и они попадут под огонь ваших пулеметов, полковник. Разве не так?
— Именно так, ваше величество, — подтвердил Роллинг. — Но для защиты у нас есть только «Шурхакены», я просил вас приобрести хотя бы один зенитный бронетяг…
— Полковник, не злоупотребляйте моим хорошим к вам отношением, — усмехнулся Генрих. — Вернемся к этому разговору позже.
— Да, ваше величество, — покорно согласился Роллинг.
— А пока вы должны признать, что без настоящего бомбардировщика Нестор не сможет атаковать нас с воздуха.
— Признаю, ваше величество.
— Согласитесь, я быстро учусь?
— Согласен, ваше величество.
— Но вы все равно хмуритесь, полковник.
— Вы быстро учитесь, ваше величество, — медленно произнес наемник. — Но вы сами выбираете предметы, которые хотите изучать.
— Потому что я король.
Роллинг вздохнул:
— Надеюсь, вы простите мне дерзость, ваше величество, но я не могу не отметить одно обстоятельство. Вы — король, вы с младых ногтей впитали в себя власть, она стала частью вас, она стала такой же привычной, как способность дышать…
— Всё так, полковник, всё именно так. — Монарху понравилась бесхитростная лесть наемника. — В чем дерзость?
— В том, ваше величество, что в Нестора впиталась война, а сейчас это важнее. — Роллинг замолчал, но, поскольку Генрих не возражал, продолжил: — На войне, ваше величество, такие люди, как Нестор, ничего не делают просто так. Любое их действие имеет цель, и победа — лишь последнее звено в цепочке достигнутых целей.
— К чему вы клоните, полковник?
— Уничтожив импакто, Нестор нас ослепил. Мы не видим, что творится вокруг, но втянулись в холмы. Меня это беспокоит.
— Мы высылаем разведчиков.
— Холмы и облака, — напомнил наемник. — Разведчики могут не увидеть того, что творится за ними.
— Вам повезло или вы знали, что тучи затянут небо? — поинтересовался Нучик, радостно разглядывая продолжающие прибывать облака.
— Я ведь говорил, что сейчас дожди не редкость — Заграта готовится ко второму севу. — Гуда широко улыбнулся. — Но на самом деле мне повезло.
— Удача любит вас, Нестор.
— Удача необходима любому военачальнику, барон, — серьезно ответил Гуда. — Однако в нашем случае погода только поможет, ее влияние не станет определяющим.
— Потому что у вас есть четкий план боя.
— Да, барон, потому что.
Они разговаривали на капитанском мостике «Длани справедливости», с которого уже стерли все следы недавнего погрома. Разговаривали странно: не глядя друг на друга, стоя у лобового окна и любуясь величественным видом предгрозового неба. Разговаривали почти дружески, так, словно помимо общего дела их объединяло что-то еще. Словно не адиген с галанитом, а два обычных человека.
— Хочу признаться, Нестор: когда я увидел ваше предложение и прочитал описание «Длани справедливости», я сказал, что вы сумасшедший, — негромко произнес Нучик. — И я повторил свои слова на совете директоров-наблюдателей. Я не верил в ваш цеппель.
— Я знаю, барон, — равнодушно отозвался адиген.
Галанит сдержался, не посмотрел на Гуду, но в следующем его вопросе прочиталось напряжение:
— Откуда?
— Я заручился поддержкой нескольких директоров-наблюдателей, и они рассказали мне, как проходил тот совет.
— То есть вы знали, что я был вашим противником, и потому…
— Вы были не моим противником, барон, — вы не верили в «Длань справедливости». — Нестор усмехнулся. — И у вас были на то все основания.
— Ваш цеппель чудовищно дорог.
