Дэвид Эддингс - Келльская пророчица
Тут подошел Эрионд.
— Ты твердо решил, Белгарат?
— У меня хватило времени подумать — целых три тысячелетия. Мне только надо было дождаться Гариона. Теперь он здесь, и ничто не держит меня более.
— А что могло бы заставить тебя передумать?
— Ничто. И ничто более нас с нею не разлучит!
— Тогда я все устрою.
— Но это строжайше запрещено, Эрионд, — возразила Полидра. — Ведь я сама согласилась на это, когда боги поручали мне мою миссию…
— Любую договоренность можно пересмотреть, Полидра. К тому же отец мой, да и братья не посоветовались со мной, принимая это решение. Это дает мне право распорядиться ситуацией, не спрашивая совета у них.
— Но ты не можешь перечить воле отца! — упорствовала Полидра.
— Но я пока не знаю, какова воля отца. Разумеется, я принесу самые искренние извинения. Уверен, что он не будет так уж зол на меня — да и никто в целом мире не может гневаться вечно, даже мой отец. Да и всякое решение можно при необходимости переменить. Если потребуется, я напомню ему о том, как некогда, в Пролгу, Горим уговорил его сменить гнев на милость.
— Все это до боли знакомо! — прошептал Бэрак на ухо Хеттару. — Сдается мне, новый бог Ангарака слишком много времени провел в обществе нашего принца Хелдара…
— Пожалуй, это и впрямь заразно, — согласился Хеттар.
В душе Гариона вспыхнул огонек безумной надежды.
— Можно на время позаимствовать у тебя Шар? — вежливо попросил Эрионд.
— Разумеется.
Гарион чуть ли не вырвал Шар Алдура из рукояти Ривского меча и поспешно протянул его юному богу.
Эрионд взял мерцающий камень и приблизился к Белгарату и его жене. Потом осторожно коснулся камнем сперва лба Полидры, а затем — лба Белгарата. Гарион, зная о том, что прикосновение камня означает неминуемую смерть, со сдавленным криком подался вперед. Но было уже поздно.
Белгарат и Полидра засветились странным голубым светом, не отрывая глаз друг от друга. А Эрионд спокойно возвратил Шар королю Ривы.
— А у тебя не будет крупных неприятностей? — спросил Гарион.
— Все в полном порядке, Гарион, — заверил его Эрионд. — Вероятно, мне придется в ближайшие несколько лет безжалостно попрать многие законы — так что пора привыкать.
Со стороны моря, оттуда, где высились величественные сияющие колонны, послышался мощный аккорд, напоминающий звук органа. Гарион взглянул на собравшихся богов и даже зажмурился от неожиданности — альбатрос ослепительно засиял.
Белокрылая птица словно растворилась, а мгновение спустя на ее месте в небе явился сам Отец богов.
— Прекрасно сработано, сын мой, — произнес Ул.
— Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять твой замысел, отец, — с выражением искреннего раскаяния ответил Эрионд. — Прости, я такой тугодум…
— Просто ты еще не привык, сын мой. — Величественным жестом Ул дал понять сыну, что тот прощен. — Однако, использовав Шар своего брата, ты поступил совершенно неожиданно и весьма остроумно. — На губах бога заиграла легкая улыбка. — И даже если бы я намеревался оставаться непоколебимым, одно это растопило бы мое сердце.
— Я отчего-то так и подумал, отец.
— Прошу тебя, Полидра, — снова заговорил Ул, — прости мне мою уловку. Это бесспорно было жестоко. Но узнай и то, что я намеревался обмануть вовсе не тебя, а моего сына. Он всегда был скромен и застенчив и крайне неохотно принимал решения. Но поскольку от него теперь зависят судьбы этого мира, он должен учиться творить волю свою, а если потребуется, то и пересматривать собственные решения.
— Значит, это было испытание, о Великий Ул? — дрогнувшим голосом спросил Белгарат.
— Все, что происходит с нами, — в той или иной мере испытание, Белгарат, — спокойно объяснил Ул. — Может быть, я немного утешу тебя, если скажу, что ты и твоя благородная супруга с блеском выдержали экзамен. Ведь именно ваша обоюдная решительность побудила моего сына действовать. Это значит, что вы оба верно служите мне, даже когда, казалось бы, все уже закончилось. А теперь, Эрионд, соединись со мною и братьями. Вскоре мы распрощаемся, но прежде должны приветствовать тебя в этом мире, который вверяется ныне в руки твои.
Глава 26
Солнце уже встало — его золотой диск низко висел над горизонтом. Небо ярко голубело, а от легкого ветерка, дующего с запада, на гребнях волн курчавилась нежная белая пена. Камни, из которых сложена была диковинная пирамида, возвышающаяся посреди рифа, все еще были влажны от ночного тумана.
У Гариона от усталости кружилась голова. Тело его отчаянно жаждало отдыха, но мозг работал неустанно, переплавляя впечатления в мысли, а мысли — в образы — и так до бесконечности. Но все это происходило на той зыбкой грани, что отделяет бодрствование от сна, и порой Гариону казалось, будто он грезит наяву. Впрочем, он знал, что у него будет время осмыслить все, происшедшее в этом странном Месте, которого больше нет. Но теперь все переменилось — ничто в этом мире не было реальнее высот Корим: ни Тол-Хонет, ни Мал-Зэт, ни Вал-Алорн… Гарион еще нежнее обнял спящих жену и сына. Он наслаждался их запахом. Волосы Сенедры источали все тот же пьянящий цветочный аромат, а запах Гэрана ничем не отличался от запаха обыкновенного ребенка — вот разве что выкупать его не мешало. Лишь тут Гарион понял, с каким наслаждением сейчас выкупался бы сам. Да, вчерашний день был не из легких…
Друзья его расположились поодаль странными маленькими группами. Бэрак, Хеттар и Мандореллен беседовали с Закетом. Лизелль старательно расчесывала волосы Цирадис. Похоже было, что дамы решительно взялись за пророчицу. Сади и Белдин развалились на камнях возле самой драконьей туши, попивая эль. Евнух всегда отличался предельной деликатностью, но все равно заметно было, что он поглощает горькую жидкость скорее из вежливости, нежели ради удовольствия. Унрак исследовал риф, а за ним по пятам следовал юноша с безвольным лицом — Натель, король туллов. Эрцгерцог Отрат в гордом одиночестве стоял напротив загороженного кварцевой плитой входа в грот. На лице его написан был благоговейный ужас. Похоже было, что Каль Закет еще не поговорил по душам со своим родственником, а сам Отрат, несомненно, вовсе к этому разговору не стремился. Эрионд тихо беседовал с Полгарой, Дарником, Белгаратом и Полидрой. Над головой юного бога светился странный бледный нимб. Шелка нигде не было видно.
Но вот маленький человечек вынырнул из-за угла пирамиды. Там, откуда он явился, в небо поднимался черный столб дыма. Шелк спустился по лестнице в амфитеатр и направился прямиком к Гариону.
— Что ты там делал? — устало спросил Гарион.
