Ольга Голотвина - Сокровище троллей
Вот легла у этих лап метель, как покорная рабыня.
Вот уже не пляска снежинок — густой, длинный, королевский мех серебрится на глазах у потрясенных людей.
Мощь Севера. Беспощадность Севера. Холодный гнев Севера.
Зверобог смотрел на кучку людей — и во взгляде его было обещание смерти.
«Я не могу войти, — говорил этот взгляд, — но я не уйду. Я буду ждать своего врага, словно тюленя у проруби. Страх изведет его, он сам выйдет из логова и на коленях поползет под удар моей лапы».
Люди поняли это невысказанное обещание — и страх сковал их сердца.
И тут раздался твердый голос Подранка:
— А что, Гранит, из такого не очень-то накоптишь окороков? А жаль! Как ты говорил: ежели в кашу покрошить…
Не такой уж забавной была шутка — но разбила корку льда на людских душах.
Хихикнула, как девчонка, Дагерта. Хохотнул Кринаш. Заулыбался Гилазар. Одобрительно заржал Гранит.
Закругленные уши зверя чуть шевельнулись. Он угрожающе мотнул большой головой — и вновь закутался в метель.
Отступил, скрывая недоумение и тревогу.
Эти люди вели себя непонятно.
Они не падали ниц. Не молили: «Пощади нас, Тяжелая Лапа!..» Не пели… почему они не пели?
Ни разу за свою долгую жизнь владыка Уртхавена не слышал человеческого смеха…
* * *Мужские сапоги тяжело ступали по тонкому снежку, устелившему двор замка. Капюшон тяжелого плаща был накинут на голову, скрывая лицо. Рука в большой кожаной рукавице стискивала посох. Пронзительный старческий голос был полон трагизма:
— Коли я не ко двору да не ко времени, так и уйду, и уйду! Ежели тут гости знатные, так разве ж найдется время нищенке доброе словцо сказать? Бегают все, суетятся, старую женщину уважить некогда! Уж такой мир распроклятый, что как стал человек старым, так и выкидывают его за порог, словно ветошку драную…
Если бы на воротах стоял прежний часовой, он бы отметил, что горластая бабка стала вроде как повыше ростом. Но стражник лишь поинтересовался:
— Что ж ты, бабушка, на ночь глядя из-под крова уходишь?
— В Замковой деревне заночую! — огрызнулась Гульда. — Там народ уважительный! Там такого не водится, чтоб старого человека толкнуть и дальше побежать, не извинившись!
«Вот госпожа капризная!» — восхитился часовой. Но вслух не сказал ничего…
Бабка Гульда проковыляла по подъемному мосту, добрела до опушки и скрылась за деревьями. Стражник уже не глядел ей вслед — было бы на что глаза пялить!
А даже если бы и глядел — не увидел бы, как в подлеске под серебристый смех расстегнулся и упал на снег темный плащ. А под ним оказался Арби с посохом в руках и восседающая у него на закорках Уанаи. Точь-в-точь как ребятишки, играющие в «лошадки».
— Дальше я сама пойду! — заявила Уанаи.
— У нас же на двоих одна пара сапог! — возразил Арби, который нес бы и нес свою волшебницу хоть на край земли. — Не босиком же тебе по снегу!
— Можно и босиком, — возразила Уанаи. — Это же мои ноги, не чужие! Прикажу — не будут мерзнуть. Но зачем приказывать без нужды? На тебе большие рукавицы. Надень их мне, как носки.
Она вытянула перед грудью Арби свою маленькую ножку.
— Твои ступни похожи на белые водяные лилии, — сказал Арби, натягивая рукавицы на ее ноги и чувствуя себя полностью вознагражденным за плен и тревогу.
Лес принял и укрыл их…
А вскоре их след перешел парень из Замковой деревни, которому Спрут дал позволение ставить в лесу капканы и который за эту милость носил в замок дичь.
Добравшись до замка и пройдя по подъемному мосту, он озабоченно спросил часового:
— Слышь, дядя, от вас никто не уходил… в сапогах, с посохом? И недавно, следы свежие…
— Ну, как же! Бабка Гульда убралась, ведьма старая.
— Одна?
— Да ты что? Нет, конечно, как же ей одной-то? Ей же король прислал десяток дворцовых гвардейцев для сопровождения!
— Я с тобой, дядя, не шуточки шучу! Куда она ушла — не сказала?
— Вроде к вам собиралась, в Замковую…
— Храни Безликие… — В голосе молодого зверолова звучал уже откровенный страх. — Да нет же, она в другую сторону шла…
— А чего бы ей в деревню не зайти? — удивился часовой.
— Она-то ладно, чтоб ей в болоте утонуть… А вот рядышком с нею бредет неведомая тварь. Вроде бы двуногая, но следы никак не человеческие, сроду я таких не видал!..
Вечером на кухне Замка Трех Ручьев слуги болтали не только о высокородном госте. А вскоре по всему побережью Тагизарны разошлась новая страшная сказка о бабке Гульде, нищенке-ведьме…
* * *Метель осталась далеко позади, а здесь и снег-то почти не шел. Следы Айки были хорошо видны. К Безымянке бежит, дура. Одна бежит, тот бродяга рядом пока не наследил. Наверное, заранее договорились, где встретятся.
Вот курица безголовая! Такого жениха упустила… первый парень в Топорах! Впрочем, отец с дедом тоже глупее троллей. Да в деревне за Хиторша любая девица замуж не то что пойдет, а бегом побежит. И всю дорогу до жертвенника будет песни распевать от счастья. С приданым можно было бы взять невесту. А то и в Джангаше найти богатую. Так нет же, вздумалось им посватать хорошую, чтоб не пропал наследник.
Вот она, хорошая-то… крутанула подолом и ускакала за полюбовником! Ничего, ничего. Хиторш догонит паршивку и такого полюбовника ей покажет, что в Топорах ее вопли будет слышно…
Эй, а сейчас-то что слышно? Никак, поет кто-то? На два голоса…
Хиторш струсил. Неужели лесовики решили над ним зло подшутить? Или болотным духам не спится подо льдом?
Нет. Голоса знакомые. И пьяные.
Это же топоровские парни, Теруз и Ошнер. Подвыпившие, веселые. Сейчас примутся расспрашивать, каким ветром Хиторша сюда занесло.
Надо ли позориться, рассказывать этим дурням, что гонишься за удравшей невестой?
И тут же мысль — злобная, яркая и насквозь верная.
Не просто рассказать! Взять олухов с собою!
Если он догонит Айки, отлупит от всей своей горячей души и уложит ее прямо на берегу, отец и дед браниться не станут. Поучил невесту — на пользу ей пойдет.
Но если учить дуру будут втроем, постылой свадьбы не будет. Почему Хиторш должен брать в жены девку, которая уже побывала под Ошнером и Терузом? Про Дождика-бродягу и речи нет…
И даже папаша Айки за дочку не заступится. Просватанная девчонка от жениха удрала, жених рассердился — какой мужчина этого не поймет?
А парни уже рядом. Морды красные, довольные. Обрадовались встрече. Рассказывают наперебой, как в Замковой деревне загуляли: у сестры Ошнера родилась дочка. Гуляли! А как домой собрались, так и пошли их лесовики водить кругами. Вот не знают, успеют ли до дома засветло — или лучше к пасечнику на ночлег попроситься?
