Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере
— Я ее распаковал, эту «Джоконду», с позволения сказать. И смотрю, а у нее усы нарисованные. Я и говорю…
— Мать вашу! — Вскрикнула Като. — Какая сволочь это сделала?
Она держала в руке ключ, который ей сегодня так и не пригодился, и с открытым ртом стояла и смотрела на то, что когда-то было ее маленьким, но все же вычищенным до блеска кабинетиком.
Книги и рукописи, находившиеся там, теперь были как попало свалены в одну большую кучу на полу. Там же валялись документы и паспорта артефактов, одним махом вытащенные из письменного стола. В крошечном кабинете, по форме и размерам напоминавшем прямую кишку, стоял удушливый запах пинена и прочих растворителей, на паркете кислотой выжгло черные пятна, посыпанные осколками склянок из-под реактивов.
— Вот это ничего себе, — Присвистнул Арчимбольдо Викторович, он тут же забыл о своем открытии «Моны Лизы» и даже не обратил внимания на то, что его слушательницы стремительно ретировались.
— Здесь кто-то был!
— Я заметила. — Като пинцетом выудила остатки полугодового отчета из кислотной лужи. — Я надеюсь, мне будет хоть какая-то отсрочка с подачей этих отчетов? Я вчера честно всю ночь напролет занималась ими, чтобы с утра найти их на полу в трехпроцентной солянке…
— Что, Каток, попалась на горячем со своей солянкой? Решила сплавить в ней недоделанные отчеты?
Като даже выпустила из рук злосчастную бумажку, настолько она не ожидала услышать такое, сдобренное злорадным смешком, от своего начальника.
— Арчимбольдо Викторович, — собравшись с мыслями и по возможности стараясь не повышать на шефа голос, хотя ее уже мелко трясло, начала было наш арт-эксперт. — Зачем бы я сидела тогда до утра…
— А я вообще не знаю, зачем ты здесь сидишь, Каток. Со Шпалерной ты вчера вернулась, ни слова мне не сказав. Сегодня — у тебя Армагеддон в кабинете, соляные источники Памуккале! И это в тот момент, когда я требую от тебя сдачи полугодовой отчетности! Пока я схожу за начальницей, заявление мне на стол.
И начались бесконечные разборки. Прибежавшую шефиню едва не хватил удар. Потом в разгромленный кабинет Като сбежалась, как на светопредставление, вся фирма. Даже Элинор впервые позволила себе покинуть свой пост на вахте и зайти полюбоваться на учиненный кем-то разгром. Шефиня намеревалась вызвать полицию, дабы попиариться в хрониках происшествий по ТВ, но Като заявила, что ничего не пропало, а полицейские будут только мешать работе. Да и окна, двери — все ведь было цело, сигнализация тоже не сработала, так что Арчи имел все основания нашептывать шефине, что это сама Като решила оттянуть для себя пренеприятнейший момент сдачи отчетных бумаг, наведя весь этот бардак, и что премии ее следует лишить обязательно.
Прибраться нашему нерадивому арт-эксперту помогала молчаливо-безучастная уборщица. Хотя какой заинтересованности к происходящему на работе можно было требовать от обладательницы оклада в полставки?
Когда же Повелительница тряпок дотерла пол и удалилась, в кабинет Като проник ее непосредственный начальник, и с каким-то застывшим, заранее приготовленным выражением сосредоточенной решимости прикрыл дверь.
— Ну ты, Каток, даешь, — преувеличенно-театрально, почти с отеческим укором вздохнул он. — Я, конечно, подозревал, что ты не такая честная дура, какой тут все тебя считают. Но ты же не думаешь, что я спущу тебе это с рук?
Като застыла с мокрой губкой в руках, даже не замечая, как пенистая струйка чистящего средства льется ей в рукав.
— Я честно закрыла вчера дверь в кабинет, я не знаю, кто…
— Да причем здесь весь этот бардак в твоем кабинете? — Наконец, вспылил Арчи. Никакого участия, пусть даже напускного, в его голосе больше не слышалось. Ее начальник взгромоздился прямиком на ее рабочий стол и слегка манерным движением окольцованных пухлых пальцев вытащил что-то из кармана офисных брюк.
— Откуда ты это счистила? — Отчеканил он.
Като бросила губку, «Мистера Пропера», и как завороженная, уставилась на маленькую баночку из-под бальзама для волос, которую всего день назад она принесла сюда на экспертизу, и о которой сразу же забыла, закружившись в делах по работе.
— Я спрашиваю, откуда, Камбрези? Если ты будешь молчать, я сам сейчас вызову полицию, до того, как ты успеешь подать мне заявление на стол…
— Это пыльца, — тихо, но уверенно ответила Като.
Арчи, засунув волосатые ручищи обратно в карманы, с тревогой и недоверием оглядел ее, совсем как Канта день назад смотрела на нее саму и ее руки, вымазанные этой самой пыльцой.
— Ты это мне будешь рассказывать о паре граммов чистейшей золотой пудры без лигатур? Пыльца?!
На последнем слове голос Арчимбольдо Викторовича повысился до опасных значений.
Като, пытаясь скрыть обуявшее ее волнение, вернулась к полкам с битыми колбами и к «Мистеру Проперу», стараясь не смотреть своему начальнику в глаза и вообще держаться от него на безопасном расстоянии.
— Я тебя последний раз спрашиваю — с какого хрена ты счистила это золото? Все, моего терпения больше нет, превратила «Галерею» в бордель какой-то своим приходом…
Като выдержала паузу. Не придумав никакого внятного и стройного объяснения, она решилась сказать правду.
— Не поверите, Арчимбольдо Викторович, все с моих рук.
Начальник смерил Като долгим взглядом, в котором читалась и ярость, родившаяся из мысли «она меня за идиота держит?», и даже презрение к неудавшейся, как ему думалось, воришке.
— Жду заявление к себе на стол. И тебя саму в костюме зайчика, тогда, может, еще поговорим о твоем переводе на полставки. Тоже мне, Като Золотая ручка.
* * *С работы Като бежала чуть ли не бегом, так что даже не заметила, что Канта ждала ее в машине у выхода.
— Ты меня уже не замечаешь? — Обиделась та. — Я тебе сигналила.
— Как погуляли у Ламнари? — Спросила Като, думая совсем о другом — о разгроме в своем кабинете и недвусмысленных намеках ее непосредственного начальника.
Канта внимательно посмотрела на сестру и завела одолженную у Ламнари машину.
— Вообще-то, мы уже виделись с тобой после этого, — осторожно заметила та. — Тебя домой подвезти или как?
Като на секунду задумалась.
— Знаешь, сегодня у меня на работе какой-то Мрак. Даже покушать не удалось в перерыв, да и не было у меня вообще никакого перерыва. Может, заедем в какой-нибудь фастфуд? Дома ты наверняка уже все сжевала.
— Времени мало, за Ламнари нужно ехать в салон. — Канта определенно обиделась на последнюю реплику сестры.
— Перебьется твоя Ламнари, лишние пять минут в шоколадной обертке полежит. А я умираю, есть хочу.
