Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере
— На проспекте Фаберже выставлено ожерелье из турмалинов. Размером, чтоб вам было понятнее — с перепелиное яйцо.
Канта не сразу поняла, что последнее было сказано с изрядной долей сарказма.
— Нет, мне нужен один большой черный турмалин, шерл.
— Над вами, скорее всего, кто-то подшутил. По древней легенде шерлы — камни ведьм.
Канта в этот момент чувствовала себя по-дурацки. Издевается он над ней, что ли?
— Смотрю, вы не можете мне помочь. Может быть, возможно его искусственно вырастить как-то?
Мастер вдруг громко расхохотался.
— Нет, я все, конечно, понимаю. Мы живем во времена китайских Bulgari со стразами, но ведь не все же можно подделать. — Он продолжал посмеиваться, вытирая тряпкой пальцы от ювелирного клея.
Канта почувствовала, как щеки залило краской. Машинально опустила в карман руку со злополучным кольцом. С китайским «Bulgari» со стразами. Она так привыкла играть роль подруги «золотой девушки» Ламнари, донашивая не подошедшие ей вещи из шоу-румов, и дополняя их покупками из брэндовых секонд-хэндов… Всего одна деталь, какое-то несчастное кольцо — и гетто-бой в ободранных джинсах раскусил ее до мозга костей и насмехается над ней.
— Не теряйте времени, такие вещи нужно искать по коллекциям. — Сказал он уже без капли иронии удаляющейся спине Канты. — Оставьте номер телефона, если не передумали.
Она обернулась, но ничего не сказала в ответ. Обида и злость еще не улеглись. Шагнула было за дверь, но передумала — вернулась обратно и старательно делая вид, что едкое замечание гетто-ювелира ее не тронуло, молча написала свой номер на салфетке.
Прикрывая за собой дверь в мастерскую, Канта постаралась переключиться на что-то другое, не эти чертовы шерлы, чтобы не думать о своем фиаско. Нет, это провал, провал по всем фронтам. Она ничего не узнала про эти дурацкие камни дурацких ведьм…И Като не докажешь, что она действительно полдня бегала по ее заданию, а не делала лазерную эпиляцию в салоне на пару с Ламнари.
Канте ничего лучше не пришло в голову, как откупиться от сестры добротным ужином. Правда, нужно признать — этот гаденыш из мастерской вывел ее из себя настолько, что купленные вино и коньяк для артишоков-фламбэ употребились ею единолично, еще до окончания процесса готовки, пока она вычитывала рецепт в интернете. Канта безвольно полулежала на кровати и никак не могла сфокусировать взгляд на пришедшей с работы сестре.
— Артишоки в духовке. Это тебе за котлетки, — махнула она неопределенно рукой в сторону кухни, при этом чуть не свалившись с кровати на стоявшие под ней пустые бутылки — из-под белого и чекушку коньяка.
Като прибралась и в очередной раз пожалела, что взяла с собой сестру в Н-ск. Канта, освободившись от опеки родителей, которые, надо сказать, итак особо ей ни в чем не препятствовали, начала отрываться по полной. Она почти сразу же забила на занятия в медицинском колледже, положение спасала только ее, Като, помощь. А откуда сестра брала деньги на косметику и недешевые вещи — об этом не хотелось даже думать.
Скудное солнце этих широт как могло быстро закатилось на запад. То там, то здесь, за окном загорались фонари. И мобильный Канты. Спит, не слышит звонков, алкашка малолетняя. Забытые ею артишоки в духовке давно превратились в пепел.
Созерцая теперь вместо дыры в кухонном потолке изнанку ковра соседей сверху, Като размышляла, стоит ли начать принимать снотворное, чтобы также крепко, без странных кошмаров, спать, а также как и почему люди сходят с ума, в ее памяти всплыли слова бабки из подземного перехода. Неприкаянная… Высокие Кручи… Вот куда можно было съездить. Жить с бессонницей трудно, так почему бы не обратиться к ведунье-травнице?
Внезапно в дверях появилась мокрая, только что из душа голова сестры с явными признаками похмелья.
— Почему ты не спрашиваешь о шерлах? — Возмутилась она.
— Пять минут назад с тобой разговаривать было — все равно что с твоими артишоками. — Отозвалась Като, готовя нехитрый ужин из двух яиц.
Канта укоризненно посмотрела на сестру, протискиваясь в комнату.
— Какой стремный юмор, — обиженно произнесла она. — Тебе только потертых джинсов не хватает.
Като с опаской глянула на сестру. Белая горячка? Гашишный психоз? Что она несет?
— Проехали, — махнула рукой Канта, присаживаясь на табурет и откупорив бутылку минералки из холодильника. — Отменила на сегодня все дела, даже в «Гадкий койот» с Ламной не поехала…
Като усмехнулась, помешивая омлет, мол, знаем, с похмелья не до клубов.
— Особо, конечно, ничего утешительного про твои шерлы узнать не удалось, — начала Канта с озабоченным видом. — Но и это уже хоть что-то.
— Не тяни, — попросила Като, пытаясь дыханием остудить горячий омлет.
— В первом попавшемся ларьке такого не купить. А еще может быть, этот мальчиш-плохиш из захудалой мастерской меня троллил, но он сказал, что шерл — это камень ведьм. Я оставила ему свой номер.
— Прекрасно, — саркастически подытожила Като, уронив кусочек горячего омлета себе на колени от удивления. — Думаю, пришла пора наведаться к одной из них.
Глава 4. Высокие Кручи
На остановке в Высоких Кручах ее встретил теплый морской ветерок и узкая вытоптанная тропка, извивавшаяся среди кустов можжевельника и диких фисташек. Смолистый аромат хвои, запах разогретых на солнце трав и полевых цветов смешивался с солоноватым привкусом моря и казался ей каким-то изысканным парфюмом в духе Кензо; только авторства самой Природы.
Но вот пыльная тропинка резко свернула, огибая огромный валун; у его подножия спрятался от ветра крошечный домик. Под скатом камышовой крыши сушились пучки дикой мяты и душицы, и хотя дверь была приоткрыта, Като на всякий случай постучала.
Она вздрогнула от неожиданности, когда голос «Кто там?» раздался не изнутри, а у нее за спиной. И резко обернулась.
Перед ней стояла пожилая женщина с обветрившей кожей и частыми «гусиными лапками» вокруг глаз, натруженными жилистыми руками с начинавшими уже появляться на них коричневатыми старческими пятнышками. Старушка странно улыбнулась, и даже не удосужившись узнать, кто к ней пожаловал, поманила за собой Като, повернувшись к ней спиной. Она завернула за угол дома, и Като оставалось лишь следовать за травницей, со спины рассматривая ее причудливый наряд. Платье бабки-отшельницы походило скорее на холщовый мешок с прорезями для головы и рук. Като не представляла, как можно носить такую потрепанную и ветхую одежду.
За углом хижины на высоких шестах сушились рыболовецкие сети, настолько прогнившие и дырявые, что в них не задержался бы и кашалот. Однако же бабка сосредоточенно что-то в них искала, в этих сетях. И время от времени рука ее опускала в таз трепыхавшуюся свежую барабульку. Като с интересом наблюдала за ведуньей, но все же не смогла уловить момент, когда та выуживает из сетей рыбу. Поэтому девушка спросила старушку: «Откуда она берет рыбу?»
