Елена Грушковская - Багровая заря
Виктория была так растеряна, что подчинилась бы даже трёхлетнему ребёнку, если бы тот знал, что делать, а Карина отдавала разумные и чёткие распоряжения. И Виктория приняла её в качестве начальства.
— А президенту "Авроры" сообщать? — спросила она.
— У неё переговоры, — сказала Карина. — Пока не будем её беспокоить, ещё ничего не известно.
— Есть… — отозвалась Виктория и убежала.
Карина присела рядом со мной, взяла мою руку и приложила к своей щёчке.
— Мамочка, я правильно делаю? Если ты меня слышишь и понимаешь, дай мне знать… Если правильно, моргни два раза.
Моргать я ещё могла. "Умница моя", — моргнула я ей. Она уткнулась мне в плечо. Мне хотелось её погладить, но рука не поднималась.
Прибежала Виктория.
— Доктор скоро будет.
Карина уселась в моё кресло.
— Всё… Теперь, как только они прибудут, созови старших сюда. Желательно, чтобы они пришли все вместе, чтобы поговорить с ними всеми сразу, а не повторять каждому. Если кто-то прибудет раньше, пусть дождутся прибытия остальных.
— Поняла, — ответила Виктория.
Она вышла, а Карина уронила голову на руки. Мне хотелось ей сказать, что она всё делает верно — так, как я сама бы сделала.
Мои "волки", войдя, увидели, что их командир лежит, как бревно, а за его столом сидит испуганная девочка. Сначала они обступили меня:
— Аврора! Ты заболела? Что с тобой? Скажи хоть слово!
Карина позвала:
— Пожалуйста, послушайте меня…
"Волки" отреагировали не сразу. Она сказала более громким голосом, в котором послышались командные нотки:
— Я говорю от имени Авроры! Подойдите и послушайте!
Услышав это, они сразу обернулись и подошли к ней.
— Мы слушаем, детка, — сказал Алекс. — Что случилось? Что с Авророй?
Карина собралась с духом и сказала:
— Мама внезапно заболела, она не может сейчас говорить, поэтому я скажу всё то, что она хотела вам сообщить. Завтра будут переговоры с Орденом… Пока не станут известны их окончательные результаты, "волки" до особого распоряжения не должны предпринимать никаких действий. Вот… Можете пока только летать на охоту.
— Что ещё за переговоры? — нахмурились "волки". — Какие могут быть переговоры с этими ублюдками? Что там Джулия придумала? Вроде бы всё предельно ясно: мы бьём их, пока не перебьём всех до одного! Переговоры какие-то…
Они возмущались, а Карина растерянно молчала. Если бы я могла, я бы на них прикрикнула. Карина, как будто прочтя мои мысли, со слезами вскричала:
— Прекратите! Мама сказала ждать окончания переговоров… Это её приказ, понятно?! Если она не может говорить, это ещё не значит, что вам можно прямо тут, при ней, разговаривать и обсуждать то, что она приказала! Она всё слышит, между прочим! И, наверно, сердится! Ей очень плохо, а вы тут себя так ведёте! Совести у вас нет!
В общем, я бы сказала примерно то же самое, только обошлась бы меньшим количеством слов и при этом не плакала бы. Я бы просто сказала одно слово "отставить", и "волки" всё поняли бы. Впрочем, монолог Карины тоже произвёл на них впечатление, и они прекратили возмущаться. Алекс присел возле заплаканной Карины и накрыл её руку своей.
— Мы всё поняли, куколка, успокойся, — сказал он. — Хорошо, подождём. Но что нам сейчас-то делать? Аврора заболела, кто же будет вместо неё? По-хорошему надо бы назначить заместителя. Она ничего не говорила насчёт этого?
Я взглянула ему в глаза.
— Она что-то хочет сказать, — проговорил он, подходя. — Аврора, ты как-нибудь дай нам понять, кто остаётся за старшего.
Карина подошла.
— Мамочка, покажи взглядом, — сказала она. — Я пойму.
Я взглянула на Алекса. Карина дотронулась до его рукава.
— Его, мама? Ты его имеешь в виду?
Я утвердительно моргнула ей. Карина подняла на Алекса взгляд. Алекс присел возле меня, сжав мою руку.
— Аврора, не беспокойся, я тебя не подведу. Мы подождём, пока Джулия не скажет, что они там решили. А ты выздоравливай скорее, потому что мы без тебя как без сердца. Но что бы они там ни говорили, подчиняемся мы всё равно только тебе. Мы твои.
Я показала взглядом на Карину. Алекс понял.
— За девочку не беспокойся. Мы её будем беречь как зеницу ока. Если что будет не так — я за всё отвечу, руби мне голову.
Она, внушала я ему, она для меня дороже всего! К чёрту и Орден, и "Аврору", только сберегите её.
— Всё будет хорошо, Аврора, — сказал он. — Она для нас всё равно что ты.
Я уже больше не могла ни моргать, ни телепатировать. Прибыла док, обследовала меня и сказала:
— Это следствие переутомления. Аврора в последнее время существовала в таком безумном режиме, что её нервная система дала серьёзный сбой. Ей нужен отдых, отдых и ещё раз отдых. А также усиленное питание, с чего мы сейчас и начнём.
У неё с собой была бутылка с коктейлем из крови, сливок и глюкозы и зонд. Зонд был просунут мне в горло, и коктейль влили прямо мне в желудок. Надо мной склонился Цезарь.
— Мы её отсюда забираем, — сказала док. — Здесь ей как следует отдохнуть вряд ли удастся. Милочка, — обратилась она к Карине, — ты отправишься с мамой или останешься здесь?
— Мамочка, я хочу быть рядом с тобой, — прильнула ко мне Карина.
Я уже не могла ничего сказать даже при помощи знаков. Мой мозг совсем завис. Алекс положил руку на плечо Карины, мягко привлёк её к себе.
— Куколка, Аврора велела нам заботиться о тебе и защищать тебя. Ты здесь дома, и мы все принадлежим как твоей маме, так и тебе. Оставайся с нами. А за маму не бойся, доктор её вылечит.
8.27. Письма
Об дощатый пол веранды щёлкнули каблуки новеньких ботинок, и стройная, подтянутая девушка в форме "чёрного волка", отдав мне честь, протянула мне белый конверт.
— Вам письмо.
На конверте значился адрес: "Маме от Карины". Я всмотрелась в миловидное молодое лицо курьера. Форма сидела на ней ловко, а на поясе висел шнурок всего с четырьмя перьями.
— Я вас что-то не припомню. Вы новенькая?
— Да, я из пополнения, — ответила девушка. — Меня зовут Агнесса Делакруа.
Янтарное сияние сосновых стволов в косых вечерних лучах, невозмутимая озёрная гладь. Тишина, изредка нарушаемая только мягким хлопаньем крыльев. Высокие звёзды, белая луна, птичья перекличка, бриллиантовая роса на листьях папоротника.
В этом чудесном месте я отдыхала после полуторамесячного курса лечения в клинике у дока Гермионы. Я была здесь в условном одиночестве — то есть, с невидимым присутствием охраны, посты которой были повсюду в сосновом бору вокруг моего дома. Я не обращала внимания на тени между стволов и мягкий скрип опавшей хвои под осторожной ступнёй: то была моя верная стража.
