Далия Трускиновская - Нереал
Эта вывеска изображала Африку в духе Корнея Чуковского, там впритирку скалились на пешеходов обезьяна, слон, удав, крокодил и, кажется, носорог. Малые дети не могли равнодушно проехать мимо в своих нарядных колясочках...
И Вася, с одной стороны, полагал, что скандал не то что может быть связан, а просто обязан быть связан с наркотой, но с другой стороны — слишком веселая рожа была у стажера.
— Ну? — переспросил Вася.
— Ты Гришку помнишь?
— Помню наркомана! Помню алкоголика!
— Как ты думаешь, куда они его подевали?
— А куда его можно было подевать? В зоопарк, наверно, сдали.
— Возьмет его зоопарк, как же!
— А в самом деле...
Вася задумался — кому в городе нужен крокодил-трехлетка, приобретенный в качестве живого инвентаря еще совсем крохотным и выросший в “Джунглях” под вой современной музыки?
Самая прелесть ситуации была в том, что Гришку посадили на колесо. Посетители, балуясь, кидали в террариум таблетки, а неразумная рептилия честно их глотала. Опять же, пиво. Хотя в террариуме полагалось соблюдать какую-то разумную сырость, но бывали дни, когда крокодил плескался и чуть ли не плавал в “Пауланере”.
— Ну так вот! — Уфимский торжествовал. — Я сам сегодня утром допрашивал дядю Синявского! Он показал...
Тут лицо стажера сделалось скучным, и он заговорил казенным голосом, чему научился с большим трудом.
— ... он показал, что неоднократно давал объявления о продаже крокодила, связывался с зоопарком, но желающих не нашлось. Предъявил квитанции об оплате объявлений и сами газеты с объявлениями. Поскольку помещение полагалось срочно освободить, он перевез террариум с крокодилом в Дом колхозника...
— Куда-а-а??? — в бурной истории этого здания только живых крокодилов недоставало...
— В Дом колхозника! Там же бомбоубежище внизу! — Уфимский перешел на нормальный голос. — Перевозил ночью, чтобы никого не переполошить.
— Так. Крокодила — в бомбоубежище, — уточнил Вася. — На каком основании?
— На основании дачи взятки завхозу Петракову Алексею Степановичу! — отрапортовал Уфимский вполне казенно и продолжал по-человечески. — Этот деятель заплатил Петракову, чтобы тот приютил Гришку и ухаживал за ним, пока другого варианта не найдется. А в бомбоубежище давным-давно склад всякой старой рухляди. Там не токмо что крокодила — мамонта спрятать можно. Ну и вот — Гришка как-то опрокинул террариум и выбрался на свободу!
Вообразив, что может натворить крокодил в здании, где помещается чуть ли не сотня офисов, Вася без всякой подсказки расхохотался.
— Первым делом нагадил с перепугу так, что в бомбоубежище не войти! Ну, не продохнуть! — Уфимский и от этого безобразия был в восторге. — И перевернул там все вверх дном! А потом вылез из бомбоубежища...
— Погоди, погоди! Оно у них что же, не запертое стоит? — Вася насторожился.
— Ну, тут такое дело... — Уфимский скорчил рожу, по которой, и не слушая речей, можно было понять — дело-то темное... — Петраков клянется и божится, что крокодила запер. Ключей у него от этого помещения три, но, Василий Федорович, ключи совсем довоенные! Может, их на самом деле и больше, только Петраков об этом не знает. Я думаю, какая-то парочка забралась туда в поисках...
— Романтики! — весомо сказал Вася. После странной сценки в “Гербалайфе” он как-то болезненно стал относиться к сексуальным вопросам.
— И они нечаянно выпустили крокодила...
— И сами этого не заметили?
— Может, забыли изнутри запереться? В общем, он вылез на пожарную лестницу и пополз наверх.
— Пожарная лестница была не заперта?
— Выходит, что так. И приполз он в пищеблок! Уфимский сделал паузу, чтобы Вася имел возможность спокойно вообразить переполох на кухне, отсмеяться и успокоиться. Но мрачен был следователь Горчаков, ох, мрачен...
— И все оттуда выскочили, дверь захлопнули и пожарных вызвали. Пожарные приехали, с зоопарком связались... — уныло стал перечислять дальнейшие события обиженный стажер. — Его пока туда увезли, потом дядя Синявский заберет... Вот так...
— Ты место обследовал? — строго спросил Вася.
— Так я же говорю — вонь страшенная! У меня такое ощущение, что я сам провонял, как городская свалка!
Тут Вася совершил то, о чем позднее стажер Уфимский рассказывал, делая огромные глаза и подпуская дрожи в голосе. Он подошел к Уфимскому, обнюхал его с головы до ног, даже опустившись для этого на корточки, и сказал:
— Ага... Привет от дедушки...
Стажер так и не узнал, что это был за дедушка.
А Вася стал напряженно думать — может ли история с крокодилом иметь хоть какое-то отношение к охоте на нереала?
— Послушай, Уфимский, — сказал он. — Ты мое задание выполнил? По делу киллера в “Бастионе”?
— Почти, — признался стажер.
— А когда выполнишь?
— Там столько мороки! Это же все было двадцать лет назад!
— Двадцать пять, — поправил Вася. — Но это необходимо сделать! Мне объяснять, почему?
— Не надо, — проворчал стажер.
Дело киллера в “Бастионе” так и висело на управлении внутренних дел тяжким крестом, все более смахивавшим на крест надгробный. Уже стало ясно, что преступник владеет приемами гипноза (Вася особенно сражался за этот вывод, потому что хотел вывести из-под огня Сашку с Лешкой), ясно стало также, что никакой материальной заинтересованности у киллера-недотепы не имелось. В версии “месть за Машку Колесникову” были сделаны лишь первые шаги. Само то, что Машку удалось-таки отыскать, было великим прогрессом. Обрадованный Сорокин даже не слишком ругался из-за сроков. А о том, что Машка обнаружилась в процессе охоты на нереала, Вася ему не докладывал...
— Завтра, — строго сказал Вася. — После обеда. Допустим, в четырнадцать два нуля.
Судя по физиономии. Уфимский только собирался Приступить к заданию.
— Горчаков, будь человеком! — взмолился он.
— Человеком? — переспросил Вася. — Да, это мысль.
И пошел прочь, оставив Уфимского в состоянии глубочайшего недоумения.
После синицынского открытия Вася в свободное от службы время только тем и занимался, что выяснял: чем он отличается от человека? Когда чиркнул ножом по пальцу — выступила кровь, и Вася зализал царапину совершенно по-человечески. Он попытался вспомнить, были ли у него в жизни такие травмы, чтобы пришлось обратиться к врачу, и ни одной в памяти не обнаружил. Игорь был прав — ему неслыханно везло. Даже когда лодка на Берладке опрокинулась. Всех побило о коряги, всех ободрало, когда выбирались на берег. Один Горчаков отделался тремя глотками холодной воды, совершенно не повредившей пищеварению.
Нереал в должности следователя угрозыска... Или тульпа? Будь он неладен, этот Синицын, подумал Вася, вот теперь ходишь и думаешь на два фронта: правое полушарие делами занимается, а левое за ним подглядывает и анализирует, не вылезет ли чего нереального...
